Мое непослушное сердце - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 57

Молли порывисто повернулась и опустила кошку на землю. В ветках липы промелькнула белка. Марми взмахнула хвостом и взлетела по стволу вверх. Краем глаза уловив движение, Лили подняла голову:

— Что вы…

— Не у вас одной кончилось терпение! — выпалила Молли, следя за тем, как Марми поднимается все выше. — Кевин!

Кевин повернулся.

— Нам нужна твоя помощь! Марми…

Кевин бросился к ним:

— Что с ней случилось?

Молли показала на ветку, где сидела Марми, крайне недовольная исчезновением белки.

— Она застряла и не хочет спускаться. Бедняжка перепугалась, а мы не можем ее достать.

Лили красноречиво закатила глаза, но промолчала. Кевин посмотрел вверх.

— Эй, девочка, давай вниз, — позвал он, протягивая руки. — Ну же, не трусь!

— Мы уже битый час тут стоим, — пожаловалась Молли, разглядывая его мокрую от пота футболку и короткие шорты. Великолепен! Просто неотразим! Как это ему удается? — Боюсь, тебе придется полезть за ней, — вздохнула она и, помедлив, добавила:

— Если, конечно, не хочешь, чтобы это сделала я.

— Разумеется, нет. — Кевин схватился за низко нависшую ветку и подтянулся.

Молли довольно улыбнулась:

— Ты все ноги раздерешь!

Кевин молча оседлал вторую ветку.

— Не дай Бог, свалишься и сломаешь правую руку! Что тогда будет с твоей карьерой?

Он уже исчез в листве, так что Молли пришлось повысить голос:

— Пожалуйста, спускайся скорее! Это опасно! Давай я сбегаю за Троем!

— Вот это мысль! В последний раз я видел его у причала.

Вперед, только не торопись возвращаться. Времени у тебя сколько угодно.

— А вдруг здесь водятся древесные змеи!

— Не знаю, но в лесу наверняка найдется парочка. Не хочешь пойти поискать?

Листья зашуршали.

— Иди ко мне, Марми. Не бойся, девочка.

Ветка, на которой съежилась кошка, казалась довольно толстой. Но и Кевин не из карликов. Что, если она треснет и он покалечится?

Молли впервые ощутила что-то вроде тревоги.

— Не взбирайся на эту ветку, Кевин! Ты слишком тяжелый!

— Да замолчишь ты наконец?!

Кевин перекинул ногу через ту ветку, где сидела Марми, и Молли затаила дыхание. Кевин пополз вперед, что-то ободряюще бормоча. Он уже почти дотянулся до кошки, когда та, высокомерно задрав носик, ловко спрыгнула на нижнюю ветку и стала преспокойно спускаться на землю.

Молли с ужасом наблюдала, как несчастная изменница мчится к Лили, задрав хвост. Хозяйка подхватила ее и наградила Молли многозначительным взглядом. Но она ничего не сказала Кевину, который, чертыхаясь, соскользнул по стволу.

— Так сколько, говоришь, она там просидела? — мрачно осведомился он.

— Э… трудно сказать… в подобных случаях время летит незаметно.

Он долго с подозрением изучал Молли, прежде чем наклониться и осмотреть царапину на щиколотке.

— У меня на кухне бактерицидная мазь, — пробормотала она.

Лили выступила вперед.

— Сейчас принесу.

— Мне твои одолжения ни к чему! — рявкнул Кевин.

Лили возмутилась:

— Знаешь, меня уже тошнит от твоих выходок! И я устала ждать и терпеть. Настало время потолковать по душам. И прямо сейчас.

Она поставила кошку и выпрямилась.

Кевин ошеломление моргнул Он уже успел привыкнуть к молчаливой покорности матери и теперь, похоже, не знал, что ответить. Лили повелительно ткнула пальцем в сторону пансиона.

— Мы слишком долго откладывали разговор. Иди за мной!

Или духу не хватает?

Она явно бросала ему вызов, а Кевин был не из тех, кто уклоняется от боя.

— Еще посмотрим, у кого поджилки затрясутся! — прорычал он.

Лили обогнула дом и направилась к лесу. Молли едва не зааплодировала ей, но, к счастью, воздержалась, потому что Лили круто обернулась, чтобы окатить ее презрением.

— Не смейте касаться моей кошки!

— Слушаюсь, мэм.

Кевин покорно пошел за матерью.

Лили слышала, как шуршат подошвы Кевина по сосновым иглам, устилавшим тропинку. Что ж, по крайней мере он не отказался пойти за ней, и то хорошо Тридцать лет мучительных угрызений совести и сознания вины снова взяли верх над вспыльчивостью, которая наконец придала ей отваги ввязаться в словесный поединок с сыном. Она так измучилась за все эти годы, что больше нет сил тащить на плечах тяжесть давнего предательства. А Лайам? Взял за правило терзать ее, каждый день являясь к завтраку. В результате у Лили совершенно пропал аппетит, но она как заколдованная покорно спускалась в кухню по утрам. И Молли никак не соответствовала образу, заранее сложившемуся в представлении Лили. В довершение же всего Кевин смотрел на нее как на злейшего врага Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Лили.

За расступившимися деревьями заблестела вода. Лили зашагала к озеру. Кевин не отставал.

Когда молчание стало невыносимым, она повернулась лицом к сыну, не зная еще, что скажет, пока слова сами собой не слетели с губ:

— Я не стану извиняться за то, что отдала тебя!

— Странно, почему меня это не удивляет?

— Изощряйся сколько хочешь, но спросил ли ты себя хоть раз, где бы сейчас был, оставь я тебя? Интересно, как, по-твоему, много было у тебя шансов пробиться, если бы ты жил в грязной трущобе с тараканами и клопами, на попечении глупой необразованной девчонки, у которой за душой ничего не имелось, кроме дурацких фантазий и мечты о карьере актрисы?

— Ни одного, — глухо подтвердил он. — Ты все сделала как надо.

— Именно! Ты чертовски прав, я все сделала как надо.

Из кожи вон лезла, чтобы у тебя были любящие родители, теплый дом, уют, сколько хочешь еды и двор, где можно играть.

Кевин скучающе смотрел на озеро.

— Кто я такой, чтобы спорить? Ты закончила свою пламенную речь? У меня полно дел.

— Неужели не понял? Я не могла приезжать к тебе!

— Это не важно.

Лили подступила было к нему, но вдруг остановилась и замерла.

— Ошибаешься. Важно. И я знаю, почему ты так меня ненавидишь. Не потому, что я от тебя отказалась. А потому, что ни разу не ответила на твои письма с просьбами приехать.

— Правда? А я и не помню. Мне было тогда… сколько?

Шесть лет, кажется? Воображаешь, что подобные пустяки меня еще волнуют? — Деланное безразличие все-таки уступило место горечи. — Я не питаю к тебе ненависти. Лили, — вырвалось у него. — Не настолько ты мне интересна.

— Я до сих пор храню все твои письма. До единого. Поверь, они давно стали солеными от слез.

— Ты разбиваешь мне сердце.

— Да выслушай же меня! Больше всего на свете мне хотелось приехать, но Майда и Джон не позволяли.

— А вот это интересно.

Ей все-таки удалось привлечь его внимание. Кевин подошел ближе и остановился у старого дуплистого дуба.

— Письма начали приходить, когда тебе исполнилось семь.

Первое было написано печатными буквами на желтой линованной бумаге.

Она читала его столько раз, что бумага стала совсем ветхой, а строчки расплылись.

"Дарагая тетя Лили!

Я знаю что ты моя настаящая ма и очень тибя люблю. Не могла бы ты приехать ко мне. У миня есть кот Спайк. Ему тоже 7.

Любящий тибя Кевин.

Пажалуста не гавари моей маме что я написал это письмо. Вдруг она заплачит".

— За четыре года ты написал мне восемнадцать писем.

— Я действительно не помню.

Лили рискнула подступить к нему.

— Мы с Майдой заключили соглашение.

— Какое именно?

— Можешь поверить, мне было нелегко отдать тебя. Мы все обговорили. И я составила длинный список условий, на которых соглашусь расстаться с тобой. Им пришлось пообещать никогда тебя не шлепать, чего они, правда, и без того не делали бы. Я предупредила, чтобы они не запрещали тебе носить волосы любой длины и слушать современную музыку, даже самую идиотскую. Вспомни, мне тогда только исполнилось восемнадцать, — грустно усмехнулась она. — Я даже пыталась взять с них клятву купить тебе на шестнадцатилетие красный кабриолет. К счастью, они отказались.