Живи, пусть умирают другие - Флеминг Ян - Страница 14

Негр медленно отогнул мизинец на левой руке Бонда, которая крепко была привязана к креслу.

Он зажал его между указательным и большим пальцами и начал медленно отводить назад, тупо хихикая.

Бонд рванулся, пытаясь раскачать кресло, но Ти-Хи, действуя другой рукой, крепко прижал его к полу. Пот лил с Бонда градом. Он непроизвольно скрипнул зубами, ощущая все усиливающуюся боль, но вдруг заметил, что девушка пристально глядит на него. Губы ее слегка приоткрылись.

Палец встал под прямым утлом к руке, затем начал медленно клониться назад к запястью. И вот его уже ничто не удерживало. Раздался громкий треск.

— Довольно, — сказал мистер Биг. Ти-Хи неохотно отпустил покалеченный палец. Бонд издал хриплый стон и потерял сознание. Девушка бессильно откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

— У этого парня нет чувства юмора, — прокомментировал Ти-Хи.

— У него был пистолет? — спросил мистер Бит.

— Так точно, сэр. — Ти-Хи вынул из кармана бондовскую «беретту» и подтолкнул ее к мистеру Бигу. Тот поднял оружие и осмотрел его с видом знатока. Он прикинул его на вес, плотно обхватил рукоятку. Затем вытащил патроны из магазина, убедился, что патронник пуст, и подтолкнул пистолет к Бонду.

— Приведи его в чувство, — распорядился он, взглянув на часы. Было три утра.

Ти-Хи зашел Бонду за спину и вонзил ему ногти в мочки ушей.

Бонд застонал и поднял голову.

Взгляд его упал на мистера Бига, и Бонд разразился потоком ругательств. — Скажите спасибо, что живы, — бесстрастно произнес мистер Бит. — Любая боль лучше смерти. Вот ваш пистолет. Я вынул патроны. Ти-Хи, верни ему оружие.

Ти-Хи взял пистолет со стола и засунул его Бонду в кобуру.

— Кратко объясню вам, — продолжал мистер Биг, — почему вы остались в живых, почему вы отделались сломанным пальцем, а не пополнили собой кучу отбросов, которые выносит на поверхность Гарлем-ривер.

Он немного помолчал, затем вновь заговорил:

— Мистер Бонд, я умираю со скуки. Я стал жертвой того, что первые христиане называли «accidie» — смертельной летаргией, и в которую погружаются те, у кого есть все и не осталось никаких желаний. Я достиг совершенства в своем деле, мне доверяют те, кто время от времени обращается ко мне за помощью; боятся и мгновенно повинуются те, кто состоит у меня на службе. В пределах тех орбит, по которым я вращаюсь, совершенно не осталось миров, не похороненных мною. А орбиты мне, увы, менять слишком поздно, и поскольку власть есть венец всех усилий, маловероятно, что в иных сферах мне удастся достичь большего, чем здесь и сейчас.

Бонд слушал вполуха, думая совсем о другом. Он ощущал присутствие Солитер, но в ее сторону не смотрел, не отрывая взгляда от крупного землистого лица и немигающих желтых глаз.

Голос вновь зазвучал.

— Мистер Бонд, теперь я нахожу удовольствие только в красоте и изощренности своих операций. Безошибочность, высочайший класс стали для меня прямо-таки манией. Буквально каждый день я поднимаю планку мастерства, технического совершенства, так чтобы каждое из моих дел стало произведением искусства и несло на себе печать автора, как несут его, например, творения Бенвенуто Челлини. Пока с меня хватает того, что я сам способен оценить собственные деяния, но я абсолютно убежден, мистер Бонд, что в конце концов мои достижения войдут в историю.

Мистер Биг помолчал. Бонд заметил, что большие желтые глаза стали еще больше, словно обладателю их явилось какое-то видение. «Да это же безумец, страдающий манией величия, — подумал Бонд. — И тем он опаснее. Обычный преступник, как правило, ведом жаждой наживы. Но люди одержимые — это совсем другое дело. Этот человек — не гангстер. Он — воплощенный ужас». Бонд был поражен и даже испытывал нечто похожее на трепет.

— Я сохраняю инкогнито по двум причинам, — негромко продолжал мистер Биг. — Во-первых, потому что этого требует характер моей деятельности, а во-вторых, потому что мне нравится самоотреченность художника-анонима. Да простится мне тщеславие, но порой я сравниваю себя с теми великими египетскими художниками, кто посвятил жизнь росписи королевских усыпальниц, зная при этом, что для современников они навсегда останутся неизвестными.

Большие глаза на секунду закрылись.

— Вернемся, однако, к нашему делу. Причина, по которой я оставил вас в живых, мистер Бонд, заключается в том, что дыра в вашем животе не доставила бы мне никакого эстетического удовольствия. С помощью этого приспособления, — он кивнул на ящик прямо напротив Бонда, — я проделал множество дыр во множестве животов, так что эта игрушка уже сослужила мне свою службу. К тому же, как вы наверняка предположили и предположили правильно, мне вовсе не хотелось бы иметь дело с разными чиновниками, которые нахлынут сюда, обеспокоенные исчезновением вас и вашего друга мистера Лейтера. Конечно, это всего лишь небольшое неудобство, но по ряду соображении мне хотелось бы и его избежать, ибо я занят сейчас другими делами. Вот я и решил, — мистер Биг взглянул на часы, — оставить отметину и самым серьезным образом предупредить вас. Вам следует сегодня же покинуть эту страну, а мистер Лейтер пусть займется чем-нибудь другим. У меня хватает дел, чтобы думать еще и об агентах из Европы, спешащих на помощь местным деятелям, которые никак не хотят оставить меня в покое. Это все, — закончил он. — Если мы еще раз встретимся, я уж позабочусь, чтобы отправить вас на тот свет каким-нибудь необычным образом. Ти-Хи, отведи мистера Бонда в гараж. Пусть двое ребят отвезут его в Сентрал-парк и бросят в озеро. Если будет сопротивляться, пусть помнут его как следует, но не убивают. Ясно?

— Так точно, сэр, — хихикнул Ти-Хи.

Он освободил Бонду лодыжки, потом кисти рук. Покалеченную руку завел за спину, отстегнул ремень, которым Бонд был привязан к спинке стула. Рывком поднял его на ноги.

— Вставай, — сказал Ти-хи. Бонд бросил последний взгляд на большое землистое лицо.

— Те, кто заслуживает смерти, — тут он сделал паузу, — умирают той смертью, которую они заслужили. Запишите. Это свежая мысль. — Потом он посмотрел на Солитер. Глаза ее были опущены.

— Пошли, — сказал Ти-Хи. Он повернул Бонда лицом к стене и толкнул его. При этом он почти до предела вывернул ему руку. Бонд очень натурально застонал и споткнулся. Он хотел, чтобы Ти-Хи поверил в его совершенную покорность. Надо было, чтобы страшная хватка на его левой руке хоть чуточку ослабла. А любой внезапный рывок привел бы только к перелому.

Ти-Хи потянулся куда-то поверх плеча Бонда и нажал на переплет книги посредине полки. Стеллаж раздвинулся и плавно повернулся. Бонда протолкнули вперед, и Ти-Хи резко пнул ногой тяжелый шкаф. Издав двойной щелчок, шкаф стал на место. По толщине двери Бонд понял, что она звуконепроницаема. Они оказались в начале короткого, покрытого дорожкой коридора, кончавшегося ведущими вниз ступенями.

— Эй, ты сломаешь мне руку, — застонал Бонд. — Потише, черт возьми, мне сейчас станет плохо.

Он снова споткнулся, пытаясь точно определить расстояние между собой и негром. Он помнил предупреждение Лейтера: «Голень, мошонка, живот, горло. Попадешь в другое место — и тебе просто сломают руку».

— Заткни пасть, — проговорил негр, но все же немного отпустил Бонду руку.

А больше и не надо было.

Они прошли почти половину коридора. Бонд еще раз споткнулся, так что негр почти упал на него. Теперь он все мог точно рассчитать.

Он слегка согнулся, и рука, прямая и твердая, как доска, дернулась вперед-назад. Он понял, что попал точно в цель. Негр пронзительно завизжал, как раненый кролик. Бонд почувствовал, что левая рука у него освободилась. Он круто развернулся, выхватил разряженный пистолет. Негр стоял, вполовину согнувшись, держась руками за живот и издавая короткие стоны. Бонд с силой ударил его по волосатому затылку. Раздалось протяжное «клонг», словно удар пришелся в дверь, и негр с протяжным криком упал на колени, вытянув руки вперед. Бонд зашел ему за спину и изо всех сил ударил башмаком со стальным носом.