Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 11

Вот как, не любя космос, он стал астроинженером? Оставшаяся на экзопланете бывшая жена твердила, что Воронцов в душе эгоцентричный бездельник и авторитарный зануда, уверенный, что лучше всех все знает. Его с места не сколупнешь, пока размазан с теплым пледом по дивану. Но если что-нибудь на чужой полке оскорбляет вкус, то начнет выгрызать мозг. Бывшие обожают все житейские наблюдения превращать в саркастические ярлыки. Готовят надоевших благоверных к бросовой распродаже.

Если стряхнуть яд с характеристик, то во многом бывшая права. В космос он сунул нос, чтобы понять, как можно этот стылый долгострой хоть в некоторых углах облагородить. Задача, что и говорить, человечеству не по силам, но мечта все равно питает фантазию и разогревает мозг. Жаль невозможно, как бог, одним словом творить.

– Объект впал в ярость, – внезапно сообщила Наиль. – Мечется по каюте. Явно хочет вырваться.

В углу экрана всплыло окошко трансляции. Воронцов обреченно распечатал конвертик.

Ничего себе! У Франкенштейна моторчик злости завели до передела. Похоже, надеется пробить дыру наружу. И с какой страстью по стенам колотит-то!

– Что это с ним такое произошло? Ты его виртуальной беленой не кормила случаем.

– Без понятия, чем его там кормить. Говорила тебе, Павел, и сейчас скажу, выбрось в дыру бяку и наслаждайся полетом. Я с тобой на все темы готова болтать, чтобы не скучал. Могу даже изобразить психически больную. А захочешь одиночества, в моем архиве двадцать тысяч семьсот пятьдесят две и три четверти не просмотренных инсталляций.

– Со счета не сбилась, психически больная?

– Вот еще, просто слегка округлила, – обижено фыркнула Наиль. – Одну ты так и не прокрутил до конца.

Воронцов вздохнул и поднялся. Нормально пообщаться в этой летающей посудине решительно не с кем. Либо дидактичный бухгалтер, либо бешеный космический чудик.

***

Женя вцепился взглядом в Воронцова и застыл над бесформенной горой разломанных псевдокартин, тусклых осколков псевдосветильников и обрывков псевдокниг. Роботы, которых пару минут назад существо отшвыривало точными пинками, почувствовали слабину и ринулись растаскивать безобразие.

Стоило заглянуть сюда раньше, махнуть крылом, всунуть ритуальную чашку ненужного чая. Проклятый гомункул питаться так и не стал. Пирушкой его на мирный лад не настроить. Вон как прогнул яростными ударами пластины нижних перекрытий. Лоскуты кое-где расползлись и жалобно поблескивают.

– Твою-то мать!

С воплем монстр ринулся на Воронцова. Но в три быстрых шага влип в силовую пленку. Наиль среагировала на угрозу и выставила защиту. Воронцов, не делая резких движений, мучительно вспоминал наиболее «убойные» способы успокоения.

– Где Женька, мать твою?!

Вопрос вышиб дух и послал в нокаут. То есть как это где?

– Я чувствую, где-то здесь! Совсем рядом. Но не пойму.

Руки, словно оторванные от двух разных людей, били по разделяющей перегородке. Лицо кривилось отчаянием.

– Женя! Прекращай прятаться, просто поговорим.

Подкидыш оглядел каюту, будто надеялся обнаружить забившегося в угол призрака. Не вышло. Крошечный, утопленный под бровью один глаз и выразительный, чуть раскосый второй уставились на несчастного Воронцова непечатной угрозой.

– Что это за место, черт возьми?!

Дуб, орех или мочало, начинаем все сначала. Не смешно. Страшно. Ночные кошмары любят заедать повторами.

– Ты не будешь на меня бросаться, и мы поговорим.

Тот кивнул с неохотой, отвел взгляд, будто нож за спину спрятал.

– Наиль, убери пока щит.

Подкидыш раздул ноздри, просканировал глазами периметр, но вопросов задавать не стал.

– Еще раз. Как к тебе обращаться? – спросил Воронцов.

– Игорь Иванович обращайся. Какого ляда придуряться, сам знаешь, что у меня по роду службы встроенный идентификатор. Проверяешь, в своем ли я уме? Котелок варит норм, не сомневайся.

Значит, «Игорь Иванович» со своим умом и идентификатором. В дыру твою туманность! Самое время понять, в какое измерение криокошмара Воронцова вынесло на субсветовой. Ладно. Вдохнуть, выдохнуть и тянуть штурвал на себя.

– Ну мало ли, я вот думал, что Женя – это как раз ты.

– Издеваешься что ли, говнюк? – скривился тот, – Все эти ваши программерские штучки. Не надоело?

Абракадабра не укладывалась в истерзанном мозгу. Второй раз выводить рулады о своем космическом путешествии и тащить под звезды забывчивого гомункула не хотелось.

– Давай так, чувак, – бросил Воронцов зло, не сдерживаясь. – Я здесь главный. Могу скрутить тебя. Посему – советую не дергаться. И никуда не выпущу, пока про себя все не выложишь.

– Что все?

– Лучше меня знаешь, сволочь! – рявкнул Воронцов. – Я тебе подсказывать не собираюсь. Хочешь найти Женю, дашь мне то, что требуется. Иначе будет хуже.

Знать бы еще, что требуется, но плевать. Воронцов не пытался контролировать гнев. Наоборот. Спустил с цепи. Раздул жирным мыльным пузырем. А вот «Игорь Иванович» сдерживался из последних сил, желваки двигались, проминая лицо.

– Окей, дружище, я все понял, – выдавил-таки сквозь зубы. – Расскажу, как у исповедника.

– Слушаю.

Воронцов решительно развернулся, дотопал до низкого кресла с массивными кожаными подлокотниками и упал в него. Урод напротив медлил, молчал. Усмешка змеилась, соскальзывая в хищный оскал. Потом тело дернулось, как от электрического импульса, губы перестали кривиться, явственно взятые под контроль.

– Мне нечего скрывать, зря вы меня здесь заперли. Самоубийство – это дерьмо. Я не стал бы в нем участвовать. Меня тошнит от этих слабаков на работе. Нытики и хитрецы. А на крыше... На крыше я оказался совсем по другой причине. Вынесло меня, как штормом, когда в спасатели заделался.

– С чего тебе верить?

– Послушай, я понимаю. Мне повезло и ломаную тушку как-то откачали. Хотя тело будто не моё. И теперь вы полощете мозг, как остальным. Странно, правда, как-то. Квартира дурацкая, ни коек, ни халатов. Новые психтехнологии?

Вот так размашисто выпнули на середину минного поля, и теперь ступать по нему придется словами.

– Что-то вроде того, – промямлил Воронцов. – Так что тебя занесло на небоскреб?

Взгляд прошелся по стенам, угол рта дернулся. Страшилище, как есть, а вчера таким не казался. Что-то в нем неуловимо менялось раз от раза.

– Марк вызвонил тупыми угрозами. Не думал, что этот псих дойдет до такого, но крыша у него напрочь съехала. Не верьте ни одному его слову. Суицидник чертов.

– А ты?

– Что я? Женьку-суку вытащить пытался, хотя удавить надо было собственными руками. Не могу.

Наблюдаемый цирк Воронцов старался совместить со своим жизненным опытом и понять, как действовать. Шло туго, пробуксовывало. Как из слов может густо сочиться злоба, он наблюдал в фильмах и реконструкциях, у знакомых ему людей градус до такого не дотягивал. А тут – как кнутом по нервам, и ты сам в центре фильма. Как в фильме нужно себя и вести. Он подался навстречу по щелчку вспыхнувшего азарта.

– А знаешь, Игорь, Женя-то и правда здесь. Близко совсем.

Тот дернулся. Видимо, пожелал ухватить Воронцова за грудки, но вовремя осадил. Лишь взгляд продолжал тыкаться остро и жадно.

– Где? И что хотите? Что эта неблагодарная тварь наговорила?

– Считаешь, нечего было говорить?

«Игорь Иванович» буквально взбесился. Бросился в сторону, с размаху ударил ногой под крышку стола. Дерево только с виду было деревом, не разломилось, но поверхность прогнулась. Созданные фантазией Наиль и синтезатором синие слоники весело заскользили вниз. Посыпались. Человек бы сломал ногу, но не космический гомункул.

– Много что может наплести лживым языком, – прорычал он не оборачиваясь. – Вы знаете, я сам из органов. Отдел контроля. Пытаюсь вытащить слабаков из дерьма, в которое они норовят забраться. И Марк этот, проклятый манипулятор. Не стоил того, чтобы стараться. Совсем Женьке мозги свинтил. Вот и понесло на небоскреб.