Луна предателя - Флевелинг Линн - Страница 34

Сейчас только несколько пасущихся овец и коров напоминали о том, что здесь живут люди.

— Можно было бы ожидать, что лиасидра выйдет встречать принцессу, — пробурчал Теро по-скалански.

— Я тоже об этом подумал. — Алек с сомнением оглядывался по сторонам.

— Это дало бы ей слишком высокий статус, — откликнулся Серегил. — Лиасидра ставит принцессу на подобающее ей место — она сама должна прийти к ним. Все это — часть сложной игры.

Сопровождающие их ауренфэйе придержали коней, достигнув города, и турма Ургажи выстроилась вокруг принцессы в два ряда.

Не слезая с лошади, Клиа поклонилась Риагилу и Амали.

— Благодарю вас за гостеприимство, за то, что вы сопровождали нас.

Амали подъехала поближе и пожала руку принцессе.

— Желаю тебе удачи. Да пребудет с тобой благословение Ауры! С этими словами Амали и Риагил — каждый со своими всадниками — скрылись между темными зданиями.

— Ну что ж, — сказала Клиа, расправляя плечи, — пора и нам въехать в город. Давайте покажем ауренфэйе все величие царственной Скалы. Серегил, теперь ты — мой проводник.

Стены города не предназначались для защиты; в них не было запертых ворот, нигде не стояли дозорные. Открытые проходы, покрытые похожей на газон травой, напоминали расщелины, которые за тысячелетия вымывает в породе дождевая вода. Улицы города были безлюдны, стрельчатые окна башен зияли, словно пустые глазницы.

— Не ожидал, что в городе будет так пусто, — прошептал Алек; кавалькада все еще ехала по широкой извилистой аллее.

— Здесь все по-другому, когда кланы собираются на празднество, — ответил Серегил. — Клянусь Светом, я и забыл, как прекрасен Сарикали!

«Прекрасен?!» — подумал Алек. Жуткий, гнетущий — вот какие слова были бы уместны.

Судя по всему, скаланцы разделяли впечатления Алека. Он слышал, как у него за спиной воины засыпают Ниала вопросами, а тот что-то невнятно бурчит в ответ.

Стены из темно-зеленого камня по обеим сторонам улицы покрывал сложный рисунок. В нем нельзя было узнать конкретных животных, богов или людей. Замысловатые фигуры сплетались в единый узор, иногда приковывающий взгляд к определенной точке в центре, в других местах словно уводящий за пределы картины.

Копыта лошадей мягко и бесшумно ступали по душистой траве. Чем дальше в город углублялся отряд, тем более глубокое безмолвие окружало его, подчеркивая загадочность Сарикали. Иногда ветер доносил издалека крик петуха или человеческие голоса, но тут же все стихало снова.

Алек почувствовал, как дрожь пробежала у него по коже, а голова начала ныть.

— Какие странные ощущения. — Бека тоже чувствовала что-то необычное.

— Это магия, — с благоговением произнес Теро. — Кажется, она сочится здесь прямо из земли.

— Не беспокойтесь, вы скоро привыкнете, — заверил спутников Серегил.

Путешественники завернули за угол; из низкого окна башни на них мрачно взирала одинокая фигура в широкой мантии. Судя по красно— черному сенгаи и татуировке на лице, это был член клана Катме; вид у него был отчужденный и неприветливый. Алек с тревогой вспомнил любимую поговорку своего отца: «Как встречают, так и проводят».

Радость от встречи с Сарикали все-таки не полностью притупила восприятие Серегила. Не приходится сомневаться: изоляционисты по— прежнему держат бразды правления в своих руках. И все же сердце изгнанника забилось быстрее, когда он почувствовал, как на него нахлынули волны загадочной энергии города. Следуя детской привычке, он вгляделся в тени — вдруг мелькнет легендарный башваи?

Всадники еще раз завернули за угол; дома расступились, открылась широкая площадь в центре Сарикали, и у Серегила перехватило дыхание.

Перед ними лежал Вхадасоори, кристально чистый пруд нескольких сот ярдов в ширину, настолько глубокий, что воды его оставались темными даже в яркий полдень. Святая святых Ауренена, средоточие магии. Здесь, в сердце Сердца, кланы давали клятвы и заключали союзы, волшебники проверяли свою силу. Обещание, скрепленное чашей воды из озера, было нерушимо.

На расстоянии примерно ста ярдов от берега водоем окружала сто двадцать одна статуя из выветрившегося камня. Ни розово-коричневая порода, ни такой стиль резьбы не встречались больше не только в самом Сарикали, но и во всем Ауренене.

Согласно преданию, тридцатифутовые фигуры, отдаленно напоминающие людей, были созданы древними, населявшими эту землю еще до появления здесь башваи. Каменные исполины молчаливо возвышались над толпой, собравшейся вокруг озера. Мозаика лиц, застывших в ожидании, и сенгаи всевозможных расцветок казалась особенно яркой на фоне темной породы.

— Это он, — долетел до Серегила громкий шепот, и изгнанник понял, что речь идет о нем.

Толпа расступилась, пропуская Клиа, Серегила и их спутников к каменному кругу. У воды их ожидали одиннадцать членов лиасидра в белоснежных одеждах; сбоку на низкой каменной колонне покоилась Чаша Ауры. Продолговатый сосуд в форме полумесяца из мелочно-белого алебастра, оправленный в серебро, мягко сиял в лучах вечернего солнца.

С неожиданной острой болью Серегил вспомнил, как его ребенком привозил сюда отец; это было одно из немногих светлых воспоминаний о нем. Легенды по-разному объясняют происхождение Чаши, говорил Корит. Некоторые утверждают, что она — подарок дракона Ауры первым Одиннадцати. В других говорится, что первые ауренфэйе, попавшие в Сарикали, обнаружили ее уже на постаменте. Чаша существовала с незапамятных времен; она ничуть не пострадала за столетия ни от времени, ни от непогоды; Чаша олицетворяла связь Ауры с ауренфэйе и ауренфэйе друг с другом.

«Связь, которая была для меня обрублена, как отрубают у дерева больную ветвь», — с горечью подумал Серегил; он наконец обратил внимание на членов лиасидра. Девять из этих одиннадцати когда-то пощадили его жизнь, но обрекли на унижение.

Его отец был в то время кирнари, и он проявил полную готовность подчиниться атуи, послав сына на казнь. Теперь среди лиасидра находилась Адриэль; Серегил никак не мог встретиться с ней глазами. Другим новым человеком, вошедшим в состав совета, был Элос-и-Ориан, кирнари Голинила. Рядом с ним стоял величественный Юлан-и-Сатхил, его худое морщинистое лицо ничего не выражало.

Серегил сделал над собой усилие и снова перевел взгляд на сестру; она стояла ближе всех к Чаше. Адриэль заметила брата, но быстро отвела глаза.

И знай, что это обстоятельства, а не холодность с моей стороны заставляют меня быть сдержанной.

Но сейчас он стоял здесь, вне их круга, и заверения сестры не могли заполнить пустоты у него в груди. Серегил почувствовал, как у него комок поднимается к горлу, и отвернулся.

Рядом с Адриэль стоял Райш-и-Арлисандин, глава Акхенди. Серегил помнил его молодым — теперь волосы кирнари побелели, морщины стали глубже. По крайней мере у них есть один надежный союзник, пусть даже и не очень могущественный.

По сигналу Клиа Серегил и остальные спешились. Принцесса сняла перевязь с мечом, передала оружие Беке и с гордо поднятой головой вошла внутрь каменного круга. На расстоянии нескольких шагов за ней последовали Серегил, Теро и Торсин.

Магия Сарикали чувствовалась здесь еще больше. Серегил заметил, как широко распахнулись светлые глаза волшебника, когда его захлестнули волны волшебной силы. Клиа, должно быть, тоже почувствовала действие магии, но поступь ее осталась ровной. Остановившись перед советом, она протянула вперед руки ладонями вверх и на прекрасном ауренфэйском произнесла:

— Я пришла к вам во имя великого Ауры Светоносного, известного нам как Иллиор, и по воле моей матери, Идрилейн Второй Скаланской.

Навстречу ей выступил Бритир-и-Ниен, кирнари Силмаи, хрупкий старец, похожий на иссохший ивовый прутик. На правах старейшего члена лиасидра он заговорил с принцессой от имени совета.

— Приветствую тебя, Клиа-а-Идрилейн Элестера Коррутестера из Римини, принцесса Скаланская, отпрыск Коррута-и-Гламиена из Боктерсы! — Ауренфэйе снял с себя тяжелое золотое ожерелье с бирюзой и надел на Клиа. — Да поможет нам мудрость Светоносного.