Чингисхан. История завоевателя Мира - Джувейни Ата-Мелик - Страница 19

На то была воля Всевышнего (святы его имена!), чтобы эти люди пробудились от сна запустения — «Люди спят, а когда умирают, они просыпаются», — и пришли в себя от опьянения невежества, и чтобы было предостережение их детям и потомству; и чтобы чудо веры Мухаммеда стало бы вершиной этого, о чем уже было сказано прежде; и Он приготовит человека, который станет вместилищем всякого могущества, и отваги, и безжалостности, и мщения, а потом, добавив похвальных качеств и достоинств, приведет все это в равновесие; так умелый лекарь, чтобы изгнать болезнь, сначала использует скаммоний для очищения и лишь потом дает нейтрализующие средства, чтобы организм не изменил полностью своего первоначального состояния, и приводит соки организма в согласие с природой; а Величайший Лекарь хорошо осведомлен о различных видах темперамента и о строении организма своих рабов и /14/ все знает о действии лекарств, которые назначает соответственно времени и в согласии с природой. «Поистине, Аллах о Своих рабах сведущий, видящий»[66].

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

I. О ПОЛОЖЕНИИ МОНГОЛОВ ВО ВРЕМЕНА, ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ ПРИХОДУ К ВЛАСТИ ЧИНГИСХАНА

Если феникс (humā)[67] благополучия пожелает свить гнездо на крыше дома одного человека, а сова несчастий повадится прилетать на порог к другому — пусть даже лежит между ними пропасть: один находится на вершине богатства, а другой на дне бедности, — ни скудость имущества, ни ничтожество положения не помешают удачливому достичь своей цели:

так же как никакое имущество и снаряжение не уберегут несчастливого от потери и того, что он имеет. «Усилия без удачи бесплодны». И даже мудрый наставник не сможет возложить оберегающую руку на его чело, ибо «тот, кто процветает, — процветает, а тот, кто погибает, — погибает». Ведь если бы с хитроумием и могуществом, и богатством, и изобилием можно было бы чего-то достичь, тогда бы власть и империи никогда не переходили от одних царских домов к другим; но когда пришло время их упадка, ни хитроумие, ни настойчивость, ни мудрые советы не смогли им помочь; не было проку и от многолюдности их войск и упорства их сопротивления. И еще более ясным доказательством и наглядным свидетельством этого стал монгольский народ, если посмотреть, в каких условиях и в каком положении пребывали монголы перед тем, как ударили в барабан величия Чингисхана и его потомков, и как сегодня в реках их желаний текут воды процветания, и какое множество несчастий и бедствий обрушилось на врагов их и на тех, кто не желал покориться, на тех самых могущественных хосроев и некогда знаменитых царей; и как Судьба была добра к этим людям, и как они всколыхнули мир, /15/ когда пленники стали князьями, а князья пленниками. «Это для Аллаха легко»[69].

Местом обитания татар[70], их происхождения и рождения была огромная степь, ширина и длина которой таковы, что путь от одного до другого ее края занимает семь или восемь месяцев. На востоке она граничит с землями китаев[71], на западе — со страной уйгуров[72], на севере — с землями киргизов[73] и рекой Селенгей[74], а на юге — с владениями тангутов[75] и тибетцев.

До появления Чингисхана у них не было (общего) вождя или правителя. Каждое племя или два племени жили отдельно; они не были едины, и между ними не стихали войны и не прекращалась вражда. Некоторые из них считали воровство и насилие, разврат и безнравственность (fisq va fujūr) занятиями, свидетельствующими о мужественности и превосходстве. Хан китаев взимал с них дань и забирал их товары. Одежда их была сшита из шкур собак и мышей, а питались они мясом этих животных и другой мертвечиной; вместо вина у них было кобылье молоко, а десертом им служили плоды дерева, напоминавшего сосну, которое они называли кушук[76] и рядом с которым в тех краях не было никаких других плодоносящих деревьев; растет оно [даже] кое-где в горах, где по причине чрезвычайного холода нет больше ничего. Отличительным знаком важного военачальника были стремена, сделанные из железа; поэтому можно себе представить, каковы были у них другие предметы роскоши. И они пребывали в бедности, лишениях и несчастьях, пока не взметнулось знамя удачи Чингисхана, и они не устремились из загонов нищеты на широкие просторы богатства, из тюрьмы в сад, из пустыни бедности во дворец наслаждения и от постоянных мучений к приятному покою; их одеяния стали из шелка и парчи, их пища и плоды «мясом птиц из тех, что пожелают и плодами из тех, что они выберут»[77], а жажду они утоляют «(чистым вином) запечатанным; завершение его — мускус»[78]. И так вышло, что этот мир стал раем для того народа; ибо все товары с Запада идут к ним, и то, что предназначено для самых далеких земель Востока, разгружается в их дворах; кошели и мошны наполнились от их сокровищ, и их повседневное платье усыпано драгоценностями и расшито золотом; и на рынках их городов драгоценные камни и ткани настолько упали в цене, /16/ что если бы первые отвезти назад на рудники или копи, то их можно было бы продать вдвое дороже, а везти к ним ткани — то же, что везти семена каравея в Керман или предлагать воду в Омане[79]; их пища, так же обильна, а их напитки текут подобно водам в реке Окс.

В блеске прибывающего с каждым днем богатства и под сенью великого могущества Чингисхана и его потомков жизнь монголов изменилась от крайней нужды и бедности к богатству и изобилию. А что до других племен, то их дела также пришли в порядок, и положение их улучшилось. И тот, кто не мог раньше иметь постель из хлопка, теперь покупал ее за пятьдесят тысяч или тридцать тысяч золотых или серебряных балышей[80]. А балыш стоит пятьдесят золотых или серебряных мискалей, что составляет около семидесяти пяти рукнийских[81] динаров, стандарт которых две трети.