Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 51

– Твое сердце бьется для меня, Эля? – он склонился ко мне, прикасаясь губами к трепещущей жилке на шее: – Неужели ты подумала, что умрешь без моего разрешения?

Я умру, если не прикоснусь к нему сию же секунду.

И я прикасаюсь – привстав ласкаю его напряженный рельефный живот, наблюдая, как он закрывает глаза и стискивает зубы. Его ноздри трепещут, он хрипло и глубоко дышит.

Его пальцы стискивают мой подбородок. Золотистые глаза затуманиваются от удовольствия, но Тай смотрит напряженно. Он все еще не отпускает себя, и ему стоит большого труда, чтобы не причинить мне боль.

Его язык вторгается мне в рот, и вместе с тем он приподнимает меня за ягодицы и заполняет собой до хриплого гортанного стона.

– Открой глаза, Эля, – он убрал от моего лица пряди влажных волос.

Смотреть на него – это просто грешно. Нет большего бесстыдства, чем наблюдать за тьмой, клубящейся на дне его зрачков, когда он занимается со мной любовью.

Этот мужчина – мой, а я – его.

Даже смерть не в силах разлучить нас, потому что мы одно целое.

Меня затапливает наслаждение. Я погружаюсь во мрак – это мрак его души – пусть, он хоть трижды порочен, я люблю его. Я буду его светом. Я буду вечно гореть для него, даже если погибну.

– Тай, – шепчу его имя, утыкаясь лицом в его плечо, ослабевая, а затем полностью: – Тайгет Касар.

Мой мир. Моя Вселенная.

Его пальцы стискивают мои волосы у основания шеи. Он сладко заканчивает, даже не думая о сохранности стола, который скрипит от его толчков.

Люблю его поцелуи, когда он удовлетворен – они наполнены нежностью. Они ласковы и податливы настолько, что я не хочу прерываться. Я знаю, что меня может ждать второй раунд и даже третий. После главного блюда, Тай обожает второе, а после десерт.

Он переносит меня на диван и садиться, не спуская с себя.

– У нас получается отличное прощание, Эля, – гладит меня по скулам, а я пытаюсь поймать губами его пальцы. – Твои эмоции и вкус безупречны. Это мой любимый деликатес.

– Я хочу это, – я прикасаюсь к монетке на его груди.

Он покорно склоняет голову, чтобы я сняла.

Завладев чем-то, что принадлежит ему, я внутренне визжала от восторга, будто мне достался автограф Стиви Уандера.

Эта монета была горячей, сохраняя тепло его тела.

Склонившись, я облизала мочку его уха, потянула зубами за сережку, вынуждая Тая ахнуть.

– Хочешь и это, девочка?

Я хочу тебя.

Могу ли я получить его полностью? Всего?

Он никогда не станет ручным. Он не перестанет быть чужаком. И все-таки он в полной моей власти – сейчас точно.

– Что это, Эля? – он едва касается моего подбородка, даря ощущение полной защищенности и трепета, будто теперь я его божество, и я ценнее Халара.

– Что? – улыбаюсь.

– Твои эмоции… – его глаза сощуриваются, и он откидывает голову на подголовник, будто прислушиваясь к ним: –…как это приятно. Что ты испытываешь сейчас?

– Я счастлива.

– Детка, – от тянет за монетку, заставляя лечь себе на грудь, – ты можешь быть счастливой всегда?

Я всегда счастлива рядом с тобой.

– Ты назвал меня деткой? – покрываю поцелуями его подбородок и губы. – Теперь это мое имя, Тай.

Он такой горячий, что я наслаждаюсь нашей потрясающей близостью. Его прикосновения – лучшая одежда для меня, она укроет от всего. Его взгляд – весь мой мир.

– Раз уж мы прощаемся, нужно сказать друг другу напоследок что-то важное, – я утыкаюсь лицом в его шею.

Тай вдруг становится задумчивым. Он выводит узор на моем обнаженном бедре.

– Пообещай мне, Эля, что будешь счастливой для меня.

Каждую секунду собственной жизни – клянусь!

– Обещаю, – шепчу я. – Пообещай, что ты – только мой… навсегда.

Почему я так жадно хочу его присвоить?

Несмотря на то, что я – человек, и мне суждено погибнуть, а он вечен, как космос, я хочу ему запомниться. Какой бы долгой не была его жизнь, я хочу наверно в ней остаться.

Наше прощание так реалистично, что некая тревога колет холодной иглой в самое сердце.

– Обещаю, Эля, – сегодня Тай слишком терпелив к моим человеческим порывам, – а теперь нам стоит сказать друг другу «прощай».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я не собираюсь отпускать его даже на секунду.

Хочу нежится в его руках вечно. Иметь от него больше, чем просто подвеска.

Его теплые пальцы порхают по моей коже, и я засыпаю, чувствуя абсолютную безопасность и негу, окутывающую тело. Если можно придумать альтернативный мир, в котором мы сможем любить друг друга вечно, я хочу оказаться там.

Засыпая, я чувствую легкий поцелуй в макушку. Сквозь сладкие сновидения до меня доносится только одно: «Прощай…»

Глава 33

Константин остановил машину на дороге, и вывалился на асфальт, хватая воздух с чудовищным хрипом.

Нечто пыталось говорить с ним.

Не так, конечно, как привыкли люди. И совершенно не так, как по его представлению, заведено между пришельцами. В нем говорило знание, как если бы теперь всюду были развешены указатели. Это свершившийся выбор, против которого так сложно что-либо сделать.

Но Константин противился.

Ведь можно идти наперекор… как сделал чертов чужак.

Растянувшись на дороге, Суров взглянул на звезды – он не видел их с тех времен, как началась война. Просто не смотрел. Никогда не смотрел вокруг, а теперь он не мог оторваться от созерцания неба.

Дыхание.

Этого порой достаточно.

И не стоит искать в жизни глубинных смыслов, все проще. Люди – это частицы одного целого. Умирая, они лишь ненадолго возвращаются в лоно создателя, а потом снова приходят в этот мир. Они несут знание, как гемоглобин несет кислород к тканям тела. Утратив его, они обречены погибнуть. И, кажется, они уже утратили его окончательно.

– Не уверен, что стоит оставить тебя в живых.

Этот голос оглушил его.

Было уже достаточно темно, чтобы удивляться такой мелочи, как появление чужака. Но все-таки Суров полагал предстать перед ним иначе. По меньшей мере, сильным, несокрушимым и сияющим. А сейчас он валяется на дороге, словно кусок дерьма.

– Давай, на хрен, перезапишем этот момент, – слегка безумно рассмеялся он.

Не думая торопиться, он лениво приподнялся на локте и посмотрел на собеседника. Втянув воздух носом, он попытался уловить хоть что-то. Но…

Ничего.

Тай ничего не испытывал. Совершенно.

Но зато он, как и обычно, был стильно одет, будто все чужаки выпрыгивают на грешную землю из модного дома Джанни Версаче.

– Я знал, что ты гребанный бездушный сукин сын, – произнес Суров, поднимаясь, – но чтобы настолько?

Впервые он не мог в достаточной степени презирать этого недоноска.

Размяв шею, он немного расстегнул молнию куртки, чтобы одежда не сковывала его движений.

Чужак облокотился бедром на капот, скрещивая на груди руки.

На вид он довольно молод, но вот взгляд… Эти глаза повидали немало. И они совершенно непроницаемы.

– Знаешь, – произнес Суров, надвигаясь. – Если ты сдохнешь, она будет плакать недолго. Эта девочка рано или поздно станет моей и забудет такого ублюдка, как ты.

Эти слова ничуть не задели чужака.

Даже оторопь берет, какого хрена он настолько спокоен?

– Всерьез думаешь меня убить? – на губах этого пришельца расцвела усмешка. – Решил, что у тебя хватит сил? В тебе лишь крупица от меня.

Суров застыл напротив него так близко, что в груди вспыхнуло нечто, похожее на нетерпение.

– Вот почему ты здесь. Почувствовал?

Взгляд этого существа был слишком безразличен, чтобы Константин смог оценить, насколько тот огорчен мыслью, что люди использовали кровь Эли против него. И не просто использовали, а добились успеха.

Чужак оттолкнулся от капота, скидывая пальто.

И больше Константин не ждал.

Удар вышел таким, как надо. Если честно, то это был превосходный удар. Вот только было бы лучше, если бы этот удар был его ударом, а не тем, что срубил его в секунду, разбив лицо до самых костей.