Мое непослушное сердце - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 39

— Удар ниже пояса.

Молли перевела дыхание.

— Вообще-то несколько лет назад я все отдала, но ни о чем не жалею.

Кевин удивленно приоткрыл рот, но тут же рассмеялся:

— Вот так — взяла и отдала?

— У тебя неприятности со слухом?

— Да нет, просто очень уж… лучше скажи правду.

Молли смерила его уничтожающим взглядом и вошла в магазин.

— Надо же! Видно, ты так и сделала, — поразился он, догоняя ее. — И сколько там было?

— Значительно больше, чем на твоем счете, сынок, так что не возникай.

— Ну же, — подначивал он, ухмыляясь, — мне-то ты можешь сказать.

Молли направилась к полкам с обувью, но тут же пожалела об этом: одни пластиковые шлепки всех цветов радуги.

— Больше трех миллионов?

Молли, проигнорировав вопрос, потянулась к самым простым: омерзительной безвкусице с серебряными блестками, вклеенными в ремешки.

— Меньше трех?

— Какое тебе дело? Убирайся, не приставай.

— Если скажешь, я поведу тебя в бутик и ты сможешь расплатиться за все покупки моей кредиткой.

— Заметано.

Она отшвырнула шлепки с серебряными блестками и двинулась к двери. Кевин забежал вперед и почтительно пропустил ее на улицу.

— Неужели не хочешь поупираться немного, хотя бы для приличия, чтобы не ранить свою гордость и ублажить самолюбие?

— А ты видел те уродливые шлепанцы? Кроме того, я знаю, сколько ты загреб в прошлый сезон.

— Какое счастье, что мы подписали брачный контракт! Подумать только, а я-то думал, ты защищаешь от посягательств свое состояние. Дьявол меня побери, каких только сюрпризов не преподносит нам жизнь! Оказалось, что в опасности мои денежки! — Его улыбка стала еще шире. — Кто бы мог подумать!

Он слишком уж упивался открытием, поэтому Молли решила немного его осадить:

— Бьюсь об заклад, что выпотрошу твою кредитку за полчаса.

— Так чуть больше или меньше трех миллионов?

— Скажу, сколько осталось, когда покончу с покупками. — Молли улыбнулась престарелой чете.

— Если соврешь, отберу все.

— Тут, случайно, нигде нет зеркала, у которого ты мог бы пока полюбоваться собой?

— Никогда не думал, что женщина способна так быстро потерять голову от моей неотразимой внешности.

— Все твои женщины без ума от твоей неотразимой внешности. Правда, при этом делают вид, что их привлекают твой ангельский характер, душа и ум. Особенно ум.

— Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.

— Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.

— Боюсь, дорогая, что ты настоящее дьявольское отродье.

Молли усмехнулась и исчезла за дверью. Четверть часа спустя она появилась вновь с двумя парами босоножек и, торжествующе нахлобучив очки на нос, заметила в руках Кевина яркий пакет.

— А что ты купил?

— Тебе нужен купальник.

— И ты…

— Да. Пришлось прикинуть размер на глазок.

— А какой фасон?

— Господи, да если бы кто-то купил подарок мне, я был бы на седьмом небе, а не стал бы подозрительно щуриться и задирать нос.

— Если это мини-бикини, я немедленно его верну.

— Неужели я стал бы оскорблять тебя подобным образом? — возмутился Кевин, — Да ты просто других фасонов не знаешь. Уверена, твои подружки только в таких и щеголяют.

— Пытаешься заговорить мне зубы? Не выйдет.

Они прошли мимо кондитерской в крошечный скверик — всего лишь несколько кустов гортензии да пара скамеек.

— Вот и удобное местечко, Дафна.

Он усадил ее на скамейку и устроился рядом, вытянув руку на спинке, так что плечи их почти соприкоснулись.

— А теперь поведай мне о своих денежках. Разве тебе не пришлось ждать до двадцати одного года, чтобы наложить на них лапки?

— Да, но я все еще училась, а Фэб не позволяла мне взять оттуда ни цента. Грозилась, что, если я начну распоряжаться деньгами до окончания университета, ей придется подать на меня в суд.

— Ничего не скажешь, ума ей не занимать.

— Они с Дэном держали меня на коротком поводке. Так что, когда я наконец получила диплом и она ввела меня в права наследства, начались счастливые деньки. Я делала все, что полагается богатым дурам: купила машину, переехала в роскошную квартиру, бегала по магазинам, обзавелась дорогой одеждой. Но постепенно сладкая жизнь потеряла свою привлекательность, и я едва не умерла от тоски.

— Почему же попросту не нашла работу?

— Нашла, но деньги, словно свинцовая болванка, висели у меня на шее и тянули вниз. Вернее, сознание того, что я не заработала своим трудом ни единого цента. Может, если бы они перешли ко мне от какого-нибудь другого человека, а не от Берта Сомервиля, я не переживала бы так, но тут… каждую минуту ощущала, что он снова сует свой поганый нос в мои дела. Это было невыносимо. Наконец я решила основать фонд и отдать все деньги. Если проболтаешься об этом кому-нибудь, клянусь, что заставлю тебя горько пожалеть.

— Все деньги?

— До последнего цента.

— Сколько?

Молли принялась теребить тесемку на шортах.

— Не скажу. Ты и так считаешь, что я с приветом.

— Одно мое слово — и босоножки вернутся в магазин.

— Ладно, пятнадцать миллионов.

Кевин на мгновение оцепенел.

— Ты отдала пятнадцать миллионов долларов?!

Она кивнула. Кевин откинул голову и безудержно рассмеялся:

— Ты и в самом деле с приветом. Ба-а-альшим приветом!

Молли вспомнила сальто, проделанное в воздухе, и мысленно согласилась с ним.

— Возможно, но повторяю: я об этом не жалею.

Хотя сейчас не мешало бы вернуть немного, чтобы заплатить по закладной.

— В самом деле не жалеешь?

— Нет! Вот только с одеждой дело плохо. Кстати, спасибо за босоножки. Они просто чудо.

— Рад услужить. Кстати, мне так понравилась твоя история, что я согласен покупать тебе новый наряд каждый раз, как окажемся в городе.

— Ловлю на слове.

— Боже, просто сердце разрывается видеть, как женщина идет на все, чтобы свести концы с концами и при этом не уронить достоинства!

Молли улыбнулась.

— Кевин! Привет! — раздался женский голос с отчетливым немецким акцентом.

Молли подняла глаза. К ним спешила изящная блондинка с маленькой белой коробочкой в руках. Черные слаксы и топ с треугольным вырезом были прикрыты передником в бело-голубую полоску.

— Кристина, это ты! Рад тебя видеть!

Кевин расплылся в слишком чувственной, по мнению Молли, улыбке и встал. Женщина протянула ему картонную коробочку с голубой наклейкой «Сей Фудж».

— Вчера вечером тебе, кажется, понравилась помадка из нашей кондитерской, да? Это маленький подарок на новоселье. Добро пожаловать в Уинд-Лейк! Тут все образцы наших изделий.

— Огромное спасибо.

Он выглядел невероятно довольным, и Молли с трудом подавила желание напомнить ему, что это всего лишь помадка, а не кольцо Суперкубка.

— Кристина, это Молли. Кристина — владелица кондитерской рядом со сквером. Я познакомился с ней вчера, когда заехал в город за гамбургером.

Кристина была значительно более стройной, чем полагалось владелицам кондитерских. Молли посчитала это обстоятельство преступлением против природы.

— Рада познакомиться, Молли.

— Я тоже.

Молли с удовольствием проигнорировала бы ее любопытный взгляд, но такая самоотверженность была выше ее сил.

— Я — жена Кевина.

— Вот как!..

Ее разочарование было столь же откровенным, как и затея с подарочной коробкой.

— Мы живем раздельно, — некстати вмешался Кевин. — Молли пишет детские книжки.

— Неужели? Я тоже всегда хотела написать детскую книжку! Может, вы найдете время дать мне несколько советов?

Молли приветливо улыбнулась, но промолчала. Неплохо бы хоть раз в жизни встретить человека, который не жаждал бы написать детскую книжку. Люди считают, что это легче легкого, поскольку детские книжки обычно короткие. Они понятия не имеют, чего стоит написать действительно хорошую историю, не только познавательную, но и такую, которая понравилась бы детям. У детей свои критерии и своя логика, чаще всего непонятная родителям.