Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана - Страница 35

— Доброе утро, Милослава, — улыбнулся он.

— Доброе. — Мила сладко потянулась, но холод от открытой двери быстро добрался до нее. И она вновь закрылась спряталась под одеяла.

Иномир повесил шубу на крючок, вытащил ноги из заснеженных сапог и зашагал по скрипучему полу.

— Как спалось? — Он взял полотенце, открыл тяжелую крышку в маленькой печке и подбросил поленья.

— Отлично. Только с тобой все же было бы лучше. — Она привстала на локтях, и в ее глазах сверкнули задорные искорки, которые стали ему так нравиться в последнее время.

— Милослава. — Он покачал головой, подошел к ней, присел на кровать и посмотрел на соломенную постель напротив, где спал все это время. — Разве не ты хотела весны и своего дня рождения дождаться?

— Иномир, я же совсем не про это, — смущенно ответила она, подтянула к себе колени и посмотрела исподлобья. — Просто ты намного теплее, чем все эти одеяла.

— Теплее, говоришь, — улыбнулся Иномир, подвинулся к ней поближе и поправил ее взъерошенные волосы. — Боюсь, если вечером после всех наших поцелуев я останусь с тобой под одним одеялом, — он легонько щелкнул пальцем по ее носу, — то кто-то не дождется ни весны, ни своего дня рождения.

— Тогда придется мерзнуть, — вздохнула Мила.

Иномир улыбнулся, запустил ладонь в ее волосы, наклонился и ласково поцеловал. Хотел уже оторваться, как не заметил, что положил руку на плечо Милы, уронив ее в подушки. И вдруг вспомнил, как они здесь поселились и как она сильно стеснялась в первое время. Иномир ее успокаивал, говорил, что никто за такое не осудит. Постелил себе на полу и пообещал, что как снег растает, они попросят того жреца, который будет на свадьбе Кузьмы и кухарки, поженить и их. Но не думал, что так сложно окажется жить вместе.

На заснеженной улице совсем не было никаких дел, а изба такой тесной оказалась, что они постоянно были друг у друга на расстоянии вытянутой руки. И если днем они могли просто обниматься и болтать, то к вечеру, когда все темы были исчерпаны, наступало время поцелуев. Иномир хоть и спокойно держал руки на ее талии, но пальцы все равно нетерпеливо сжимали ее рубашку, а ладони чувствовали тепло и мягкость ее тела, от которого он начинал терять всякий рассудок. Так что к ночи он спускался ворочаться на свою постель. И часто, чтобы потом заснуть, уходил на холодную улицу колоть дрова под светом звезд.

А сейчас она дышала так прерывисто, так громко, что с другой девушкой он бы больше не ждал. Но Мила была не какая-то другая девушка, и ему приходилось сдерживать себя еще сильнее. Только их поцелуи становились все глубже. Она сильнее прижимала его к себе, гладила по рукам и спине. И когда начала приподнимать ткань рубахи, то он уже подумал, что черт с этой женитьбой. В конце концов, она живет с ним в этом мире, а не в своем, с братьями. Но вдруг она оторвалась от поцелуя и серьезно на него посмотрела.

— Иномир, а тебе и вправду очень хочется? — Мила опустила взгляд. — Я бы тогда могла не ждать…

Сердце его так громко стучало, грудь вздымалась, и подумал только об одном: как бы сейчас прижать ее к кровати сильнее и с головой вместе с ней накрыться одеялом. Чтобы в этот холодный и снежный день им стало теплее.

— Милослава, мне и вправду очень хочется, — ответил он и мягко улыбнулся. — Но я подожду. Весной снег растает, пройдет твой день рождения, и мы с тобой поженимся. Здесь, конечно, никто за свободные отношения не осудит. Но я знаю, как для тебя это важно. — Он поцеловал ее в щеку, встал с кровати, поправил одежду, выпрямился и посмотрел на дверь. — Пойду-ка, я, пожалуй, еще дров наколю.

Холодный воздух ударил в лицо, но кровь все еще продолжала в нем кипеть. Иномир набрал в ладони снега и обтер разгорячившиеся щеки.

— Ух, — проговорил он, почувствовав, как ему немного полегчало. Но все равно мысли были заняты только образом Милы, лежащей на кровати. Встряхнув головой, он отошел за избу к поленьям. Взял в руки топор и начал колоть дрова, стараясь не замечать, как фыркает, будто насмешливо, Белогрив.

— Ох, знал бы ты, как это тяжело, — обратился Иномир к коню, размахнулся и со всей силы ударил по полену. Оно с треском разлетелось в разные стороны. Белогрив в ответ опять фыркнул, переминаясь с копыта на копыто. — Ну ничего. — Иномир собрал разлетевшиеся поленья и кинул к остальной куче. — Снег растает, и мы с вами в такое путешествие отправимся. Хочу Милу отвезти далеко на юг. Помнишь, какие там дивные сады? — Он бросил взгляд на коня и улыбнулся. — Ей понравится. А мне-то как понравится! Все же женатым человеком уже буду, и испытывать свое терпение больше не понадобится.

От работы стало жарко, на лбу появился пот, мороз обжигал горло, и мысли медленно успокоились. Он уже хотел бросить колоть дрова и вернуться в дом, как вышла Мила в большой шубе и меховой шапке.

— Иномир, я хотела с тобой поговорить. — Она присела на высокое полено, спрятав голые руки в рукава, и внимательно на него посмотрела. — Тебя что-то мучает?

— Мы же уже об этом поговорили. — Он поставил перед собой новое полено.

— Нет, я не про это. — Она покачала головой и вздохнула. — Ты ночью говоришь во сне.

— И что же я говорю? — Он двумя руками перехватил топор и замахнулся.

— О каком-то ожерелье, — вздохнула она, он резко опустил топор и посмотрел на нее. — Я особо не придавала этому значения, думала, что может быть тебе кошмары снятся. А потом вспомнила, что ты про него говорил во время лихорадки. И недавно, когда убиралась за печкой, я кое-что нашла. — Она достала из рукава ожерелье в серебряной оправе с белым камнем.

— Вот как. — Он звонко вонзил топор в полено.

— Это от твоей мамы осталось? Я его помню. В нашу первую встречу оно у тебя на груди висело. Только зачем ты мне говорил его забрать перед смертью и почему мне потом соврал про него?

— Милослава, — с раздражением начал Иномир, — нельзя брать чужие вещи.

— Прости, — ответила она, встала, подошла к нему и протянула ожерелье. — Но что же в нем такого, если ты его прячешь?

— Ничего, — коротко ответил он, забрал ожерелье и спрятал в кармане шубы.

— Знаешь, когда ты мне сказал, что ты такой же, как и я, тоже из другого мира, помнишь, как я была удивлена и расстроена, что раньше мне не признался? Конечно, наши приключения от этого не изменились бы, но мне было бы легче, знать, что я не одна такая. — Мила замолчала и прямо посмотрела на него. А Иномир отвел взгляд, прекрасно понимая, какие слова она сейчас вспомнит. — Ты мне тогда ответил, что тебе все это время было тяжело ходить с таким грузом на душе. И я спросила, не умалчиваешь ли ты о чем-то еще. Помнишь, что ответил? Ты сказал: нет. — Мила нахмурилась и кивнула на его карман. — Так что тогда это значит?

— Ничего важного, чтобы тебе стоило знать. — Иномир поджал губы.

— Опять врешь. — Она поставила руки на бока. — Иномир, мы уже столько с тобой пережили, неужели я не могу узнать, что это за ожерелье?

— Это мое ожерелье. — Иномир поднял на нее тяжелый взгляд. — Когда Лада погибла, я прибежал к маме, и она мне рассказала, кто я такой. Нашла она меня на багровом болоте, а на шее оно как раз и висело. И так ей меня жалко стало, что забрала к себе. Ну и сказала тогда, что Черный ельник из-за меня наверняка и стал разрастаться. Посоветовала уходить, никогда не возвращаться и забрала ожерелье. А когда она умерла, я вернулся и захотел избавиться от него. Только как в лесу выкопал яму возле черного ручья, что-то на меня нашло, и я его надел… — Он тяжело вздохнул. — Похоже, ты как раз из-за меня здесь и оказалась.

— Иномир. — Она распахнула глаза.

— И я не смог от него избавиться, — продолжил он, — все эти годы меня преследовало чувство, что оно может мне помочь вернуться. И когда меня лихорадило, я, кажется, вспомнил, как оно работает. Только как очнулся… и когда нашли эту избу, никуда я не захотел. Не захотел, чтобы ты куда-то уходила. Подумал, что, быть может, это мое счастье…

Между ними повисла долгая пауза, Иномир отвел взгляд и стал с напряжением ждать, что же она ответит.