Корабль неспасенных (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 10

– Им стало скучно жить?

Почесав кончик носа, он потянулся за переставленной к ножке кушетки бутылкой пива. В сахарной вате «Открытия» становилось скучнее год от года.

– Вы вечно ищите способ, чтобы стать несчастными и нелюбимыми неудачниками. Рано или поздно находите то, что ломает и отбрасывает к животному состоянию. Человеческое стремление к хаосу машины не в состоянии постичь. Только учитывать, как неизвестную переменную.

– Наиль, ты самый мудрый корабль на миллионы парсек, да что там, на миллиарды! Так чем конкретно были недовольны мои предки?

– Сначала устойчивой преемственностью поколений в профессиях.

– Фу, какая ерунда. Кто же мешает пойти в юристы, если твой папа врач? Никакой же дискриминации, как ты говорила?

– Никто не мешает. Только вырос ты в семье врачей. Потому способности, образ мыслей, реакции и поведение помогут стать лучшим врачом, а не юристом. Все тесты, проверки, комиссии для поступления в ВУЗы помогали найти тех, кто лучше подходит. Идеально. И разве вина искусственного интеллекта, что переданные из поколения в поколение навыки становятся у людей почти инстинктивными.

Не поспоришь. Его отец тоже был инженером, правда не проектировал развлекательные центры в поясе Сатурна.

– По факту машины гнали людей навстречу предопределенной судьбе. Это никому не понравится.

Наиль повернула в нему голову, уселась на кушетке. С ровной спиной, коленка к коленке, – примерная девочка. Пиво булькнуло в горле последней дозой.

– Человечеству нравится заниматься несбыточными мечтами. Загонять себя в тупики. И бунтовать, конечно.

– И как мы в те времена бунтовали?

– Сначала было так называемое «яростное поколение». Они делали все, чтобы избежать выбора родителей. Бежали в никуда, меняли место жительства, начинали с «нуля». Но от предназначения без потерь не сбежишь, особенно если все правила идеально просчитаны. Подняться вверх по карьерной лестнице очень сложно.

– Ну и ладно. Всем сложно. В итоге все перемешалось?

– Не совсем так, мой господин. Не все пытались бежать от, как они тогда говорили, «династического рабства». Например, дети тех, кто был у власти. В подавляющем большинстве они продолжали идти по стопам родителей. Кто откажется порулить ресурсами. Люди ценят власть больше профессии как таковой. Раз получившие её, с каждым поколением только укрепляли. Оттачивали мастерство. Рожденные править, все на подбор с высоким уровнем модного тогда эмпатфактора. Оказалось, эта та еще обманка. Позже социологи придумали термин «инстинктивный истеблишмент».

– А остальные?

– Что остальные? Бунт «яростного поколения» бросил многих к подножью социальной лестницы. Как и всякий бунт.

Голос Наиль звучал монотонно, поза не менялась. Контроль за человечностью поведения она отбросила – голая справочная система.

– И это ты называешь благополучным обществом? Почему же машины не стремились менять законы?

– Потому что законы правильные! Оптимальные для достижения цели. Для благополучия и развития – идеальные. К тому же сложилась высокая детализация цифрового модельного права. Даже искусственный разум не может корректировать, если все детально, стройно просчитано и взаимосвязано. И потом, ты же знаешь, что противоречие логической системы изнутри системы установить невозможно. Она сама себя сохраняет.

– И тогда случается революция.

– Ну или мутация, мой командир.

Воронцов невесело хмыкнул и коротким замахом швырнул в небеса пустую бутылку. Она прорвала облака и не вернулась. Наиль осуждающе свела шоколадные бровки.

– Дальше ситуация становилась все хуже. Всего десять процентов идеальных, отшлифованных временем и генетикой управленцев. Множество тех, кто не могут вырваться из естественной кармы. И тончайшая прослойка людей, кому улыбнулась удача, и они чудом перепрыгнули наверх. Мимо просчитанного предназначения.

– И бух! В какой-то момент все рвануло.

– Не так резко, мой господин. Сначала единицы, отчаявшиеся изменить свою жизнь, стали кончать самоубийством. Другого варианта революции у них не было.

– Да, я помню, в университете мы изучали технологии контроля вооружения. Терроризм в середине прошлого тысячелетия стал невозможен: все произведенное оружие стало частью тотальных вычислительных систем. Любой курок отключался дистанционно. Интересно, что Женя говорил о намыленной веревке. Может, он тоже пытался убить себя?

– О нем в моих файлах нет ничего. Возись сам со своим уродцем. Но лучше – отправь в утилизатор.

Опять недовольство надутых губок. И над головой поплыли кривые ромбы.

– Как скажешь, моя госпожа. Вернемся к теме. Значит, сначала отдельные самоубийства, потом их становилось все больше и больше.

– Да. Одним из первых массовых было «московское стояние». Почти две тысячи погибших, люди сожгли себя на небоскребах Москва-Сити.

– Жуть, а не акт протеста. А хваленое общество контроля и благополучия не смогло ничего предотвратить?

– Пытались на первых этапах. Контролировать, обсуждать, предотвращать. Рецидивистов поражали в правах, устраивали непрерывную слежку. Но люди только больше чувствовали себя в капкане «искусственной» жизни.

– Это как если бы бог отрезал ниточку судьбы – и ты обречен. Бегай, не бегай – обратно прибежишь. Были такие архаичные верования и истории. Что-то там про мать, что стала женой собственного сына. Кто-то там тоже покончил с собой.

– Не понимаю эти человеческие глупости, – фыркнула Наиль и поднялась с кушетки. – Когда все ясно, стройно, понятно, предсказуемо – это и есть идеальное состояние. Машины к этому и стремятся. А люди бегают.

– Тебе не понять. Рассказывай дальше.

Она пожала плечами и убрала все иллюзии с потолка. Корабль умел не только обижаться, но еще вредничать и упираться рогом.

– А дальше лавина нарастала. Желание убить себя распространялось, как вирус. Создавались целые ордена самоубийц. Их акции становились демонстративными. И всегда самосожжение или прыжок с крыши. А тринадцатого июля, в «День огня», погибли почти два миллиона человек. Начался хаос. Гражданская война в Европе, России, Америке. Япония и Китай, правда, устояли. Повсюду уничтожались технические средства слежения и контроля: имплантаты, дроны, андроиды, устройства быстрого реагирования и обработки информации. Качество жизни человечества откатилось на два века назад.

– Любопытно. Но очень общая картина.

– У меня крошечная информационная база по истории, чтобы радовать байками. Подробную хронологию найдешь на Земле.

– Забавно, что наш космический гомункул имеет к этому какое-то таинственное отношение.

– Таинственное отношение? Очнись, романтик! Даже я не могу просчитать, как существо из далекой галактики может знать о событиях многовековой давности на Земле. Последние часы работаю над векторами вероятностей отраженных проекций бытия. Ну или бога. В любом случае дрянь, слепленная из космической грязи, опасна и непредсказуема. Избавься! Иначе пожалеешь.

Воронцов сел и яростно потер виски. Он никогда не был силен в общении со странными людьми, а тут вообще невесть что. И воинственный компьютер наседает.

Не помешала бы вторая бутылка пива.

Глава 5. Где Женя?

Дела сами себя не сделают. Главное – он так и не закончил внешний обход корабля. Километровый веер солнечных парусов следовало перешерстить с роботами. Тем более что пора свернуть с маршрута и раскочегарить плазменную тягу. Черная дыра распахнулась совсем близко, может всосать кораблик и не облизнуться.

Ползать по обшивке «Наиль» пришлось больше пяти часов.

Мысли о пленнике Воронцов задвигал в темные углы сознания. Пусть вызреют. Что подкидыш делает в каюте, смотреть не тянуло. Наиль слепила ему уютную квартирку и отрапортовала: Женя сидит внутри, как зверек, лишним движением воздух не колыхнет. Плохо ему, хорошо ли в норе – бог весть.

После упражнений в экзоскелете под дулами звезд Воронцов решил поковыряться в данных последних месяцев полета. Убаюкивает, медитация не хуже кручения гладких шариков между пальцами. А если обновлять чашки черного кофе одновременно с навигационными выкладками и сохранившимися в базе космическими пейзажами, то часы пролетают незаметно.