Позывной «Курсант» (СИ) - Барчук Павел - Страница 17

Чекист выпрямился, отряхнул руки, окинул взглядом подпевал, лежащих на земле, и уже после этого повернулся ко мне.

— Ну, чего ты застыл? Идем? Там пиво принесли.

— Так это…Он же умрет сейчас! — Я с ужасом смотрел на дергающееся тело Косого. Пацан готовился отдать концы. Не надо иметь медицинское образование, чтоб это понять.

— И чего? — Клячин небрежно пожал плечами — По-твоему лучше было бы мне сдохнуть? Или тебе? Они сами виноваты. Думать надо было, прежде чем нож доставать. Пойдем, говорю!

— А… Они? — Я кивнул в сторону подпевал. — Их тоже бросим? Они ножа не доставали, если уж на то пошло.

— Эти? — Чекист ленивым взглядом обвел парочку подручных Косого. — Не… В милицию сдадим! Шакалье! Но сначала… Чтоб больше не баловались…

Николай Николаевич хмыкнул. Спокойно так. Без нервов. А затем нагнулся, поднял камень, который валялся рядом, шагнул к пацану, на руке которого оставался кастет, и с силой несколько раз ударил камнем по его пальцам, ломая их

— Зачем? — Я поднял взгляд на чекиста. — Он в отключке уже. Зачем⁈

— Шакалы не понимают другой язык, кроме грубой силы. — Клячин, усмехнувшись, отбросил камень в сторону. — Идём. Надо закончить с помывкой. Время поджимает, пора возвращаться в дом.

Он развернулся и направился ко входу. Я — тоже двинулся следом. Осторожно обошел три тела, лежавшие на моем пути, приблизился к двери, а потом…

А потом меня жёстко вывернуло. Я просто почувствовал резкий приступ тошноты, которую не мог сдержать, и честно говоря, было искренне плевать, что об этом подумает Клячин. Впервые, вот так запросто, на моих глазах убили человека. А вина его лишь в том, что он оказался не в том месте, не в то время и не перед тем человеком решил выпендриться.

Глава 8

В которой происходит то, о чем я не подумал

— Что-то ты, Алексей, размяк? Не барышня ведь. Давай, собери волю в кулак. Стыдно за тебя, честное слово… — Высказался Клячин, а затем с усмешкой посмотрел в мою сторону.

Твою ж мать… Ненавижу его этот взгляд. Так и кажется, сейчас мне на башку что-то упадёт. Причем, чекист точно знает, что именно. Знает, смотрит и ждёт, когда мои мозги разлетятся в разные стороны. Вот такое ощущение складывается.

Я не стал играть с ним в «гляделки» и просто отвернулся. Честно говоря, очень хотелось послать его к черту. Но… Ясен пень, теперь вообще сто раз подумаю, прежде чем ругаться с этим человеком. Он отмороженный наглухо. Я с первой встречи подозревал, с башкой у него нелады, а теперь уверен в этом на сто процентов.

— Ух… Аромат-то какой… Аромат… — Не дожидаясь моего ответа, Николай Николаевич тоже отвел взгляд. Хотя усмешка на его губах все равно осталась. Веселится он… Весело ему…

Чекист, продолжая довольно «ухать», снял с плиты облезлый, кривобокий котелок и плюхнул его на стол, прямо мне под нос.

Кстати, плита, которая вызвала вопросы из-за отсутствия конфорок, оказалась просто-напросто дровяной. Это и объясняло ее ровную, гладкую поверхность, смутившую меня изначально. Простенько, но достаточно эффективно, между прочим. На ней чекист приготовил незатейливый ужин. Сейчас я был согласен съесть, что угодно, и любая еда казалась мне верхом поварского искусства. От голода сосало под ложечкой.

В котелке лежала картошка, которая неимоверно вкусно пахла. Обычная картошка, сваренная прямо в кожуре. Помимо этого на столе были сало, хлеб, нарезанный толстыми ломтями, бочковые огурчики. Дополняла картину железная кружка, такая же кривобокая, как и котелок, в которую Николай Николаевич плеснул водки. Кружка предназначалась мне. Водка — тоже. Ее чекист вынул откуда-то из закромов. Где эти закрома, понятия не имею. Я, честно говоря, не понял, откуда у нас и все остальное появилось. Картошка, хлеб, сало… Было это где-то здесь заныкано, или принес, кто, не могу ответить. Причина неосведомленности — мое состояние. Оно оставляло желать лучшего.

Дорога из бани к дому прошла, будто в тумане. Не помню, как мы вернулись. Реально. И не помню, как оказался в кухне.

Наверное, виной такого беспамятства был полный стакан все той же водки, которую мне в организм залили еще в бане, перед тем, как мы покинули заведение, но после того, как я проблевался. Николай Николаевич, собственно говоря, и залил.

Пока меня тошнило на улице возле двери, он успел кому-то сообщить о случившемся. Как ни крути, но при наличии двух покалеченных хулиганов и, возможно, одного умирающего, уйти по-английски сложно. Даже сотруднику НКВД.

Поэтому, буквально через пять минут после исчезновения, как раз к концу моего «сольного выступления», Клячин снова обозначился на пороге. Одежды теперь на нем стало значительно больше. Простыню заменили штаны, хотя верх еще оставался обнажённым.

К тому же чекист пришел не один. Вместе с ним явился какой-то мужик, судя по приличному виду и сурово сведенным бровям, из администрации заведения. Хотя… Сложно судить. Может, коллега Николая Николаевича. Может, милиционер. Хрен его знает. Я в тот момент вообще об этом не думал. Да и мужик был одет в гражданское. Только вел себя очень уверенно, по-хозяйски.

— Ну, товарищ старший лейтенант государственной безопасности… Ёк-макарек…– Протянул незнакомец, рассматривая задний двор бани. Вернее, не сам двор, конечно, а то, что там лежало живописной картиной. — Как же ты так…

— Сами напросились. — Коротко бросил в ответ чекист. — Местная шушера.

— Да я вижу… Один — точно знакомец наш. Василий Перфилов, в народе именуемый Вася Косой… Ну, ладно. Что уж… — Мужик махнул рукой, с какой-то обреченностью, и направился к крутышам, которые, надо признать, выглядели очень грустно. Даже бедолага Косой перестал дёргаться.

— Бывает… — Вообще ни к месту протянул Николай Николаевич.

— Да я понимаю. Вряд ли ты специально за ними бегал. — Мужик остановился возле Косого, ногой легонько толкнул его в бок. Косой даже не дернулся. — Сами нарвались, это ясно. В последнее время молодняк вообще зарываться начал. Ваську блатные к серьёзным делам допустили, так пацана понесло. Просто убирать сейчас придется. А у меня дел до хрена и больше… Ладно… То моя забота… Неужели совсем мозгов лишись, если сразу перо достали?

— Не сразу, — Ответил Клячин. — Они пацана моего прижали, пришлось малину им испортить. Пацан-то всяко нужнее.

Чекист хохотнул и посмотрел на меня. Я уже стоял ровно, а не согнувшись в три погибели. Но из-за слабости, которая имелась в теле, замер возле стеночки, прислонившись к ней плечом. Николай Николаевич тяжело вздохнул, покачал головой и, ухватив меня за локоть, потащил внутрь. Наверное, я выглядел не особо бодро. Впрочем, не только выглядел. Я и чувствовал себя выжатой половой тряпкой.

В общем-то…. Может, это действительно было проявлением слабости с моей стороны, но то, как Клячин спокойно разделался со шпаной, произвело на меня слишком сильное впечатление. Вернее даже не так. То, как он добил их, когда это совсем не требовалось. То, как спокойно с улыбкой на лице, насаживал Косого на его же нож.

— Отмороженный мудак…Сука… маньяк… — Эти эпитеты я вставлял между приступами тошноты, пока рядом никого не было. Выворачивало меня не только физически, но и морально.

Вот в фильмах, к примеру, смерть кажется оправданной. Особенно, если загнулся злодей. А герой рядом с трупом врага выглядит суперменом.

Оказывается, на самом деле есть в этом что-то жуткое. Вот — стоит передо мной здоровый парень, борзый, весь из себя приблатнённый. А потом — раз! И все. Нет парня. Валяется на земле, как кусок говна.

Но все-таки, надо признать, гораздо в большей мере меня впечатлил Клячин. Нет, чисто с человеческой точки зрения, Косой вроде — жертва. Относительно, конечно. Если сравнивать его и Николая Николаевича, он несомненно проигрывает чекисту по всем показателям.

Можно было обойтись без убийства. Судя по тому, как действовал Клячин, уверен, он легко мог сломать придурку руку, не поранившись сам, или отправить его в нокаут. А воткнуть пацану в пузо нож… Ну, не знаю… Мораль вроде должна быть, доброта, все дела. Возлюби ближнего, не обидь дальнего. Неправильно, в общем.