Только для личного ознакомления - Флеминг Ян - Страница 9

Улыбка майора Гонсалеса стала менее лучезарной, а во взгляде появилась настороженность, но он по-прежнему вел себя дружелюбно.

— Одну секунду, полковник, — бодро сказал он и, обернувшись через плечо, отдал короткую команду.

От Хэвлоков не ускользнуло, что маска добродушия слетела с лица майора, когда он сквозь зубы проговорил несколько отрывистых слов. Тут миссис Хэвлок почувствовала некоторую неуверенность и подошла еще ближе к мужу. Сопровождающие подняли с пола синие сумки и сделали шаг вперед, а майор Гонсалес по очереди открыл “молнии” каждой из туго набитых сумок. Они были доверху наполнены аккуратными большими пачками американских долларов.

— Здесь полмиллиона долларов в стодолларовых банкнотах, — майор Гонсалес сделал приглашающий жест, — ни одной фальшивой. В ваших деньгах это будет примерно сто восемьдесят тысяч фунтов — целое состояние. На свете найдется немало других хороших мест, полковник, где можно обосноваться. К тому же мой поручитель мог бы согласиться добавить еще двадцать тысяч фунтов, чтобы получилась круглая сумма. Он сообщит вам о своем решении через неделю. Все, что мне сейчас необходимо, — это ваша подпись на клочке бумаги, а об остальном позаботятся адвокаты. Итак, полковник, — сказал он, победоносно улыбаясь, — будем считать, что мы договорились, и ударим по рукам? В таком случае сумки остаются здесь, а мы уезжаем, чтобы не мешать вашему ужину.

Хэвлоки посмотрели на майора. На их лицах было написано одинаковое выражение — смесь гнева и отвращения. Легко можно было представить себе, как миссис Хэвлок будет комментировать происшедшее на следующий день:

“Тимми держался молодцом. Предложил этому невзрачному, слащавому типу убираться вон со своими мерзкими пластиковыми сумками, набитыми деньгами”.

Рот полковника Хэвлока скривился от неудовольствия.

— По-моему, я достаточно ясно сказал, майор, что ферма не продается ни за какие деньги. К тому же я не разделяю всеобщего помешательства на американских долларах. Вы вынуждаете меня указать вам на дверь. — Полковник Хэвлок положил потухшую трубку на стол, как бы готовясь засучить рукава.

На этот раз улыбка майора Гонсалеса утратила теплоту. Его рот застыл в усмешке, которая напоминала скорее сердитую гримасу, а в водянистых, с золотистым оттенком глазах внезапно появился холодный металлический блеск, когда он вкрадчиво сказал, обращаясь к полковнику:

— Это не вы, а я недостаточно ясно выразился. Мой поручитель распорядился, чтобы в случае вашего отказа принять его исключительно щедрые условия мы прибегли к другим мерам.

Миссис Хэвлок охватил внезапный страх. Она положила руку на локоть полковника и крепко сжала его, а он, пытаясь успокоить миссис Хэвлок, дотронулся до ее руки и произнес сквозь зубы:

— Майор, я прошу вас покинуть наш дом, иначе мне придется обратиться в полицию.

Майор Гонсалес медленно облизал губы кончиком розового языка. Радостное выражение совершенно исчезло с его лица — оно помрачнело и стало неподвижным.

— Значит, ваше последнее слово — ферма не будет продана, пока вы живы? — резко спросил он. Держа правую руку за спиной, он один раз тихо щелкнул пальцами. Стоявшие сзади него сопровождающие схватились за заткнутые за пояс револьверы, видневшиеся в прорези ярких рубах. Цепким звериным взглядом они следили за движением пальцев майора, ожидая следующего сигнала.

Миссис Хэвлок прикрыла рукой рот, чтобы не вскрикнуть от ужаса. Полковник Хэвлок попытался дать утвердительный ответ, но у него пересохло во рту, и он сделал громкое глотательное движение. Он не мог поверить, что все это происходило наяву. Этот мерзкий жулик-кубинец наверняка блефует. Наконец ему с трудом удалось подтвердить, что это действительно его последнее слово.

— В таком случае, полковник, мой поручитель будет вести переговоры со следующим владельцем — вашей дочерью. — Майор Гонсалес сдержанно кивнул.

Пальцы щелкнули еще раз. Майор Гонсалес отодвинулся в сторону, чтобы не закрывать собой цель. Смуглыми и волосатыми, как у обезьян, руками сопровождавшие выхватили из-под рубашек револьверы с уродливыми, сарделькообразными стволами и открыли беглый огонь, продолжая стрелять даже по падающим телам.

Майор Гонсалес наклонился, чтобы лучше разглядеть входные отверстия пуль. Затем три низкорослых человека быстро прошли обратно к машине через бело-розовую гостиную, темный холл, украшенный резьбой красного дерева, и элегантный парадный вход. Они не спеша уселись в четырехдверный черный “форд-консул” с ямайскими номерными знаками — майор Гонсалес за руль, а его сопровождающие в напряженной позе на заднее сиденье. Машина тронулась и медленно покатила по длинной аллее, обсаженной королевскими пальмами. На перекрестке с ведущей в Порт-Антонио дорогой с ветвей свисали, подобно ярким лианам, перерезанные телефонные провода. Майор Гонсалес осторожно и ловко вел машину по неровной местной дороге, пока не выбрался на мощенный щебнем отрезок у побережья, где прибавил скорость. Спустя двадцать минут после убийства они добрались до широко раскинувшейся окраины маленького бананового порта, бросили украденный автомобиль на поросшей травой обочине и пешком прошли четверть мили по слабо освещенной центральной улице до причалов, где их ждал быстроходный катер с работающим мотором. Затем поднялись на палубу, и катер устремился вперед по гладкой поверхности самой красивой в мире бухты, как о ней сказала одна американская поэтесса. Якорная цепь пятидесятитонной сияющей яхты под развевающимся американским флагом уже была наполовину поднята. Изящно изогнутые, похожие на антенны спиннинги для глубоководного лова указывали на то, что ее пассажирами были туристы из Кингстона либо из Монтегю-Бэй. Троица взошла на борт, затем был поднят катер. Вокруг яхты крутились попрошайки на двух каноэ. Майор Гонсалес швырнул в сторону каждого по пятидесятицентовой монете, и полуголые парни тут же нырнули в воду, чтобы выловить их. Два дизельных двигателя издали прерывистое громкое урчание, яхта чуть наклонилась вперед и двинулась в сторону глубокого прохода, над которым возвышался отель “Тичфильд”, чтобы на рассвете уже быть в Гаване. Проводив ее глазами, стоявшие у причала рыбак и рабочие пристани вернулись к спору о том, кто бы из голливудских звезд, отдыхающих на Ямайке, это мог быть.

У подножия холмов последние лучи солнца освещали красные пятна на широкой веранде фермы Контент. Один из докторов-колибри пронесся над балюстрадой, замер в воздухе над телом миссис Хэвлок и уставился на ее разорванное пулей сердце. Не обнаружив для себя ничего интересного, он весело перепорхнул на облюбованную для ночлега ветку соседнего куста гибискуса.

Кто-то приближался к дому в небольшом спортивном автомобиле, переключив на полном ходу скорость на повороте. Будь миссис Хэвлок жива, она бы вот-вот произнесла: “Джуди, сколько раз я просила тебя не гнать так на повороте. Летящий из-под колес гравий оказывается на газоне, и ты прекрасно знаешь, как это портит косилку”.

Прошел месяц. Октябрь в Лондоне начался неделей прекрасного бабьего лета. Шум механических сенокосилок доносился из Риджент-парка через открытые окна кабинета М. Джеймсу Бонду пришло в голову, что один из самых прекрасных звуков лета — усыпляющее металлическое позвякиванье старой сенокосилки — навсегда уходит в прошлое. Нынешние дети будут, наверно, думать то же самое про тарахтенье двухцилиндровых двигателей. Слава Богу, хоть скошенная трава имеет все тот же аромат.

У Бонда было время, чтобы предаться всем этим размышлениям, поскольку М., похоже, никак не мог перейти к сути дела. На вопрос М., чем он занят в данный момент, Бонд радостно ответил, что ничем, ожидая, что перед ним раскроется ящик Пандоры. Его слегка заинтриговало то, что М, назвал его по имени, а не по номеру 007 — это было не принято в рабочее время. Голос М, звучал так, как если бы задание имело какой-то личный аспект и было скорее просьбой, чем приказом. Бонду также показалось, что во взгляде холодных, кристально чистых серых глаз М, была какая-то новая тревога. А раскуривать трубку в течение трех минут — это уж слишком!