Ваше Сиятельство 7 (СИ) - Моури Эрли - Страница 22

— Сань «четыре» у Дуба — это высший бал! — заметил Лужин, стоявший рядом. — Вон, Грушина радуется «тройке». Зазывает нас всех отметить ее успех в Ржавке.

— А ведь могло быть «два»! — расхохоталась Таня Булевская.

— Давайте с нами! — подтвердила Даша призыв ехать в Ржавку. Сейчас она была отчего-то красная щеками и счастливая. — Хоть раз, Ольга Борисовна, присоединись к веселью!

— Мы подумаем, — ответила Ольга, направляясь за мной, но мне кажется, думать об этом княгиня вовсе не собиралась.

Сбежав по лестнице, мы прошли вестибюль и под портиком я остановился, сунул руку в карман, чтобы достать «Никольские». И тут я увидел Элизабет. На экзамене я совсем забыл о ней, хотя слышал писк входящего сообщения. Получается чеширская кошка, решила не назначать мне встречу, а приехала сама прямо к школе. Я ее узнал даже в черных очках, хотя… с англичанкой что-то было не так.

— Миссис Барнс, — сказал я Ольге, вернув сигареты в карман.

— Хочешь с ней без меня поговорить? Могу подождать в эрмике, — предложила княгиня, спускаясь за мной по ступенькам в школьный двор, необычно тихий в период экзаменов.

— Нет, идем вместе. Если Элиз попросит, тогда я с ней уединюсь, — ответил я и по мере приближения к ней все более понимая, что именно не так с сестрой Майкла: ее губы опухли, а лицо было в синяках, кое-как скрытых кремом.

Миссис Барнс стояла у начала школьного двора, глядя на меня и держа дорожную сумку. А потому вдруг бросилась ко мне. Очки слетели с ее лица, упали на землю, а сама Элиз уронила голову мне на грудь и затряслась в рыданиях.

— Элиз! Элиз, пожалуйста успокойся! Где это случилось с тобой? Здесь, в Москве? — я прижал ее к себе поцеловал в щеку, потом едва касаясь опухших губ.

— В Эшере!.. — еле выговорила она, давясь рыданиями. — В чертовом, проклятом Эшере! Я убила одного. Потом еще и еще! Я бы убила их всех к чертовой матери, если бы не спешила к тебе! Теперь мне нельзя в Британию. Меня ищет полиция. Какой-то их GST и сам герцог Уэйн. Все меня ищут. Я особая преступница, Алекс. Разве не знаешь⁈ — скривив губы, она посмотрела на меня с удивлением.

— Так, идемте в мой эрмик, — решила Ковалевская, решительно взяв под руку миссис Барнс. — Элиз, не надо здесь. У меня в «Олимпе» большой задний диван, так успокоитесь и все расскажите.

— Да, идемте, — согласилась Элизабет, сделала несколько шагов и остановилась. — Алекс, вот самое главное…

Я поднял ее очки, за которыми она прятала глаза и синяки вокруг них. Одно стекло увы, треснуло. Баронесса поставила сумку на выступ фундамента школьной ограды, и с минуту ковырялась в ней, наконец извлекла тубус.

— Вот, я все-таки смогла, мой демон, — она сняла крышку и осторожно извлекла древний свиток. На землю упал какой-то желтый листок, исписанный на английском. — Это он?

— Элиз!.. Ты украла у Уоллеса настоящий свиток⁈ — у меня даже в горле пересохло. С каждой минутой я все яснее осознавал какие непростые приключения выпали на долю миссис Барнс из-за моей прихоти.

— Разве ты не знал? Я думал, ты видишь многое, происходящее со мной, — она подняла упавший листок и тоже протянула мне.

— Да, Элиз, это он, — едва касаясь пергамента, я разглядывал его, схему ключа Кайрен Туам и блеклые иероглифы. Значение некоторых из них я уже знал после перевода Свидетельств Лагура Бархума. Свиток, который я держал руках, был так стар, что даже могучие заклятия сохранения не спасали его от разрушения беспощадным временем. От неосторожного движения пальцев сухой клочок тут же отломился от него. — Элиз, дорогая, эта вещь поистине бесценна! Ты очень рисковала! Зачем ты забрала ее? Дай тубус, — я очень осторожно свернул свиток, чтобы убрать в футляр.

— Рисковала, потому что он нужен тебе. И у меня не было выбора: или бежать с ним или без него. Сфотографировать не было времени, — пояснила миссис Барнс вытирая платком слезы, текущие по щекам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мы сели в «Олимп»: Оля впереди за руль, я с Элизабет сзади и уже там, баронесса начала рассказывать все в подробностях с самого начала.

* * *

Сюда, в имение Мышкина возле Коломенских прудов, они переехали несколько дней назад, а Талия так и не осмотрела весь особняк и территорию вокруг. Хотя любопытство всегда было выдающейся чертой Принцессы Ночи, особняк князя был слишком огромен, чтобы успеть исследовать каждый его уголок. Кроме того, что этих условных «уголков» здесь было много, сами «уголки» попадались такие, что пробуждали в Талии Евклидовне прямо-таки огненный интерес. Так, например позавчера она провела несколько часов в полутемной комнате, единственное окно которой было завешено тяжелой черной шторой. Узкую полоску света давала лишь маленькая щель, а светильников в этой комнате не было вообще, лишь четыре больших бронзовых подсвечника с огарками свечей.

Щелкнув зажигалкой, баронесса разожгла их. Разглядывая помещение, закурила никольскую. Здесь все казалось волшебным: темно-синий потолок со звездами и золотистыми надписями на неизвестном языке; длинные полки из грубой, тесаной древесины со статуэтками, шкатулками с какими-то минералами и сухой травой, стеклянная банка с сушенными мухоморами; и большой стол с расставленными вокруг стульями. Стол этот оказался особо интересен. Его круглая столешница была расчерчена на несколько секций, в которых тоже темнели неведомые баронессе знаки. В центре его на фигурном бронзовом постаменте сиял золотистыми отблесками свечей хрустальный шар, рядом лежал диск с двумя стрелками. Талия догадывалась для чего служит этот стол и предметы на нем: для вызова духов и астральных сущностей. Она уже видела подобное в книге Грушиной и читала, что-то об этом в мистическом журнале. Но как использовать все эти приспособления Принцесса Ночи пока не знала — решила, что разберется с этим позже. Может даже испытает здесь медальон Каукет, который Родерик спрятал от нее и никак не хотел отдавать.

Вообще Родерик, вернее князь Мышкин, изменился за последние дни. У Талии уже не получалось управлять им так легко, как было раньше. Князь даже сам иногда заставлял делать Талию то, чего она не особо хотела.

Такое случилось сегодня утром. Баронесса забрела в еще один интересный уголок: комнату, где стоял мольберт, на столике лежали засохшие кисти и краски. Там же с другой стороны, ближе к дивану находилась странная конструкция из крепких брусьев в полтора человеческих роста, со свисавшим с ее верха цепями и веревками. Талии показалось, что темные пятна на полу — не что иное как кровь.

Принцесса Ночи тут же позвала свое жениха и сказала:

— Ну-ка расскажи мне, что это такое?

— Мольберт. Здесь, наверное, я рисовал. Ты же видела сколько картин в галерее на втором этаже, — пояснил князь Мышкин, проходя к столу и думая, что старые краски следует выкинуть и навести здесь основательный порядок.

Еще он планировал сменить всю прислугу: с прежней, знавшей его совсем другим, Родерику было некомфортно. Он многое не помнил о себе и часто не знал, как себя вести. Из-за этого он отказывался навестить друзей, которые последние три дня были особо навязчивы со всякими предложениями, зазывали в гости и сами напрашивались приехать к нему.

— Гена, блядь! Ты разве не понимаешь, я спрашиваю про это! — Талия, дернула его за рукав, поворачивая к деревянной конструкции с цепями. — Ты здесь кого-то пытал? Вот это вот что? — она указала на бурые пятна на полу: — Кровь?

— Моя прелесть, я не помню. Ты же не хуже меня знаешь, что я — Родерик. А Мышкина во мне так мало, что приходится часами вспоминать самые простые вещи из его жизни, — князь устал уже каждый раз отвечать то же самое. А Талия, всякий раз, когда хотела разобраться с каким-то кусочком жизни прежнего Мышкина, злилась, что он не может ответить на ее вопросы и вспомнить то, что ей казалось интересным.