Перерождение легенды (СИ) - "Марк З. Штейн" - Страница 14

— Арефей. Эй, это я.

Арефей чуть было не повернулся к ней. Но сдержался.

— Ты не подумай, что это вчера я всё подстроила. Я не при чём, честно-честно. Сама не знаю, откуда они там взялись.

У Арефея аж в груди что-то перехватило.

«Не она! Не она! — радостно запрыгало у него в голове. Да вдруг резко оборвалось. — Ага, не она. А кто же тогда? Впервые в жизни на сеновал пришёл — и меня там подкараулили. Кто ещё знать-то мог? Антир с Игнаром? Да уж, конечно, пойдут они к Гаврулу, ага. А тот их прям так и послушает. А вот она вечно возле него трётся со всеми остальными».

— Ну ты чего молчишь-то? — с возмущением спросила Дарилина.

Арефей обернулся к ней. Увидал её глаза да сразу же назад повернулся, пока чего-нибудь глупого не наделал.

— Ах, так! — Дарилина уж почти в полный голос говорила. — Ну и ладно! Экий ты важный, оказывается! Правильно тебе морду разбили! Больше даже смотреть на меня не смей! И…

— Это что ещё?! — вдруг шикнул на неё господин учитель.

Дарилина убежала. Арефей глянул на господина учителя, увидал красное лицо его и злые глаза.

— И пусть их пример будет показательным. И каждый увидит сейчас, что ждёт тех, кто не уважает дисциплину! — господин глава закончил речь. — Вывести сюда провинившихся!

Арефея подтолкнули сзади. Он вышел в центр. Старался не глядеть по сторонам, но всё же заметил некоторых. И не видел ни капли злорадства на их лицах. Наоборот, почти все бледные стояли, перепуганные.

Всю троицу поставили на колени. Арефей неудобно упёрся, хотел чуть по-другому ноги переставить. Но будто прилип, как уже было с ним в школе знати.

— Приступить!

Тут же первый удар обжёг спину. Арефей сдавленно замычал, сжал зубы.

«Почему она так со мной поступила? Что я ей сделал?» — пронеслось у него в голове.

Ещё горел след от первого удара, а уже влетел второй. Завопили Антир с Игнаром. Арефей лишь снова промычал негромко.

«А вдруг и правда не при чём она? Проболталась просто подруге какой-нибудь».

От третьего удара в глазах на секунду потемнело. И в ушах зашипело, будто в воду нырнул.

«Ага, подруге! Она совсем дура, чтоль? Все её подруги возле Гаврула трутся!»

Четвёртый удар ужалил пылающую спину.

«А ежели не врёт? Ежели и в самом деле случайно вышло, и сама она не знает, как Гаврул там оказался? Так она ж теперь не простит меня, что не поверил ей! А что делать теперь? Простить её, самому извиниться? Прощу, извинюсь — а окажется зря, окажется, что она всё подстроила и ещё сильнее предаст потом. Что же делать? Ну! Чего не бьют-то?!»

Арефей пошатнулся и чуть не упал. Понял, что отлип. Толпа, смотревшая на их унижение, уже медленно расходилась. Вскоре они остались одни на площади. Антир с Игнаром валялись рядом, да громко всхлипывали.

— Ну?! — крикнул им Арефей. — Чего разнылись-то?! Закончилось всё! И ничего такого страшного.

Арефей поднял голову, посмотрел на зелёное небо, сощурился от солнца.

— Пережили, — сказал он и вымучено улыбнулся, чувствуя как стекает кровь по горящей от боли спине.

***

Долго раны заживали. Кровили часто, а потом комбинезоны к спине прилипали и отдирать их приходилось с дикой болью. Игнар даже сознание один раз потерял. Пришлось пока прекратить тело тренировать. Учиться читать и писать тоже плохо получалось, боль постоянно мешала, да ещё и не высыпались они. Стоило во сне чуть повернуться, как от боли просыпались. А Арефей так и вообще не привык на животе спать, от того заснуть не мог, неудобно было. Про вылазки в школу знати вообще забыть пришлось пока. Какой там, они ж даже через забор теперь не смогли бы перелезть.

Дни у Арефея шли невнятно, туманно. Спина хоть и заживала помаленьку, а всё равно сплошные неудобства от неё были, ещё и знобило почему-то. По утрам он кое-как поднимался, сонный шёл до школы то один, то с такими же сонными братьями. На занятиях господина учителя вообще ничего не улавливал, только носом клевал. Господин учитель злился, то и дело подзатыльники отвешивал. Да что ему эти подзатыльники? После порки Арефей их и не чуял совсем.

Как-то раз настолько усталость накопилась в Арефее, что он уснул прямо в полях во время работ. А как проснулся — так никого уж и не было. Арефей усмехнулся невесело, подумав, что чудом его сборщиком или погрузчиком никто не переехал. И пошёл медленно в деревню. Шёл всё так же в полусне, еле ноги переставлял. Следил только слипающимися глазами, как бы не споткнуться обо что-нибудь. Да резко проснулся, когда увидел, что на пути у него Дарилина стоит. И явно его ждёт. Она и не таилась, подошла к нему, улыбнулась неприятно и ядовито сказала:

— Ну что, болезный, плохо тебе?

Арефей тряхнул головой, остатки сна сгоняя, посмотрел на неё внимательно, точно что-то новое хотел увидеть.

— Хотела чего? — спросил он наконец. — Или так просто, посмеяться пришла?

Дарилина улыбнулась лукаво.

— А если б не хотела, то и близко бы не подошла.

Арефей снова замолчал. Плохо голова у него соображала. Хотел уж он было послать её, куда шла, да вслух другое сказал:

— Ну так говори. Только быстро.

— Экий ты важный! Торопишься, чтоль, куда? Быстро ему надо. А как захочу, так и буду — хоть быстро, хоть медленно.

Арефей устал с головой своей бороться. Не шли мысли здравые в неё, как ни старайся. Потому молча смотрел он на Дарилину, и ждал, когда сама она продолжит.

— Молчишь? Вот и молчи. Да меня слушай. — Дарилина задрала нос. — Подумала я, что так уж и быть, прощу тебя. Ты, поди, испуганный в прошлый раз был, перед поркой-то. Да ещё и обидно больно уж было тебе. Первый раз ведь на сеновал позвали, а тут такое вот приключилось…

— А тебя, — перебил вдруг Арефей, — поди, туда часто заносит.

Дарилина так и встала, рот раскрыв. Задранный нос медленно опустился.

— Чего? Чего ты сказал?

— Ну ты вон как запросто меня позвала туда. За дом бабки Крафы, говорит, приходи. Сама, видать, хорошо дорожку за этот дом знаешь.

— Да я… Да ты… — Дарилина заметалась взглядом, в глазах у неё слёзы встали. — Иди ты!..

И пошла сама, быстро, чуть не бегом.

Арефей проводил её взглядом. До самого конца вёл, пока совсем она не скрылась. И будто с цепи сорвался, набросился на какой-то гнилой столб да начал метелить его со всей дури. Корка на спине рвалась, больно щипала и жгла, да только внутри, где-то совсем глубоко, у Арефея разболелось что-то так сильно, что не до спины совсем стало.

Домой он пошёл, пиная всё, что по пути попадалось. По пути какому-то мужику чуть по морде не дал. Мужик ведь и не трогал его совсем, а просто захотелось почему-то. В сиротский дом Арефей влетел шумно, растолкал всех, кто на пути оказался. Нашёл Антира с Игнаром, те помогали друг другу присохшие к спине комбинезоны отдирать.

— Пошлите! — крикнул им Арефей. — Хватит уже стонать да плакаться! Пора к нашим делам возвращаться!

***

Через боль жуткую, через муки, но всё же снова стали они тело тренировать. Щипало ужасно спину, когда бегали, трескались раны да кровить по новой начинали, когда камни тягали. Но всё ж не могло так вечно быть. Затянулись раны помаленьку, да и к боли они привыкать стали. И уж скоро тренировались как раньше, и даже решились в школу знати слазить.

Правда, вернулись после вылазки печальные. Много они пропустили. Дети в школе уж такое сложное изучали, что и не разберёшься. Арефей с тоской понял, что сколько они ни трудились, а всё равно очень мало ещё знали и умели.

Но сдаваться никто не хотел. Шли вперёд, старались, продвигались помаленьку.

Делали теперь всё тише, чем раньше. Даже в землянке шёпотом занимались. А на уроках господина учителя даже и не думали теперь чем-то таким заниматься. И ужасно удавились, когда после очередного занятия господин учитель подошёл к ним и странным трясущимся голосом сказал:

— Все трое идёте за мной.

Шли они к главному корпусу. И всю дорогу молчали. Арефею вдруг страшно захотелось, чтобы господин учитель, как раньше, начал на них орать, подзатыльники раздавать,, последними словами обзывать. Но тот шёл бледный, губы жевал, платок в руках теребил, который из кармана жилета своего вытащил. Арефей и не видал раньше, чтоб он его вытаскивал.