Добыча хищника (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 44

Хлопая ресницами, она не сразу сообразила, кто перед ней.

Ее глаза болезненно блестели, кожа была бледной.

Суров многое хотел сказать ей, но, заметив пропитавшиеся кровью бинты на ее руке, процедил сквозь зубы:

– Что этот мудак сделал с тобой? – не дожидаясь ответа, он снова склонился, поднимая ее вместе с ворохом белья. – Давай-ка покажемся Рудовой, Эля. Ты вся холодная… Сейчас, малышка, обними меня за шею.

Вместо душившей его ревности, он испытал безумную жажду защитить эту молодую неопытную женщину от мерзавца, кто ее лишь использовал.

– Не нужно, я… – испуганно возмутилась она.

– Еще как нужно, – он поморщился, потому что придерживать ее лишь одной рукой было довольно непривычно, – возьмись покрепче, Эля.

– Голова кружится…

Суров тихо выругался, проклиная гребанного чужака.

– Твоя одежда в крови, я отнесу тебя в машину прямо так, – он зашагал к выходу, чувствуя, как девушка прижалась к нему.

Ее волосы касались его щеки и пахли цветочным мылом. Самый невероятный запах на свете.

Когда она была такой беззащитной, доверчивой и находилась в полной его власти, Суров стыдился сам себя, а вернее своих грязных мыслей.

– Он не виноват, я просто не рассчитала силы, когда делала этот порез, – прошептала Эля на ему на ухо, касаясь теплым дыханием его кожи, – он старался не делать это слишком часто…

– Он что… пил твою кровь? – опешил Суров. – Чертов кровосос!

– Он сказал, что в доме есть все, что нужно… Даже еда… – ее тихий шепот был лучшим доказательством того, что гуманоид не заслуживал даже сносной смерти.

– В самом деле? – ехидно заметил Суров, толкая дверь ногой и быстро сбегая со ступеней во двор: – Какой заботливый сукин сын.

– Он придет за мной, если увезете…

– Переживу как-нибудь.

– Я его люблю.

Константин стиснул зубы. Изловчившись, он открыл дверь «Патриота», и усадил Элю на сидение. Заглянув ей в глаза, беспечно ответил:

– Разлюбишь. В твоем возрасте это сплошь и рядом. Ничего серьезного.

Она смотрела на него сквозь полуприкрытые веки. Такая хрупкая.

– Я люблю его больше жизни.

– Юношеский максимализм, Эля.

– Я хочу всегда быть только с ним…

– Синдром жертвы.

Она слабо улыбнулась, потому что Суров был способен на любую отговорку, лишь бы не воспринимать ее слова всерьез.

– Тебе Воробей передал воду и печенье. Прости, это не самый полезный завтрак, но сейчас тебе нужно поесть что-нибудь сладкое, – хорошенько укутав ее в одеяло, он положил пакет ей на колени, – нужно поторопиться, малыш.

– Пожалуйста… я не хочу уезжать, – попросила она. – Тай все-равно заберет меня.

– Ну это мы еще посмотрим. Не списывай меня со счетов раньше времени, хорошо?

– Инна Владимировна посмотрит меня, и я вернусь.

– Не думаю.

Суров сел за руль и сдал назад, выезжая на дорогу.

– И больше не строй планов по спасению мира за моей спиной, маленькая заговорщица, - увидев, что она возиться с бутылкой, он притормозил и напоил ее из своих рук: – Какого черта этот чужак сделал это с тобой?

– Ему было трудно сдержаться.

– Не оправдывай его, Эля. В этом случае он, вообще, не должен был тебя трогать. Подумай, что именно ты значишь для него.

Она насупилась. Конечно, она понимала, что ее ненаглядный Тай едва ее не прикончил.

– Как ваша рука? – вдруг спросила она.

– Спасибо за заботу, малышка. Я в норме.

Эля покраснела. Возможно, его обращение задевало какие-то болезненные струны в ее душе?

– Не хочешь, чтобы я тебя так называл?

– Просто… – она спряталась в одеяло по самый подбородок, – вы поцеловали меня.

– Эм… – Константин почувствовал, что смущается, как школьник, – ага.

– Больше никогда не делайте так.

Положив на руль кисть, он с усмешкой взглянул на нее:

– Запрещаешь?

– У меня… – она запнулась, и, несмотря на бледность, на ее щеках вспыхнул румянец: – другой мужчина.

– По утрам он имеет свойство растворяться в воздухе. Это не считается. Забудь о нем, малышка. Я заменю его во всех сферах твоей жизни.

Конечно, Суров не скупился на бахвальство. Но он понимал совершенно точно, что не так-то просто вытравить из сердца этой девочки поганца, который засел там, словно рыболовный крючок.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

***

Преданность Хатико меркла перед моим желанием снова оказаться рядом со своим мужчиной. Кто станет отрицать, мне положена волшебная пилюля под названием Тайгет Касар. Ее следует принимать внутрь, строго по расписанию…

А все, что между этими приемами, – гнетущая реальность, от которой мне хотелось бежать прочь без оглядки.

– Давление низкое. Анализы плохие, – покачала головой Инна Владимировна, подключая капельницу, – это ж надо было придумать, Эля!

Она метнула взгляд в сидящего на стуле Сурова.

– Ей положен постельный режим, подполковник. Это не шутки! Что за идиоты ей помогали? Чья это, вообще, идея?

Она не ругалась на меня. Напротив. Зная ее, эту черствую грубоватую женщину, я лишь глупо улыбалась.

– А ты не смейся, стрекоза! Посмотри на себя! В кого превратилась? У тебя истощение… А вы, – и она засунула руки в карманы халата и нахмурилась: – подполковник! Взрослый человек! Военный! Вы избегаете меня, что ли? Я несколько раз просила вас зайти! Вы хотите добиться сепсиса? Я же вижу, что швы воспалились!

Суров тоже улыбался.

Больная рука – это меньшая из его проблем.

Но все-таки он позволил Рудовой делать все, что той необходимо, и даже не возмущался. Иногда наши взгляды соприкасались, и мы опять испытывали странное единство. Оба искалеченные и влюбленные не пойми в кого. Оба безответно. Забавно, что мы с ним настолько разные, но так сильно похожи.

Закончив с Суровым, она велела ему ждать на кушетке, а когда он всунул в рот сигарету, нахально выхватила и молча бросила в урну. Константин выглядел при этом страшно оскорбленным, но даже голоса не подал. В пределах медпункта он был лишь пациентом и преспокойно с этим мирился.

– Полежите спокойно, детки, – усмехнулась она, стягивая перчатки. – Я скоро вернусь.

Хлопнула дверь, и воцарилась тишина.

Мы с Константином лежали на койках друг напротив друга.

– Товарищ-подпо… – начала я, желая напомнить ему, что мне следует до темноты вернуться в дом, из которого он меня забрал.

– Ты хоть когда-нибудь преодолеешь этот психологический барьер, Эля? – спросил он, глядя в потолок. – Я такой старый для тебя?

– Сколько вам лет?

– Тридцать шесть.

Он был старше вдвое, и это определенно меня пугало. Кроме того, разве он сам не приказал обращаться к нему по званию?

– Молчишь? – усмехнулся он. – Но у меня есть и плюсы. Я хотя бы человек.

Не уверена, что он умеет флиртовать. Он просто предлагает себя с такой прямолинейностью и настойчивостью, что я теряюсь. Я не знаю, как противостоять такому человеку, но одно очевидно без слов – он никогда не отступает. Наверное, мир будет обращаться прахом вокруг, но он – несокрушимый – будет идти к своей цели даже по трупам.

И имя у него под стать. «Константин» означает стойкий.

– Простите, но я… – мои слова проникнуты смущением.

– Не торопись. У нас все может получится. Я сделаю для этого все возможное. Просто дай мне эту возможность.

Он же не может говорить это серьезно, зная, что происходит между мной и Таем? После того, как я сказала ему о чувствах к другому?

– Я не могу остановить этого чужака физически, – продолжил Суров. – Не могу уберечь тебя. Это то, что чертовски меня бесит. Но я не отдам тебя, Эля. Если ты ослеплена своими чувствами, то я буду твои здравым смыслом. В конце концов, ты будешь благодарна мне за то, что я для тебя делаю.

Я сглотнула.

Он решил все вот так?

Если подумать, то он решал за меня много раз с первой нашей встречи, когда силой затолкал в свою машину, а затем, когда решил включить меня в проект, и даже тогда, когда я была вынуждена входить в ловушку, а после каждую ночь встречаться с Таем. Константин никогда не оставлял выбор за мной.