Удовольствие гарантировано (ЛП) - Блэйкли Лорен - Страница 4

— Так что же ты делаешь в городе?

— Я только что организовала приют для животных здесь. Примерно месяц назад, и уже поднимаю его со дна.

Я удивлен, что ее отец не упомянул об этом, хотя спасательная операция только начинается. Но на моем лице появляется улыбка.

— Здорово, ты всегда этого хотела.

— Да и я рада этим заниматься. Это тяжелая работа, но очень полезная. На самом деле я живу в Бруклине, в самом крошечном месте, какое только можно представить. Но я ходила сюда за покупками, потому что сегодня вечером остановилась у подруги в городе. Злой гений все еще на месте? — спрашивает она.

Подлый рыжий старый кот, которого я приютил несколько лет назад, крадется в моей памяти. Он был самым хитрым котом в округе, прокрадываясь в шкафы и внутрь шкафов, даже в старости. Он принадлежал мне последние пять лет своей жизни.

— Не-а, он пересек Радужный мост несколько лет назад. Прекрасный кот, у него была хорошая, долгая и счастливая жизнь.

Слоун касается моего локтя.

— Несомненно. Ты был добр к нему, хотя мне очень жаль, что он умер. Завел нового?

Я отрицательно качаю головой.

— Еще нет.

— Такая сдержанность.

— Я знаю, — говорю я со смешком.

— Но ведь у тебя всегда была хорошая выдержка.

— Как и у тебя.

Она слегка кокетливо улыбается.

— Одно из моих величайших сожалений.

Ладно, может быть, даже слишком кокетливо.

Она тычет подбородком в мою куртку и тут же меняет тему.

— Славный прикид, куда направляешься?

Я провожу рукой по шелку своего ярко-синего галстука.

— Теперь я пою в «Джин Джойнт». Да и время от времени в некоторых других местах тоже.

Ее губы улыбаются.

— Неужели?

— Да, я решил заняться этим делом. Кто-то однажды сказал мне, что я должен это сделать.

Ха. Получи, Плант Брик. Держу пари, что он не поет, не носит костюмов и не занимается своими долбаными делами. Держу пари, что он даже не может удалить яичники у кошки.

— Я рада, что ты послушался этого человека. Кое-кому всегда нравилось, как ты поешь, — говорит она сексуальным голосом, и неважно, что Плант Брик — постоянный слушатель ее дымного сексуального тона. Я буду наслаждаться им прямо сейчас, спасибо тебе большое.

— Этот кое-кто обладает превосходным вкусом.

Слоун улыбается — яркой, великолепной улыбкой, которая грозит сорваться с языка, чтобы не сболтнуть лишнего. Такие слова, как «что ты сейчас делаешь?» и «поехали ко мне домой».

— У меня действительно хороший вкус.

Ее взгляд задерживается на моем лице, глаза встречаются с моими. Воздух между нами потрескивает, и на мгновение мы оказываемся единственными в Нью-Йорке.

— Я и сейчас так думаю, — добавляет она.

Господи. Плант Брик не заслуживает этой женщины.

Я должен.

Черт возьми.

Подхожу ближе и поднимаю руку, чутье подсказывает притянуть Слоун в свои объятия и целовать до потери пульса.

Нет, все-таки Трули неправа. Конечно, счет может технически измениться, когда сделка будет заключена. Ее отец перестанет быть моим деловым партнером, как только официально попросит меня взять на себя управление бизнесом, что, как я подозреваю, сделает в пятницу вечером.

Но Дуг был так же моим наставником. У нас давняя история. Он научил меня, как управлять клиникой с нуля. Он — руководящая сила в моей работе, а моя работа — это все. Даже если мы больше не будем деловыми партнерами, у меня такое чувство, что его дочь все равно будет вне досягаемости.

Я попятился, упираясь ногами в землю и засовывая руки в карманы своих костюмных брюк.

— Может быть… пообедаем, — предлагаю я, потому что обед совершенно безвреден.

— Обедать? — Она задает этот вопрос так, словно я предложил ей заняться вязанием крючком.

— Серьезно?

Я решаю не обращать на это внимания.

— А что плохого в обеде? Что с тобой произошло за обедом?

Слоун будто обдумывает предложение. Затем понижает голос, как будто делится каким-то дешевым секретом.

— Иногда обед разочаровывает. А что, если там нет ни бургера, ни картошки фри? Что, если ты не можешь взять поджаренный панини своей мечты? Обед может разочаровать.

— Тогда давай позавтракаем. Этот прием пищи гарантирует удовольствие, — говорю я, подыгрывая, так как не хочу прощаться.

— Ты все еще любишь блины?

— Разве я похож на человека, который ненавидит блины?

Она снова рассматривает меня, ее взгляд скользит по моей одежде. А потом она прерывает эти любезности.

— Не похоже, что ты ненавидишь блины. Но, Малоун, ты прекрасно знаешь, почему мы не должны этого делать.

— Да, я знаю.

Я слишком хорошо это знаю.

Но понимаю, она тянет меня за что-то изнутри. Дергает за мое желание закончить все наши незаконченные дела. И да, тянет за собой и другие части тела. Сейчас она еще более соблазнительна, чем в тот вечер, когда я ее встретил. Не знаю, как это возможно, но это так.

Я отбрасываю все поддразнивания и намеки.

— Ты выглядишь потрясающе, Слоун.

Она жестом указывает на свою повседневную одежду.

— Я очень необычная.

— Тебе не нужна модная одежда, чтобы выглядеть великолепно.

— Спасибо, — шепчет она, затем быстро проводит рукой по моему галстуку.

— И ты чертовски крут в этом костюме. Как прошло выступление?

— Я спел пару песен, заслужил несколько аплодисментов. Ты должна как-нибудь зайти.

Вот я опять ухожу, оставляя кусочек, который мне не следовало бы оставлять.

— Разве?

— Непременно.

— Ты предоставишь мне пропуск за кулисы?

— Вряд ли он тебе нужен, но я с удовольствием схожу в ближайший «Федерал Экспресс» и сделаю для тебя карточку.

— А там будет написано «Гуд Мен-фанатка»?

На моем лице появляется дьявольская ухмылка.

— Ты знаешь мой сценический псевдоним.

Это меня безмерно радует.

Яростный румянец разливается по ее щекам.

— Хорошо, я искала тебя, — тихо говорит Слоун себе под нос, как будто это признание чего-то ей стоит.

Наклоняюсь вперед, и, хотя прошло уже много времени с тех пор, как я проверял ее в сетях, тоже признаюсь.

— Момент истины: я тоже иногда заглядываю к тебе.

— Неужели? — Ее голос хриплый, с легким оттенком тоски.

— Это действительно так. Я же визуальный парень. Мне нравятся фотографии.

— Какая-нибудь особенная?

— Все в частности.

Слоун закусывает губу и опускает лицо.

— Лучше бы ты этого не говорил.

Но она, кажется, не хочет этого. Похоже, она тоже не слишком скучает по своему другу с болтающейся сережкой. Да и я тоже.

Может быть, все дело в лунном свете.

Может быть, все дело в том, что я так неожиданно столкнулся с ней сегодня вечером.

А может, просто сейчас она так же неотразима, как и семь лет назад.

Я тянусь к ее лицу, поднимаю подбородок и встречаюсь с ней взглядом.

— Слоун Элизабет, ты все еще самая привлекательная женщина, которую я встречал.

Это всего лишь слова. Я не обязан действовать в соответствии с ними, но говорить их так чертовски приятно. Черт возьми, произнося их, сильно возбуждаешься.

Из-за того, как Слоун реагирует.

Как дрожит от моего прикосновения.

Ее глаза темнеют.

— Неужели это так? Неужели я похожа на шампанское?

Это настоящий вызов. Похоже, это провал, поскольку Трули отсылает меня назад во времени, в тот вечер, когда мы встретились.

— Ты из тех женщин, которые любят шампанское. Хороший бокал шампанского обостряет все чувства. Он щекочет нос, поступает в голову, и немного опьяняет, — озвучиваю то, что сказал тем вечером, чувствуя себя почти таким же сейчас опьяненным ей, как и тогда.

Она сглатывает, отводит взгляд, потом снова смотрит на меня, делая глубокий вдох, словно собираясь с мыслями.

— Малоун, я не могу стоять здесь на улице и флиртовать с тобой. Ты не можешь просто наткнуться на меня и снова стать неотразимым.

Мои губы ухмыляются. Моя кожа горит.