Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 45

– Если вы не позволите мне вернуться, Тай придет сюда.

– Да, – согласился Суров, закладывая руку за голову, – будешь ли ты его любить, малышка, если он всех тут порешает?

– Что?

– Не хочешь провести такой эксперимент?

Я повернула голову, взирая на него с немым укором.

– Вы шутите?

– Нет.

Решительно спустив ноги на пол, я села на кушетке. Меня переполнял гнев – вот-вот перельется через край.

В кого превращаются люди, стоя на пороге собственной гибели? Что толкает их на отчаянное безрассудство? Что именно заставляет их проявлять самые низменные свои качества? Почему, столкнувшись с неизбежным, они не умеют сохранить лицо? Даже в минуты отчаяния быть достойными? Оставаться людьми, черт побери?

– Если такое человечество должно погибнуть ради более достойного, кто мы такие чтобы быть против? – с горечью сказала я.

Суров тоже поднялся. Его взгляд, обращенный на меня, лишился мягкости.

– То есть твоя сестра умерла заслуженно?

Я застыла.

Это было слишком подло с его стороны!

– Думаешь, эта ответственность дается легко? – его взгляд, его голос, его напряжение говорили о том, что теперь мне не стоит ждать пощады: – Я видел столько смертей, Эля… Когда я собственноручно убил свою сестру и рыдал, прижимая ее мертвое тело к груди, это было заслужено? Когда я отдал беззащитную девушку твоему гребанному Таю, это было заслуженно? Когда я видел, как умирали сотни людей? Видел обескровленные растерзанные тела… Ты думаешь, это легко?

Его голос сорвался.

Я вцепилась руками в край кушетки, сраженная его словами. Меня колотили эмоции. Такие сильные, что хотелось спрятаться, чтобы выть… в одиночестве. От боли.

– Да, Эля, – нахмурился Суров, – мы делали здесь много плохих вещей. Мы великие грешники, черт побери. Хочешь знать, как далеко я могу зайти в этом? – и он подошел ко мне и присел на корточки: – Хочешь, Эля? – его голос превратился в злой, проникновенный шепот: – Я люблю тебя, малышка. Люблю очень сильно. Но, если мне потребуется убить тебя ради спасения остальных, я сделаю это. Я сделаю, зная, что буду презирать себя до конца своей жизни, но это цена других жизней, которую я заплачу сполна. А к чему готова ты, Эля? Умереть, – злая усмешка приподняла уголок его губ, – это самое простое. Готова ты к тому, что твой Тай умрет?

Он опустился на колено, обхватил ладонью мою щеку и припал к моим губам.

Этот поцелуй был болезненный, горький и чувственный. И Константин разорвал его первым и заглянул в мои глаза:

– Можешь считать меня жестоким, Эля. Считай меня каким угодно. Презирай. Я всегда буду тем, кто хочет спасти людей, даже заплатив за это непомерную цену. А теперь подумай, что хочешь ты?

Глава 29

Около двух недель назад я была лишь маленькой девочкой, трясущейся от мыслей о чужаках. Я была беглянкой, такой же, как и миллионы других девушек, живущих в резервациях. Я была жуткой плаксой.

Понять не могу, что со мной стало, и когда я обрела мужество, чтобы смотреть в глаза подполковника Сурова с вызовом и бесстрашием?

– Я хочу увидеть Шилова, – произнесла, чеканя каждое слово. – Если хотите расставить точки над «и», людям следует просто поговорить с Таем и выяснить все у него. Сделаете это, товарищ-подполковник, или будете прятаться за мою юбку?

Еще ни разу Суров не выглядел столь уязвленным.

– Я никогда не прикрывался тобой, – прорычал он сквозь зубы. – И я уже имел честь перекинуться парой фраз с твоим дружком!

Свидетельство этого разговора – пара кило титановых болтов в его руке.

– Если нам нужны настоящие переговоры, то участниками должны быть главы государств и политические лидеры…

– Евросоюз, ООН и НАТО… – беспечно закончил Суров. – Твой дружок планирует баллотироваться в президенты? – и язвительно усмехнулся: – Не проси меня за него голосовать.

– Вы… – запыхтела я, – пытаетесь обойтись малой кровью. Не получится!

– Так задевает, да? – его губы тронула усмешка. – Неужели самое лучшее качество твоего чужака – красноречие?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Он…

– Что «он»? – нахмурился Суров: – Почему ты так в него влюбилась? Только потому, что он был у тебя первым?

Я растерянно схватилась за стойку, к которой была приделана капельница.

– Это не ваше дело!

– И все же, Эля. Что в нем такого особенного? Смазливая рожа?

– Нет.

– А что?

– Он… – и порываясь сказать что-то грубое, я вдруг поняла, что не могу объяснить, почему так сильно полюбила Тайгета Касара. – Он особенный!

– Конечно, раз уж не прикончил тебя сразу. Это главная его особенность, или у него есть еще что-то? Огромный член, например? Нет, правда, может, именно это тебя так впечатлило?

Боже…

– Вы можете избавить меня от своей ревности?

– Она идет в комплекте, – парировал мужчина. – Почему я должен сдаваться без боя? – и нагловато усмехнулся: – Кроме того, ты еще не видела мой член.

Он поднялся, и, перекинув куртку через здоровое плечо, пошел к выходу.

***

– Что это? – мириться с дресс-кодом в условиях мирового апокалипсиса – чушь!

Севастьянов сел на край моей постели, предварительно повесив на ручку шкафа вешалку с брючным костюмом.

– Мне кажется именно так одеваются на встречу с первыми лицами.

Встрепенувшись, я села на кровати, ощущая, как со дна моей души поднимается паника.

– Что?

– Это ведь вы устроили, Эля? – произнес он. – Шилов сегодня несколько часов об этом договаривался. Константин заверил, что вы сможете уговорить на это чужака.

Сглотнув, я испуганно глядела в глаза профессора. Одно дело хорохориться перед Суровым, совершенно другое – принимать участие в самых настоящих межвидовых переговорах.

– Мне нужно будет поговорить заранее с Таем, – сказала я, скрывая чудовищный страх, – возможно, он сочтет, что в этом нет смысла.

– Вам будет предоставлена отдельная комната в другом корпусе. Будет организовано видео-сообщение по закрытым каналам связи для глав различных государств-участников проекта. Чужак должен быть готов к тому, что будут задаваться разные вопросы. Состав присутствующих будет сильно ограничен в целях безопасности.

У меня кровь застыла в жилах – это я натворила?

– Прибытие первого лица ожидается на шесть вечера, – произнес Севастьянов. – Эля…

Вздрогнув, я подняла поникший взгляд.

Алексей Станиславович коснулся моей руки:

– Возможно, я стою на пороге страшного открытия, – он понизил голос до дрожащего шепота, – мне кажется, я понял одну вещь, и теперь она не дает мне покоя. Я не знаю, с кем мне ею поделиться, – его кадык дернулся, слабой рукой Севастьянов снял очки и потер глаза: – Около одиннадцати процентов генома всех млекопитающих одинаковы, а четыре процента характерны для всех живых организмом, имеющих клеточное ядро. То, что делает человека человеком, вовсе не структура его ДНК, а сам процесс, вшитый в него. Большая часть наших генов говорят нам, как именно все в нашем организме должно работать. Это похоже на то, будто кто-то незримый вдохнул в нас жизнь, научив нас быть нами. И теперь я думаю, кем является эта пронизывающая все вокруг материя, которую чужаки называют Халар. Чем больше я работаю над этим, тем сильнее убеждаюсь, что мы имеем дело с категориями, совершенно неподвластными нашему разуму. Я словно пытаюсь бороться с самим мирозданием.

Сжав мои пальцы, Севастьянов поднялся.

– Мне кажется, все идет к завершению, – раздались его слова. – Возможно, эта встреча – апофеоз этой войны.

В порыве какой-то отчаянной теплоты, профессор склонился и обнял меня.

– Чтобы не случилось, Эля, вы сделали все, что могли. Я не смел бы просить больше.

Оторвавшись от меня, он пошел прочь, оставляя в моей душе неприятный осадок горечи.

Когда время подошло к шести, я была готова: строгий костюм, пучок и дьявольская собранность. Если мы говорим о судьбоносном событии – все идет слишком гладко. Когда еще мир был готов объединиться, бросив все на свете, чтобы прийти к миру?