Неженка - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 12

После того как Далли объявили новым «золотым мальчиком» профессиональных турниров, он совершил почти непростительную оплошность: не выиграл ни одного важного соревнования. Если он играл на второразрядном турнире на окраинах Апопки, штат Флорида, или Ирвинга, штат Техас, то обычно выигрывал с огромным преимуществом, а в турнире «Боб Хоуп» или в открытом первенстве «Кемпера» мог даже не пройти в основной финал. Спортивные репортеры постоянно задавали своим читателям один и тот же вопрос: когда же Даллас Бодин реализует свой потенциал профессионального игрока в гольф?

Далли настроился выиграть в этом году открытый чемпионат «Орандж Блоссом» и положить тем самым конец череде неудач. Джексонвилл ему нравился потому, что это был единственный город во Флориде, который, по его мнению, не пытался превратить себя в тематический парк. Кроме того, ему нравилась площадка для гольфа, где проходили игры «Орандж Блоссом». Несмотря на недостаток сна, в понедельник он показал солидную игру во время квалификационного раунда, а затем, как следует отдохнув, в среду блестяще сыграл в первом туре первенства профессионалов «Про-Ам». Успех укрепил его уверенность в себе — успех и тот факт, что Золотой Медведь из Колумбуса, штат Огайо, приехал с тяжелой формой гриппа и вынужден был не участвовать.

Чарли Коннер, джексонвиллский спортивный репортер, сделал глоток из стакана со «строхом» и попытался развалиться в кресле с той же непринужденной грацией, которую демонстрировал Далли Бодин.

— Вам не кажется, что отсутствие Джека Никлоса повлияет на исход турнира «Орандж Блоссом» на этой неделе? — спросил он.

По мнению Далли, это был один из глупейших вопросов в мире, примерно такого же сорта, как: «Было ли это так же хорошо для вас, как для меня?», — но он сделал вид, что обдумывает ответ.

— Ну, знаете, Чарли, принимая во внимание тот факт, что Джек Никлое со временем станет величайшим игроком в истории гольфа, я бы сказал, что его отсутствие дает мне хорошие шансы.

Спортивный репортер скептически посмотрел на Далли.

— Величайшим игроком? А не забыли ли вы о таких парнях, как Бен Хоуган и Арнольд Палмер? — Он сделал почтительную паузу, прежде чем произнести следующее имя, наисвятейшее в гольфе:

— А не забыли ли вы Бобби Джонса?

— Никто никогда не играл так, как Джек Никлое, — твердо сказал Далли. — Даже Бобби Джонс.

Скит разговаривал с Луеллой, владельцем бара, но, услышав, что упомянуто имя Никлоса, он нахмурился и спросил спортивного репортера о шансах «Ковбоев» пройти весь путь к выигрышу Суперкубка. Скиту не нравилось, когда Далли заводил разговор о Никлосе, так что у него вошло в привычку прерывать любую беседу, принявшую такое направление. Скит говорил, что после бесед о Никлосе вся игра у Далли летела к черту. Далли этого не признавал, хотя во многом Скит был прав.

Пока Скит и репортер разговаривали о «Ковбоях», Далли попытался избавиться от депрессии, одолевающей его с точностью часового механизма каждую осень, стараясь думать о вещах более приятных. Сезон семьдесят четвертого года почти закончился, и все складывалось для него не так уж плохо. Он выиграл призов на несколько тысяч долларов и в два раза больше — в сумасшедших играх на пари: на выигрыш при игре левой рукой, на попадание в середину нулевого поля с двухсотярдовой отметки, при игре на импровизированной площадке в осушенном овраге и в сорокафутовой бетонной канализационной трубе. Он даже пытался повторить трюк Тревино, пройдя несколько лунок, подбрасывая мяч в воздух и ударяя по нему бутылкой «Доктора Пеппера» в тридцать две унции, но бутылочное стекло не было таким толстым, как тогда, когда Супер Мекс извлек эту забаву из бездонного набора игр в гольф на пари. Так что Далли отказался от этого трюка после того, как на его правую руку пришлось наложить пять швов. Несмотря на эту травму, он заработал достаточно денег, чтобы платить за бензин и обеспечивать себе и Скиту комфортабельную жизнь.

Это не было состоянием, но составляло значительно больше, чем когда-либо имел старый Джейси Бодин, шатаясь по причалам залива Буффало в Хьюстоне.

Джейси уже год как умер, и причиной его смерти был алкоголь и мерзкий нрав. Далли не знал о смерти отца до тех пор, пока через несколько месяцев после случившегося не столкнулся с одним из старых собутыльников Джейси в салуне в Накогдочесе. Далли жалел, что не знал о случившемся; он хотел бы стать рядом с гробом Джейси, посмотреть сверху на труп отца и плюнуть прямо меж закрытых глаз старика. Один смачный плевок за все синяки, которые появлялись от кулаков Джейси, за всю брань, которая досталась ему в детстве, когда он слушал, как Джейси обзывает его «никчемным», «красавчиком», «бесполезным», пока не выдержал и не сбежал в пятнадцать лет.

Судя по тому, что он мог видеть на нескольких старых фотографиях, приятная внешность в основном досталась ему от матери. Она тоже сбежала, покинув Джейси вскоре после рождения Далли, и не удосужилась даже оставить адрес. Джейси как-то сказал, что слышал, будто она отбыла на Аляску, но найти ее никогда не пытался. «Слишком много хлопот — сказал он Далли. — Ни одна женщина не стоит таких больших хлопот, тем более что вокруг так много других!»

Со своими густыми темно-рыжими волосами и глазами под тяжелыми веками, Джейси привлекал к себе так много женщин, что порой не знал, как с ними поступать. За все эти годы у них в доме перебывало, задерживаясь на различные сроки, не менее десятка женщин, причем некоторые из них приезжали даже со своими детьми. Одни из них окружали Джейси заботой, а другие скверно обходились с ним. Став постарше, он обратил внимание, что вроде бы те, кто с ним не особенно церемонился, задерживались на более продолжительное время, чем другие, возможно, потому, что выносить Джейси дольше чем несколько месяцев помогал их вздорный характер.

— Он от рождения был ничтожеством, — сказала Далли одна из числа наиболее приятных женщин, упаковывая свой чемодан. — С некоторыми так бывает. Поначалу про Джейси этого ни за что не подумаешь, потому что он достаточно смышлен, да и говорить может так сладко, что поневоле начинаешь чувствовать себя самой красивой женщиной в мире. Но внутри у него есть какой-то вывих, делающий его посредственностью; это у него в крови. Не слушай всей той ерунды, что он говорит о тебе, Далли! Ты славный малыш. Просто он боится, что ты, когда вырастешь, сможешь добиться в жизни чего-то такого, что ему и не снилось.

Далли старался по мере возможности держаться подальше от кулаков Джейси. Самым надежным приютом стала ему классная комната, и он, не в пример своим приятелям, никогда не пропускал занятий, разве только если лицо не оказывалось чересчур разукрашенным синяками; в таких случаях он слонялся с несколькими кэдди, работавшими в загородном клубе у дороги. Они научили его играть в гольф, и к тому времени, когда ему исполнилось двенадцать, он обрел еще более безопасное убежище, чем школа.

Отбросив старые воспоминания, Далли сообщил Скиту, что пора закругляться. Они вернулись в мотель, но, несмотря на усталость, быстро заснуть Далли не удалось: мешали неотвязные мысли о прошлом.

Теперь, когда квалификационный круг был завершен, уже не надо было думать о «Про-Ам», на следующий день начинался настоящий турнир. Как и на всех главных турнирах по гольфу для профессионалов, на открытом чемпионате «Орандж Блоссом» первые два круга проводились в четверг и пятницу.

Игроки, не отсеявшиеся после пятницы, выходили в два финальных круга. И когда в воскресенье утром Далли шел мимо телевизионной башни на позицию первого удара, чтобы начать финальный круг, за его спиной были не только благополучно пройденные в пятницу отборочные соревнования, но и лидерство в турнире с отрывом в четыре удара.

— Ну, Далли, сегодня тебе достаточно просто сохранять стабильность, — сказал Скит. Он постучал ребром ладони по верху сумки с клэбами Далли и озабоченно посмотрел на таблицу лидеров, в самом верху которой значилось имя Далли. — Помни, сегодня ты играешь свою собственную игру, а не чью-то там еще. Выбрось эти телекамеры из головы и сосредоточься на том, чтобы достигать цели за один удар.