Пчелиный волк - Веркин Эдуард - Страница 60

Поэтому я выбрал способ, представлявшийся мне наиболее эффективным. В аптечке, заботливо припасенной богом ветра, хранился пузырек с эфиром. Я щедро смочил им кружевной носовой платок Энлиля, дождался, пока кошак отойдет ко сну, быстро прыгнул и обездвижил негодяя. Доминикус несколько раз зевнул и растянулся на столе. На всякий случай я привязал его веревочками к столовым ножкам, на манер подопытных собак термоядерного академика П [20].

После чего достал из комода бритву, мыло и ножницы. Инструменты наточил как следует, мыло натер мелкой стружкой, нагрел воды, приступил к операции.

Ничего страшного, никакой вивисекции. Я не зверь, вырос в культурной обстановке, во всяком случае, сколько себя помню. Поэтому я не стал отрезать Доминикусу ушей, остатков хвоста или каких других принадлежностей кошачьего обихода.

Я его просто побрил.

Хорошо так побрил, с фантазией.

Наголо.

Почти наголо. Не мог отказать себе в удовольствии, выстриг на большой кошачьей голове слово «Дублон».

– Сим ты, кот персидской, русской, английской и еще какой-то породы Доминикус нарекаешься старинным испанским именем Дублон. В этом имени есть что-то… Что-то неоднозначное. Знаешь, я немного ономастик, в именах разбираюсь.

Я с удовольствием щелкнул Доминикуса по лбу. Затем извлек из аптечки пузырек бриллиантовой зелени и выкрасил надпись в зеленый цвет. Для нагнетания художественности.

Пришлось, конечно, постараться, работа была тонкая, но труды того стоили. Доминикус приобрел вид совершенно обалденный. У меня даже возникла мысль проколоть ему уши, но я не нашел подходящих инструментов и от идеи тотального пирсинга пришлось отказаться.

Голый кот имел вид мертвецкий. Я развязал его, устроился поудобнее в кресле-качалке и стал ждать пробуждения.

Пробудившийся Доминикус был страшен, как проголодавшийся Минотавр. Он завыл и аки тигр прянул на меня – видимо, решив унести меня за собой в могилу. Да.

Хорошо, что я запас для этого случая сковородку.

Очнувшись во второй раз, Доминикус повел себя осмотрительнее. Кидаться на меня он не стал, угрюмо скрылся в рубке и выл там всю ночь, распугивая живущих в трюме летучих мышей. Это была лучшая ночь за все время моего путешествия на дирижабле.

А вообще я летел на дирижабле уже почти неделю. Нет, пять дней. В общем, сколько-то. Двигался в северном направлении, поглядывал вниз, но никого не встречал. Да и просторы под дирижаблем разнообразием не отличались. Болота, болота, болота.

Поиски мои пока зашли в тупик, надо было ждать. Коровин же сказал: жди – и дождешься. Я умел ждать. Я всю жизнь ждал. Ждал и еще подожду немного.

Дым я заметил не сразу. Вообще сначала не заметил. Такая небольшая белая струйка, она поднималась над поломанным лесом и растворялась в воздухе на уровне желтых зубочисток, оставшихся от деревьев. Сначала я подумал, что это небольшие бесхозные облачка, тут таких изрядно водилось. Однажды такое облачко забралось даже в мой дирижабль, правда, долго не продержалось, думаю, не выдержало крепкого кошачьего запаха.

Так вот, сначала я решил, что это облако. Потом понял, что не облако. А еще потом, уже приблизившись, увидел, что это дым. Костер. А вокруг него пять существ.

Это были первые существа, что я видел за последние дни. Один раз я, правда, узрел что-то странное, тоже что-то вроде дирижабля, но, как мне показалось, со щупальцами. От этого дирижабля я отрулил. Причем с большим трудом. А потом этот самый дирижабль меня еще преследовал часа полтора. С неясными намерениями.

Больше никого не видал. Страна Мечты оказалась, на удивление, малолюдной. То болото, то вдруг тундра, то буреломный лес, то вообще непонятно что. Пространство. Пространства тут много, японцам тут понравилось бы. Понастроили бы суши-баров, компьютеров с иероглифами понаставили. Хотя нет, японцев не надо. Так что пусть лучше будет пустота. Пустота – это красиво. Одно плохо – в пустоте тяжело ориентироваться. А с компасом тут проблемы. Стрелка то туда, то сюда, а иногда и вообще вертится, не работает компас, короче. Магнитная аномалия. Приходилось идти по солнцу.

Впрочем, скоро я начал подозревать, что с солнцем тут тоже какие-то нелады. В первый день под дирижаблем проплыла гора в форме кольца. В третий день тоже гора в форме кольца. И в четвертый день та же самая гора.

После четвертого дня я начал подозревать, что болтаюсь по кругу. Отчего это происходило, я понять не мог. Разве что оттого, что земля, проплывавшая подо мной, вращалась против часовой стрелки. Если вообще вращалась.

Увидев кольцевую гору в очередной раз, я решил, что пора приземлиться. И продолжить путешествие пешим порядком. Воздух – слишком ненадежная стихия. Эфир, эфир. К тому же газ в баллонах не вечен, рано или поздно приземлиться все равно придется.

Поэтому я и обрадовался дыму. Хоть какая-то разнообразность.

Я переложил рули, и дирижабль стал медленно опускаться вниз, к костру. Существа заметили меня, но виду не подали. Сидели, курили. Когда до земли осталось метров пять, я бросил запасной якорь, а потом лесенку. Медленно, не торопясь, сполз вниз.

– Привет, гуманоиды! – сказал я.

Они на самом деле были гуманоидами – три здоровенные рыжие обезьяны и две здоровенные пегие обезьяны. И те и другие в длинных кожаных халатах нараспашку. Зондеркоманда 10-А. Рядом с ними барахтался джутовый мешок с какой-то живулькой, наверное, с поросенком. Возможно, даже с пекари. Судя по нетерпеливым мордам, эти типы собирались немножко перекусить – в землю был воткнут вертел с ручкой, из большого бочонка капала яблочная брага, на глиняном блюде лежали крупно, очень крупно нарубленные кабачки.

Пятерка разом повернулась в мою сторону.

– Привет, говорю, – повторил я. – Вы с дядюшкой Дуровым случайно не знакомы? Нет? Так я и думал.

– Чо надо? – довольно грубо спросила пегая обезьяна.

– Дело есть, – ответил я. – Мне надо найти одного человека…

Обезьяны дружно расхохотались.

– Что смешного? – спросил я. – Я бы мог вам дать кресло-качалку…

Я изобразил кресло качалку.

– Ты нас оскорбляешь! – рявкнул пегий. – Оскорбляешь!

Пегий вскочил и шагнул ко мне.

– Ты оскорбляешь воинов! – прорычала другая обезьяна, рыжая. – Ты не можешь ничего дать воину! Воин сам может взять все, что захочет!

Рыжий тоже рыкнул и схватился за паскудного вида дубинку, утыканную ржавыми гвоздями.

– Спокойно, Густав, – сказала другая обезьяна, видимо, старшая. – Ты слишком горяч, дружок! И ты, Витольд, тоже успокойся, рано еще. Сначала жрачка, потом дела, так гласит наше правило.

И улыбнулась. Предъявив мне натруженные желтые клыки. И я подумал, что зря, пожалуй, спустился вниз. Надо было оставаться наверху. Сидеть, рулить. Но с другой стороны, время. Лучше побыстрее закончить с миссией. Вернуться назад, всех перестрелять, повесить на стену «Виндзорский замок» [21], сидеть с чашкой горячего шоколада, смотреть на бирюзу. Хорошо.

Хорошо жить.

– Кресло-качалку предлагаешь? – Главная обезьяна потерла волосатый живот. – Посмотрим. Ты давай, покажи товар лицом.

– Лады, – сказал я. – Сразу видно, что ты деловой…

Я полез в дирижабль. Расставаться с качалкой было жалко, но кто владеет информацией, тот владеет миром. Я привязал к ножке качалки веревку и спустил кресло на землю. После чего спустился сам. Прихватил нож, кстати.

Разумные обезьяны тоже даром времени не теряли, раскидали горящие поленья, приготовили угли и теперь собирались насадить на вертел дичь.

Правда, дичью оказался не поросенок, как я предполагал.

Дичью оказалось создание, похожее на уродливого зеленого человечка ростом сантиметров в восемьдесят. Существо было связано тонкой проволокой, рот его варварски заткнули брюквой. Рядом валялась небольшая курточка из березовой коры.

– Завтрак туриста? – спросил я, указав на пленника. – Тунец in only juice? [22] Белки, жиры, вуглеводи?