Иномир и Мила (СИ) - Широкова Лана - Страница 34

Иномир вновь закрыл глаза. Мила с ужасом поняла, что больше не услышит его голос, встала и на ватных ногах вышла из сарая.

Луна не светила, лицо обжигал мороз. Слабо тлели факелы у харчевни и конюшен, но она туда не пошла. Обошла сарай и начала спускаться по тропинке в лес. Было до того темно, что она почти ничего не видела. В глазах стояли слезы, сердце разрывалось от боли, и она, схватившись за ствол березы, осела на промерзшую землю и закричала. Закричала так громко и с такой силой, что сорвала горло. Ей было все равно, если наемники услышат, пусть хоть сам Всеволод. Холод пробивался сквозь кожаную куртку, но ей было все равно. Сердце разрывалось, и она захотела умереть здесь же, на этой холодной земле, как вдруг щеки обжег мокрый снег. Она подняла голову, и сквозь слезы увидела, как снежинки полетели целыми хлопьями, и скоро все вокруг стало таким белым, что в лесу резко посветлело. Мила протерла глаза, и увидела рядом маленький кустик с цветами, засыпаемый снегом. И вдруг все вокруг заискрилось белыми цветами…

— Сизоцвет? Как же ты вырос зимой? — удивилась она так сильно, что замерла. А затем вдруг подскочила и стала собирать цветы.

Набрала столько, сколько могла с собой унести, и скорее побежала обратно. Хотела уже заглянуть в харчевню, чтобы попросить кипятка, но вспомнила, что в кувшине еще оставалась теплая вода. Радостная, она вернулась к Иномиру, но когда с разбегу открыла дверь, остановилась. Его лицо освещала лучина, глаза были закрыты, рот оконечел, и почти все тело покрылось черным налетом.

— Неужели, не успела? — обреченно прошептала она.

Мила с трудом заставила себя дойти до него, упала рядом и зарыдала.

— Иномир, — сквозь слезы, не в силах сдержать свою боль, произнесла она и дотронулась до его холодной щеки, как вдруг он слабо закашлял.

— Подожди! Ты только подожди, сейчас я все сделаю, — засуетилась Мила. — Дура, — ударила она себя по лбу и скорее кинулась за кувшином с теплой водой, прямо туда нарвала сизоцвета. Повеяло терпким запахом, и она аккуратно стала отпаивать Иномира отваром. Он лился мимо бледных губ, почти ничего не попадало внутрь.

— Ну же, — в панике приговаривала она, вливая и вливая отвар. А черный налет уже заползал на лицо, как страшные корни. — Сейчас мой хороший, сейчас, — шептала она, пытаясь справиться с дрожью в руках.

И глубоко вздохнув, жестко перехватила его губы и влила остатки отвара. Осела и стала ждать. Время, кажется, не двигалось, и ей казалось, что ничего не подействовало. Но вдруг черный налет остановился, начал медленно сползать с лица и шеи. Вены сдулись, даже кожа на теле посветлела, только рана на груди продолжала кровоточить, пачкая повязку. Мила осторожно ее сняла, как вдруг Иномир громко застонал. Из раны начала подниматься черная тень и нависла над ними. Она от неожиданности дернулась, задела кувшин, тот разбился, и листочки сизоцвета упали на сено. Как в следующий миг дверь с грохотом открылась, и жуткая тень метнулась на улицу. Мила выглянула во двор, увидела, как тень развеялась в ночном небе, откуда уже падал настоящий снегопад, закрыла дверь и вернулась к Иномиру.

— Все уже позади, — прошептала она и погладила по голове.

Он не приходил в себя, но выглядел уже намного лучше. И сердце наполнилось непостижимой грустью. Позабылся и далекий дом на берегу Серебрянки, и лица братьев, и княжеский дворец, и Всеволод с наемниками. Даже Забытая харчевня перестала для нее существовать. Весь ее мир остановился на одном человеке, чьи кудри она гладила. Медленно и нежно, запуская пальцы в его волосы, Мила заметила, что он стал понемногу теплеть. Прикоснулась губами, чтобы проверить.

— Мила, — тихо прохрипел он, и она посмотрела на него. — Мила, — уже тверже произнес он, открыл глаза, приподнял голову и взглянул на нее в ответ. — Я умер?

— Что ты такое говоришь? — испуганно ответила она. — Конечно же, ты живой.

Мила сквозь слезы засмеялась, а затем скорее стала проверять его рану. Кровь была красной, и она так этому обрадовалась. Приложила чистую тряпку и все не переставала улыбаться.

— Ну вот и лоб теплый, — закивала она, убирая от него руку. Только сама и не заметила, как осторожно стала гладить по его груди, не в силах оторваться от того, каким спокойным теперь было лицо Иномира — без следов боли и невыносимых мук.

— Ты не представляешь, как я за тебя перепугалась, — начала Мила, не стараясь сдерживать слезы.

— Иди ко мне, — прошептал он.

Мила осторожно легла с ним рядом, уткнулась в его плечо и только сильнее заплакала. А он с трудом повернулся и погладил ее по щеке, а она ласково прижалась к его ладони.

— Ты меня опять спасла.

Мила улыбнулась сквозь слезы и поразилась, с какой легкостью находилась рядом с мужчиной и совсем не испытывала смущения. Наоборот, только так теперь и хотелось лежать и смотреть в его глаза, где отражался огонек лучины. Она осторожно переплела их пальцы, и приятные мурашки пошли по телу. Его ладони были такими большими, а ее — такими маленькими. Щеки обожгло румянцем, но сердце стучало спокойно, как будто так и должно было быть. И ей показалось, что они совсем не в промозглом сарае, а в далеких летних заливных лугах. Он сжал ее пальцы, приблизил лицо и поцеловал. Только поначалу Мила совсем не знала, как ему правильно отвечать. Просто держала губы открытыми. Но Иномир с такой нежностью и так аккуратно касался ее, что ей захотелось того же. Совсем скоро она заметила, что уже запустила ладони в его волосы, со всей силы прижимала к себе, изредка ловя губами воздух. Поймала на мысли, что, наверное, не стоит себя так вести при первом своем поцелуе, поэтому оторвалась от него и отвела взгляд.

— Я никогда не думала, что это так приятно, — смущенно произнесла она, улыбнувшись от своей же неловкости.

— Мила, я так рад, что встретил тебя. — Он положил руку на ее талию, немного привстал и навис над ней.

— А как же рана? — возмутилась она, но он не дал договорить и вновь поцеловал.

Он жарко дышал, а Мила с нетерпеливо прижималась к нему и с радостью отвечала, удивляясь теплу, что разливалось по телу. А когда дыхание окончательно перехватило, он крепко обнял ее. Мила спряталась за его руками, и все, что пережила за последние несколько дней, показалось ей далеким кошмаром.

— Иномир, ты говорил про багровое болото — это правда? — вдруг вспомнила она.

— Правда.

— А про ожерелье?

— Ожерелье? — удивился он. — Не знаю… Может быть, я бредил? — Он зарылся лицом в ее волосы и вздохнул. — Давай лучше спать, ты, наверное, так устала…

Иномир прижал ее к себе еще крепче, и она с наслаждением позволила себе забыться, растворяясь в тепле мужских рук. Так они и заснули в объятьях друг друга, прислушиваясь к вьюге на улице.

Глава 18

— Ну что? Не замерз за ночь? — спросил Иномир у Белогрива, поправляя соломенную накидку на его спине.

Солнце только начинало вставать над заснеженным пейзажем. Изо рта шел густой пар, ноздри щипало от мороза. Но толстая шуба грела хорошо. На голове не было шапки, из-за чего волосы покрылись инеем. Белогрив стоял под ветхим навесом за крошечной, прохудившейся избой, в которой теперь они жили. После того как Мила его вылечила, они не стали отправляться в долгую дорогу, опасаясь встретить наемников Всеволода, и нашли заброшенную избу недалеко от Забытой харчевни.

Иномир подошел к огромной куче дров, которых было так много, что ими можно было затопить все княжеские камины в Вышгороде, и еще бы осталось. Отобрал поленья и вернулся в теплый дом.

Комната была всего лишь одна. Должно быть, раньше это был чей-то охотничий домик. Когда они только его нашли, все было в пыли и паутине. Но Мила довольно быстро навела порядок и создала уют. Иномир по ее просьбе объездил ближайшие деревни и вернулся с тюками одеял и подушек. А кухонную утварь она в харчевне попросила. Ели очень скромно — все же плохой урожай и на их столе сказался, но Мила все равно вкусно и хорошо готовила из того, что было. И Иномир чувствовал себя счастливым в этой крошечной избе с маленькой печкой и низкой кроватью в углу. Где сейчас и лежала Мила, накрытая одеялами, и протирала глаза ото сна.