E-mail: белая@одинокая - Адамс Джессика - Страница 49

— Как по-твоему, могла бы я стать библиотекарем?

— Ты же ничего не читаешь, — удивилась Хилари.

— Но ведь там надо только книжки на место ставить?

— Нет уж, ты теперь полгода будешь работу выпрашивать.

Гм-м, отмывать мебель за детишками?

Да и потом — а так ли уж мне хочется работать? Может, безделье — это как раз для меня. Вдруг я наконец обрела себя. Но тут я задумалась: а что подразумевается под бездельем? Валяться целый день в мешковатых брюках и теребить кольцо в пупке, пока не занесешь инфекцию?

Тут я спохватилась, что даже не знаю, какое сейчас пособие по безработице. После завтрака я уселась за телефон, чтобы выяснить это. Вот так узнаешь результаты лотереи. Однако то, что мне сообщили, звучало совсем не так восхитительно. Услышав, на какую сумму мне теперь жить, я просто не сдержалась.

— Вы это серьезно?!

— Да, — процедили на другом конце провода.

И я тотчас задумалась о работе. Можно купить игрушечный ксилофон и музицировать на коммутаторе в бирже труда. Или я сама стану чем-то вроде живого коммутатора:

«Наберите 1, чтобы узнать, не оказались ли вы за чертой бедности;

2 — если вам нужна столовая Армии спасения;

3 — если вы просто зажрались».

После ланча (такого же, как завтрак, — большая миска мюсли) я отправилась в газетный киоск и насобирала целый ворох рекламных газет и журналов со всех штатов Австралии. В малонаселенных районах, наверно, не так много рекламщиков, умеющих впаривать школьную обувь. И еще я тщетно искала журнал под названием «Бездельный образ жизни»: людям, видимо, просто лень его издавать.

Когда я разложила объявления на кровати, Роджер уселся именно на те, которые я хотела прочитать.

— Вот почему ты это делаешь? Мог же сесть на ЭТИ объявления, где ищут работу, а ты сел на ТЕ, где ее предлагают!

Тут я спохватилась, что разговариваю с котом, и умолкла. Превращаюсь в одинокую унылую женщину. Волей-неволей превращаюсь!

Попадались исключительные объявления о работе. Престижной, замечательной, высокооплачиваемой. Мне такую никогда не получить. Главные слова в объявлении я обвела кружочком — надо будет найти их в энциклопедии и ввернуть что-нибудь подходящее в своем резюме. Может, удастся кому-нибудь запудрить мозги.

«Небольшому перспективному агентству требуется энергичный, инициативный работник. Умение работать в команде, коммуникабельность».

Отлично. «Дорогое небольшое перспективное агентство! Я — человек энергичный, инициативный, обладаю напористостью и целеустремленностью. Также считаю себя общительной, контактной, компанейской, отзывчивой и диверсанткой».

И что еще более существенно, я не стащу диетическую лапшу вашего босса, даже если она тщательно спрятана за банками в глубине шкафчика под мойкой. Не унесу с собой общий мобильник. Особенно если мне скажут, что его нельзя выносить из конторы, — никогда в жизни.

Сидя на кровати в окружении журналов и газет, я вдруг затосковала по капуччино. Думаю, это первая проблема, с которой сталкиваются бездельники. Как раз в это время Кайли, возможно, пританцовывая, несет картонный поднос, а на нем — белые полистироловые стаканчики для всех. О черт, Кайли.

Я набрала ее номер.

— Это я.

— Кто?

— Быстро же ты забываешь. Виктория. Я звоню насчет подарка на твой день рождения. Я не забыла.

— А ты действительно только поэтому звонишь? — спросила Кайли.

— Ну да.

— Бобби велела мне ничего тебе ни о чем не говорить.

— Это еще что такое?

— Ну о работе. Она боится, что ты пойдешь в другое агентство и расскажешь о наших планах.

— Ну знаешь. Что там за жизненно важная информация о садовых каталогах? Прямо смертельное оружие.

— Бобби вообще против личных звонков после того, как ты…

— Давай-ка закругляйся.

— Да-а. Пока. Знаешь, я бы хотела лак для ногтей, «Шанель», там есть такой почти черный.

Я положила трубку, и услышанное доходило до меня еще несколько минут. Она, Кайли, у которой есть работа, просит меня, безработную, купить ей на день рождения «Шанель»? За это она получит ту мерзкую кулинарную воронку, которую Джоди подарила мне на прошлое Рождество и которую я даже не разворачивала.

— И пошла бы она…

О нет, я опять разговариваю с котом.

Я взялась за газету. Кажется, я не читала газет от корки до корки с тех пор, как там был конкурс: где-то на страницах спрятана маленькая картинка с долларом, и если правильно выписать все номера страниц, то можно выиграть автомобиль.

Оказывается, пока я была занята разнесчастной любовью, произошло много интересного. В первую очередь — мы, кажется, становимся республикой. Ух ты, что еще я пропустила? Кто-то предлагает новый флаг, зеленый с золотым, как те старые пакетики чипсов с чесноком и сыром, которые продаются в кондитерских.

Стыдно признаться, но единственное, в курсе чего я оказалась, — операции Лиз Тейлор. А слухи о распаде «Спайс герлз»? Фью-у! Да я месяцы назад об этом знала.

А вот статьи о том, как в отделе здравоохранения обеспокоены диетами девочек-подростков: по новейшим статистическим данным, половина из них зарабатывает сердечные приступы из-за того, что считает себя не в форме, а другая половина доводит себя до истощения. Похоже, собираются провести целую кампанию, чтобы девчонки не думали, будто идеальные размеры только у актрис из «Друзей».

— Своевременно, — заметила я Роджеру, который притаился в позе цыпленка гриль — локотки торчали над ушами, — ожидая, когда комки бумаги попадут ему в лапы. Да, я прекрасно знаю, что разговариваю с котом, и меня это ничуть не тревожит.

И тут меня осенило. Можно было бы хлопнуть себя по лбу, но уж слишком больно.

— Да!

Это не совсем по-бездельному, но хорошая мысль есть хорошая мысль. Как человек напористый и целеустремленный, я включила компьютер, впервые за последние несколько месяцев включила для дела. Составила письмо, в котором попросту продавала себя тем, кто мог купить меня за нормальные деньги. Тем, кому нужны люди вроде меня — несчастные старушенции, хлебнувшие в свое время диет, — чтобы писать объявления для девчонок, подсевших на сандвичи с тертой морковкой.

Потом я пешком (да, пешком, потому что теперь поездка на автобусе равноценна завтраку с лапшой) отправилась к маме.

Она как раз возилась с клиентом по поводу налогов. Кажется, они только обрадовались, что я их прервала.

— Извини, хотела в твой гараж попасть, — сказала я с порога.

— Ты не на работе? — спросила мама, поднимаясь, чтобы достать ключи.

На объяснения ушло бы полдня, так что я промямлила что-то насчет проекта для отдела здравоохранения и добавила, что мне нужны мои университетские книжки, которые хранятся в подвале.

— Налоговый мошенник? — спросила я маму, когда она поднимала заржавевшую дверь гаража.

— Окно открыто, — произнесла она вполголоса.

— Извини.

— Вот, пожалуйста.

Она указала рукой на груду картонных коробок, старых зеленых кресел устрашающего вида и сундучков из-под чая, где хранилась большая часть ее супружеской жизни и моих школьных лет. Даже смешно — люди вечно держат в гаражах одно и то же, и моя мама — не исключение. Плетеные кашпо. Круглые оранжевые абажуры. И стопки дамских журналов, где на обложках принцесса Анна с волосами, собранными в пучок, спускается по трапу самолета.

Когда мама наконец ушла, я просмотрела свои дневники. Или то, что должно было стать дневниками. Мне никогда не удавалось вести их как следует. Их постоянно дарили мне на Рождество, а я не слишком усердствовала в записях. Вот и все. Но я знала, что в одной из этих коробок хранились записи той зимы, когда у меня случилась анорексия. И они пригодятся, если я хочу пробиться в здравоохранительную кампанию. Так что…

Дневник обнаружился в старой плетеной корзине для белья — рядом с аккуратно надписанными картонными коробками, где мама хранила старые счета. И он вонял — отчасти из-за плесени, начавшей расползаться по якобы кожаной, но на самом деле картонной обложке, но в основном из-за того, что в корзину я когда-то свалила и полупустые флакончики духов. Духи, которые покупаешь в восемнадцать лет, господи… Называется как-нибудь вроде «Малинки», а пахнет как мужская моча. Неудивительно, что парни меня бросали.