Медовый месяц - Филлипс Сьюзен Элизабет - Страница 16

Нет, слабость Дэша была не в его распутстве; она была в его бесхарактерности. Казалось, он не мог сказать «нет» ни одной привлекательной женщине, даже когда носил обручальное кольцо.

День был теплый, но не душный. Из соседнего дома доносились тихие звуки музыки. Посмотрев в ту сторону, Лиз увидела на террасе Лили Изабеллу, сидевшую под навесом с несколькими друзьями.

Лили тоже заметила соседку и помахала рукой; ее светлые серебристые волосы заблестели в лучах солнца.

— Привет, Лиз! Музыка не слишком громкая?

— Ничего, — отозвалась Лиз. — Веселитесь!

Лили была двадцатилетней дочерью Гая Изабеллы, актера, исполнявшего вместе с Лиз главные роли в семидесятые годы. Он купил этот дом несколько лет назад, но время в основном здесь проводила его очаровательная юная дочь. Иногда Лиз приглашала девушку к себе, но уединенная жизнь сделала ее несколько замкнутой, и она уже не наслаждалась, как прежде, обществом молодых людей. Их безграничная самовлюбленность казалась ей слишком утомительной.

Прихлебывая чай, Лиз напомнила себе, что в ближайшие несколько месяцев ей все-таки придется проводить немало времени в обществе молодых людей — той неизвестной актрисы, которую Росс подберет на роль Селесты, и, конечно, Эрика Диллона. Роль Матери двадцатитрехлетнего юноши несколько уязвляла ее самолюбие, хотя по сценарию сериала герою Диллона было всего восемнадцать. Но еще больше Лиз смущала работа с актером, имевшим репутацию довольно тяжелого человека. Парикмахерша Лиз работала какое-то время на съемках «Судьбы», и, судя по ее рассказам, Диллон был резок и излишне требователен.

Но ему нельзя было отказать и в незаурядном таланте. В этом чутье редко подводило Лиз, и она не сомневалась, что когда-нибудь Эрик станет звездой первой величины Неотразимая внешность в сочетании с огненным темпераментом, который не привьют ни в одном классе актерского мастерства, должны вознести его на самую вершину славы. Оставался открытым лишь вопрос, справится ли он с этой славой или сгорит в ее лучах, как случалось со многими до него.

Эрик долго не мог заснуть, поэтому проснулся лишь к часу дня. Голова страшно болела, состояние было просто мерзкое. Спустив босые ноги с кровати, он потянулся за сигаретами. Сигарета и стакан богатого протеинами напитка к завтраку быстро поставят его на ноги.

Посмотрев на свою разбросанную по полу одежду, Эрик подумал, что без секса жить не может. В постели с телкой он забыл обо всем. Жизнь сводилась к простейшим вещам. Однажды он слышал, как какой-то парень говорил, что в постели он промывает кискам мозги. Эрик так не считал — он думал, что, занимаясь сексом, расслабляется прежде всего сам.

Поднявшись с Кровати, Эрик заметил на простыне какие-то черные пятна. Озадаченный, он стал изучать их внимательнее. Когда ему удалось разобрать следы зеркального отражения своего имени. Эрик улыбнулся, вспомнив Синди с автографом на заднице. Не хуже, чем резиновая печать!

Надев майку и шорты для пробежек, Эрик вышел в гостиную. Он жил на маленьком ранчо в каньоне Бенедикта — идеальном жилище для холостяка с удобной мебелью и телевизором с большим экраном. Потом зашел на кухню и взял с полки пакет сухого витаминизированного напитка. Засыпав в миксер пару ложек порошка, Эрик добавил немного молока и нажал кнопку. Но ночные кошмары были еще совсем рядом, и звук миксера прозвучал в маленькой кухне воем сирены. Этот звук пробороздил мозг, вернув леденящее душу воспоминание о сирене «скорой помощи», отвозившей искалеченное тело Джейсона. Эрик постучал по миксеру, открыл крышку и стал смотреть на его пенообразное содержимое.

«Твоя мачеха в таком состоянии… Ты должен понять, Эрик, что после смерти Джейсона… Ты должен понять, как тяжело для Элейн видеть тебя здесь».

Через две недели после похорон Джейсона Эрик посмотрел на искаженное горем красивое лицо отца и понял, что Лоуренс Диллон также не сможет терпеть его рядом с собой. Поскольку родная мать Эрика умерла, когда он был ребенком, было нетрудно предугадать, что с ним произойдет дальше.

Вскоре он оказался в элитарной частной школе около Принстона, где нарушал все существовавшие там правила, и через шесть месяцев был исключен. Отцу пришлось устраивать Эрика еще в две школы. Он смог получить аттестат только потому, что обнаружил в последней школе драматическую студию. На занятиях в студии Эрик понял, что, перевоплощаясь в другого человека, можно забыть о том, что тебя гложет. Он даже провел несколько лет в колледже, но пропустил столько занятий, разъезжая повсюду, где набирали актеров, что в конце концов был отчислен.

Два года назад один из агентов, набиравший актеров для «Судьбы», увидел Эрика во второразрядной пьесе провинциального театра и подписал с ним контракт на роль персонажа, который по сценарию должен был умереть через шесть недель. Но успех у зрителей был таким шумным, что герой Эрика стал постоянным персонажем сериала. А недавно он привлек внимание и продюсеров сериала Кугана.

Агент Эрика намеревался сделать из него звезду, но сам Диллон хотел прежде всего быть актером. Ему нравилось лицедейство. Когда он забирался в шкуру другого человека, боль в душе утихала. А иногда, в отдельные моменты — один взгляд, пара строк диалога, — он был хорош, действительно хорош.

Эрик выпил протеиновую смесь прямо из чаши миксера, закурил сигарету и не спеша отправился в гостиную. Проходя мимо кушетки, он поймал свое отражение в овальном стенном зеркале. Задержавшись на отражении, он пожалел, что видит не какое-нибудь обычное лицо парня со смешным носом и кривыми зубами.

Эрик отвернулся от ненавистного лица, но ему не удалось отвернуться от того, что творилось в душе. И поэтому он возненавидел человека в зеркале еще сильнее.

Глава 5

Что касается Хани, то ей отель «Беверли-Хиллз» показался просто-таки райским уголком на земле. Едва попав в небольшой, украшенный цветами вестибюль, она решила, что это именно то место, куда должны попадать после смерти все хорошие люди.

Леди восточного вида за стойкой регистратора без тени снисходительности объяснила им порядки в отеле, хотя для нее должно было быть ясно как день, что ни Хани, ни Шанталь никогда не бывали в местах приятнее мотеля на десять номеров.

Хани понравились обои с рисунком из банановых ветвей с роскошными плодами, двери с жалюзи и внутренний дворик, в который выходила их просторная уютная комната. Она решила, что люди, которые здесь работают, за исключением пары заносчивых, нагловатых официантов, — приятнейшие особы и вовсе не задаваки. Горничные и посыльные здоровались с ней, хотя наверняка подозревали, что Гордон Делавис прокрался в их комнату и спит на диване.

Гордон выглядел так, будто только что вышел из гардеробной субботним вечером. Это был их второй день в отеле, Хани только что переоделась в ярко-красный купальный костюм, который раздобыла ей одна из горничных, и собиралась пойти поплавать. Гордон и Шанталь уселись, поджав ноги, на диване перед телевизором в ожидании «Колеса фортуны», пытаясь справиться с головоломкой.

— Привет, Хани! Почему бы нам не заказать еще чего-нибудь поесть? — сказал Гордон с набитым картофельными чипсами ртом. — Те гамбургеры были просто превосходны!

— Мы же ели всего час назад! — ответила Хани с нескрываемым негодованием. — Так когда ты отправляешься, Гордон? Если хочешь стать художником, то я уверена, что за этими стенами идет настоящая жизнь, с которой тебе не мешало бы познакомиться.

— Не думаю, что Гордон найдет лучшее место для знакомства с настоящей жизнью, чем здесь, в отеле «Беверли-Хиллз», — отозвалась Шанталь, отхлебнув глоток диет-пепси. — Для него это единственная возможность в жизни.

Хани задумалась, подбирая доводы, но всякий раз, когда она настаивала на том, чтобы Гордон их покинул, Шанталь начинала плакать.

— Я освободила гардеробную комнату, Шанталь. Ты можешь пойти и надеть купальник.