Очень Большой Лес. Том 1 - Головачев Василий - Страница 23

Костя закатил глаза, втягивая ноздрями воздух.

– Понюхай. Это же почти наш ландыш!

Максим посмотрел на Веронику.

Девушка улыбнулась, разведя руками. Жест говорил: его не исправишь.

Максим думал иначе и ещё раз попытался образумить ботаника:

– Ты понимаешь, что, если бы тебя заметили боевики из лагеря, которые наверняка рыскают по лесу в поисках нас, ты бы уже был мёртв либо сдавал бы наш схрон?

Костя отмахнулся.

– Ничего бы они не заметили. Я видел грибы, там, сзади, по краю болота с порослью, похожей на наши берёзки и дубы. Вообще очень интересный вывод напрашивается: каждая такая низина поросла разными видами деревьев, будто лес весь состоит из семей-ареалов. Но ещё надо будет набрать статистику.

– Почему здесь так много болот? – заинтересовалась Вероника.

– Возможны два варианта. – Костя приобрёл вид профессора, читающего лекцию студентам. – Первый: такова природа заповедника в данном районе. Исторически сложилась. Вторая: равнину бомбили, а низины и воронки впоследствии стали болотцами.

– Как – бомбили?! – округлила глаза девушка.

– Была война, тысячи или миллионы лет назад, этот заповедник – её след. Цивилизация умерла, остался только лес. Может, и деревья такие большие из-за радиации. В Сибири тоже обнаружены тысячи мелких круглых озёр и болот, оставленных бомбардировкой во время древних войн. Весь индийский эпос Махабхараты говорит об этом. Сражались некие пандавы с кауравами, боги с великанами, а то и гиперборейцы с атлантами, не суть важно.

– Махабхарата – литературный миф, – сказал Максим.

– Кто доказал? – окрысился Костя. – Тогда и монголо-татарское иго – миф, и Куликовская битва, и пришельцы, научившие индейцев майя всяким технологическим приёмам, и многое другое.

– Куликовская битва была, только не на Куликовом поле. А вот монголо-татарское иго точно миф.

– Много ты знаешь, – презрительно сплюнул Костя. – Мы не с этого начали.

– Верно, повторяю для забывчивых и непонятливых: ещё раз позволишь себе самоволку – зубы выбью!

– Да кто ты такой, чтобы командовать? – возмутился Костя. – Я не боец твоей группы, что хочу, то и делаю.

Максим взял парня за отворот ветровки, притянул к себе, сказал почти ласково:

– Если бы ты был один, никто и слова бы не сказал. Но твои «что хочу, то и делаю» в один момент могут навлечь на всех нас беду. Нас просто убьют! Да и тебя не пожалеют. Понял?

Костя изменился в лице.

– Отпусти… понял.

– А теперь, поскольку мы всё равно вылезли из своей берлоги, давайте поищем орехи и грибы.

– Зачем? – осведомился Костя, поправляя куртку; он уже забыл, за что получил трёпку, и с интересом вертел головой, ища одному ему понятные достопримечательности местной флоры.

– Затем, что надо поужинать, – ответила Вероника вместо Максима.

– У нас же винтарь есть.

– Ну и что?

– Подстрелим какую-нибудь антилопу или олешка, сделаем запасы. Я белок видел.

– Никого подстреливать мы не будем! – твёрдо сказал Максим. – Выстрел могут услышать плохие парни, и тогда нам придётся улепётывать из этих мест. Но не это главное. Мы попали в совершенно незнакомый мир, пусть и напоминающий земной, и начинать знакомство с ним, отстреливая его обитателей, – плохая затея.

– Подумаешь, подстрелим кабанчика, – фыркнул молодой человек. – Их тут пруд пруди, ничего не случится, если мы попользуемся случаем. Небось каждый день хищники убивают десятки зверушек.

– Это уж точно, – пробурчал подошедший к собеседникам Вениамин Витальевич. – Человек – самый страшный хищник на Земле, а то и во всей Вселенной.

– Не преувеличивайте, профессор, – отмахнулся Костя.

– Хищников здесь нет, – сказал Максим. – Я не успел обследовать всю территорию, но по всем признакам это край непуганых животных. Питаться будем тем, что соберём в земле и на деревьях.

– Придумываете проблемы, – недовольно проговорил себе под нос Костя.

– Идём шеренгой, чтобы видеть друг друга. Ты в это болотце не заходил?

– Не успел.

– Обыщем его и пойдём дальше. Грибы в основном растут в траве, в низинках, окружённых «берёзками» и «дубами», я уже убедился.

– Никакие это не берёзы.

– Отставить споры, пошли.

Продрались сквозь заросли «тростника», очутились в самом настоящем земном лесу где-нибудь на Брянщине. Деревья здесь росли группами по пять-шесть экземпляров, образуя своеобразные букеты: белоствольные «берёзы», «ивы» и «осины» с серо-зелёной гладкой корой, и раскидистые «дубы» высотой метров под тридцать-сорок, игравшие роль как бы пастухов отдельных «семей». Эта странная иерархия была так заметна, что Костя ошалел от своего же предположения и вместо того, чтобы собирать грибы (здесь росли «подосиновики» с фиолетовыми шляпками), начал метаться от «клана» к «клану», восторженно бормоча что-то в микрофон лэптопа. Пленившие экспедицию ЮНЕСКО боевики почему-то не отобрали у него мини-компьютер.

– Костя, не увлекайся, – позвала ботаника Вероника.

– Оставь его, – сказал Максим. – Без него наберём на хорошую жарёнку.

– Во что собирать-то?

– Снимайте ветровки, свяжите рукава, вот и получите корзины.

– Неудобно…

– Пока придётся обходиться тем, что есть под рукой, потом придумаем что-нибудь.

– А вы уверены, что грибы съедобны?

Максим усмехнулся.

– Не читала роман Стругацких «Обитаемый остров»?

– Нет.

– Там герой попадает на другую планету, набирает грибов, не зная, съедобны они или нет, запекает на прутиках над костром, как шашлык, и предлагает аборигенам.

– Не отравился?

– Аборигены не дали попробовать. Но ставлю зуб об заклад, что эти «подосиновички» съедобны. Во-первых, они вкусно пахнут, понюхай.

Он разломил упругую шляпку гриба, протянул девушке.

Вероника понюхала, удивилась.

– Молоком пахнет… честное слово!

– И хлебом. Это первый признак того, что гриб не опасен. Удивительно, но вообще в этом лесу нет ядовитых растений. Говорю же – это некий заповедник радостной экологии. А грибы вообще-то можно есть любые.

– Некоторые только один раз?

Максим засмеялся.

– Нет, просто надо знать, как их готовить. Любая активная ядовитая органика распадается при длительной варке или обработке огнём.

Вениамин Витальевич, присоединившийся к компании и ворочавшийся у самого края болотца, повернулся к ним, поднимая вверх оранжево-полосатый гриб размером с крышку кастрюли.

– Этот брать?

– Рыжик! – удивился Максим, подходя. – На Земле эти млечники – одни из самых вкусных грибов.

– Самый вкусный – трюфель, – возразила Вероника.

– Для кого как. Может, мы ещё и трюфелей наберём.

Через четверть часа своеобразные корзины были полны «подосиновиков», «рыжиков» и «лисичек», после чего Максим скомандовал возвращаться.

Костя заикнулся было навестить ещё пару болот, объяснив это тем, что он мало видел, что обязан сделать отчёт для института, что сам не маленький, не потеряется, но Максим напомнил ему о дисциплине, о том, что близится ночь, и ботаник нехотя уступил, ворча что-то себе под нос.

По пути домой сделали небольшой крюк и всё-таки осмотрели низинку в окружении деревьев разного калибра, вида и размеров. Наткнулись на дерево, увешанное кожистыми коробочками, которое произвело на Костю неизгладимое впечатление.

– Да это же «аистник цикутный»! – вскричал он, подбегая к дереву, напоминающему не то ёлку, обвешанную игрушками, не то яблоню, усыпанную яблоками почти правильной кубической формы. – Только семенные коробочки больше наших! С ума сойти!

– Не трогай, – посоветовал Максим, зная, что может произойти.

Костя не послушался, потянул за ветку дерева, и несколько коробочек взорвались, обрушив на голову незадачливого экспериментатора жёлтое облако семян. Фыркая, Костя отскочил.

– Ох, и хлебнем мы ним хлопот, – проговорил Вениамин Витальевич со вздохом.

Ореховых деревьев путешественники не нашли, зато, проследив за летящей вереницей бабочек, обнаружили редкий «березнячок», сплошь заросший земляникой величиной чуть ли не с куриное яйцо.