Боярышня Дуняша (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 42

— Ты девочка смышленая, хоть и нравная, должна понять, что не стоило тебе влезать в

разборки между княгинями. Видишь, к чему это привело?

Дуняша внимательно посмотрела отца Феодосия. Вряд ли он приехал потому, что его просил

княжич. Феодосий птица высокого полета. Но наставник здесь, и он искренне обеспокоен

происходящим. Наверняка в его голове есть разные варианты развития событий, но похоже, что

Феодосий колеблется.

Дуня нервно покусала губу новыми зубками, пытаясь сообразить, к чему последний вопрос

Феодосия. А потом решила высказаться, потому что молчи-не молчи, а захотят и сделают козой

отпущения.

— Раз вас беспокоит разлад между людьми из-за княгинь, так ясно скажите народу свою

позицию.

— Мою?

— Церкви.

— Вот ты куда замахнулась? — хмыкнул он, а потом неожиданно спросил: — Предлагаешь

выступить нам в качестве судей?

Дуня заметила, как хищно встрепенулись ноздри старца, словно он вышел на охоту.

— Это почётно, — как можно безразличнее Дуня пожала плечами.

— И церковь должна поддержать сторону Марии Борисовны, потому что Мария

Ярославна… по-твоему, замыслила зло?

— По-моему? — фыркнула Дуня, чувствуя, что в душе растёт неконтролируемое

возмущение. — По-моему?! — задыхаясь повторила она и наградив княжьего наставника

разочарованным взглядом, отвернулась.

Отец Феодосий помолчал, а потом неожиданно произнес:

— Нельзя допустить, чтобы дурная слава пошла о княгине. Это позор всей семье и нам.

Дуня встрепенулась, хотела сказать что-нибудь ёмкое на счет Ярославны, но опустила глаза.

Отец Феодосий подавлял её. По сравнению с ним она казалась себе легкокрылой бабочкой, но

зато легковесные красавицы видят окружающее по-другому и тоже могут удивить! Она

собралась с духом и медленно проговорила всем известное:

— Те, кто поддерживает Марию Ярославну, ставят в упрек молодой княгине, что она родила

ему только одного наследника. И лают её за это по-всякому.

— Есть такое, — согласился отец Феодосий. — Не исполняет она свой долг.

Дуня сжала кулаки и спрятала их в длинных рукавах. Вот ведь… А потом вспылила, открыто

посмотрела на старца и не скрывая враждебности к его последним словам, четко и ровно

припечатала:

— Всем тем людям за злословие перед богом ответ держать!

— Ишь ты, — насупился княжий наставник, ведь сопля ему сейчас пригрозила! Он открыл

рот, чтобы осадить отроковицу, но она не унималась и чуть ли не выкрикнула ему в лицо:

— Мы все благословлены тем, что у нас есть ОДИН наследник.

Дуня больше не отводила взгляда.

— Ради нас всех Мария Борисовна несёт свой крест. Один наследник! Понимаете, что это

значит?

Отец Феодосий угрюмо смотрел на неё, и Дуня гадала, признает ли он, что большинство бед

на Руси было из-за дележки наследства?

— А ежели умрёт княжич? — глухо спросил Феодосий.

— А нечего его подставлять под руку сумасшедшей старухи! — огрызнулась Дуня и тут же

ей влепили подзатыльник, да такой, что у неё лязгнули зубы. Но всё же она сделала попытку

ещё раз ответить:

— Всё в руках божиих. Если что-то случится с Иван Иванычем, пока он маленький, так у нас

Иван Васильевич ещё молод.

Дуня не стала вдаваться в варианты получения новых наследников. Слишком скользкая тема.

Вот если произойдет беда с Иван Ивановичем, то тогда и думать, а сейчас нечего.

— Кхм, — Феодосий не раз уже поражался насколько дети могут быть откровенны и

прямолинейны, но то мальчики, а тут девчонка.

— Или через десять-двенадцать лет у нашего князя появится внук, — добила отца Феодосия

Дуня, да ещё развела ладошки в стороны, показывая, что не видит проблемы.

Наставник княжича хмуро смотрел на Доронину и пытался понять, чьи слова она говорит. Но

тут девочка горделиво приосанилась, вздёрнула подбородок и чеканя каждое слово произнесла:

— Мария Борисовна исполнила свой долг перед князем и народом, а большего желать —

беду кликать.

Дуня стояла с царственным видом, дожидаясь реакции на свои высказывания. Она сказала

кощунственную вещь: один ребенок — это благо для князя и княжества!

И пусть Феодосий не делает вид, что не знает о том, как князь мешал своим братьям

жениться, не желая продолжения их рода. Все в княжестве осознают, что вопросы наследования

стоят как никогда остро.

Сейчас время собирания земель, а не раздачи наделов сыновьям с расчетом на то, чтобы не

обиделись. В Европе объединяются королевства, пытаясь создать новые империи и если на

Руси по-прежнему останутся княжества и республики, то уже через десятилетия их начнут

пожирать новые соседи.

А ещё Феодосий должен просчитать, что будет если у Ивана Васильевича появится новая

жена! Новая жена — новые дети, а возле них образуются новые партии алчущих власти бояр.

Так было всегда.

И тут Дуню прошила мысль, что возможно церковникам только это и надо!

Не нужен им собиратель земель, а угоднее непреходящая свара между князьями! В таком

разе всегда к ним обращаются за поддержкой.

Совсем запутавшись, Дуня с подозрением посмотрела на наставника княжича, но его лицо

было непроницаемым.

Наконец, он поднялся со скамьи и опираясь на посох, пошёл к выходу, ничего не говоря.

Остановился, обернулся, чему-то покивал и… благословил её. Дуня подбежала и поцеловала

руку.

Потом она ждала, что дед и хозяева дома будут расспрашивать её о беседе с отцом

Феодосием, но Петр Яковлевич со смехом шепнул ей, что их подслушивали и теперь все в доме

бурно обсуждают её слова о непростой доле Марии Борисовны, о будущем маленького Иван

Иваныча и примеряют ситуацию с одним наследником на всю историю Руси.

Дуне оставалось только нервно сглотнуть. Вот ведь, наболтала с три короба. К добру ли? К

худу ли?

ГЛАВА 4.

Дуняша сидела в саду Кошкиных и грустила. Сегодня хоронили погибших при защите дома.

Не стало одного из конюхов, хлебопека, старого Веденея и одного из пяти боевых холопов

Дорониных. Почти все ранены, и не только мужчины. В ту ночь досталось всем, и если бы не

подмога...

Дуня тяжело переживала гибель Веденея. Он всегда помогал в её задумках и никогда не

сомневался в ней. А сейчас она всё время забывала, что его нет и порывалась бежать искать, а

потом одёргивала себя и растерянно стояла, смаргивая слёзы.

Но грустно ей было ещё потому, что никто не горевал о погибших. Оплакали и закрутились в

вихре дел.

Аксинья, получившая удар по голове, рыдала из-за сгоревших тряпок и заготовок новых

игрушек. Раненый в ногу Митька убивался из-за оставленных болванок и мешков с шерстью, чуть не сгоревшие и едва увернувшиеся от копыт коней рукодельницы рыдали из-за коробов с

нитками… Дуняша помнила, как пыталась спасти дорогие ей вещи, когда горел дом, а теперь ей

всё это было безразлично.

Она хвостиком ходила за Катериной, смотрела, как та лечит раны, ушибы, ожоги и

последствия отравления дымом. Вот оно, нужное людям мастерство! А её придумки — пустая

забава.

Разве что теплело на душе, когда она видела Петра Яковлевича шустро перемещающегося по

дому на протезе, и притуплялось пережитое, когда она становилась свидетелем его

перемигиваний с женой. Молодая боярыня всё время ловила своего Петрушу глазами, а он

норовил изловчиться, коснуться её, мазнуть губами по щеке.

Стоило вспомнить эту парочку — и на душе стало легче. Евпраксия Елизаровна сплетничала, что её Петенька изменился и живёт теперь с интересом. Дуня не поняла: женитьба на него

повлияла или ранее пережитое, и что означает «с интересом». Боярыня таинственно улыбалась

и намекала, что скоро все всё увидят.

Дуне было интересно, как изменилась жизнь Петра Яковлевича, но свои дела отнимали