Сабля, птица и девица (СИ) - Зубков Алексей Вячеславович - Страница 8

Дед посмотрел налево, Ласка бросил взгляд туда же и обнаружил, что у выхода на кухню стоит кобзарь в своем черном балахоне. Колдовство на отведение глаз не делает человека невидимым. Его перестают замечать, но если уж заметили, надо творить знаки повторно.

Ласка увернулся от удара сплеча, схватил со стола глиняную кружку и бросил в колдуна через половину зала. Попал. Колдун матерно выругался, и его заклинания сбились. Сражающиеся перестали его обходить, а мертвецы и вовсе почти остановились. Кто-то из шляхтичей оттолкнул в его сторону покойника в кольчуге, колдун увернулся, оступился и навернулся.

Оставшиеся на ногах мертвецы перестали бить живых и дружно отступили к выходу, покидая постоялый двор под прикрытием друг друга.

— Не судьба тебе минской дорогой ехать, — сказал дед на прощание.

Ласка собрался было проскочить до колдуна и зарубить его, но не успел. Помешали тела под ногами и тяжелые столы и лавки на пути.

Раздался стогласый хохот, и в зал повалили чудища. Крылатые, хвостатые, когтистые. Кожаные, шерстистые, чешуйчатые. Кто голый, как дикий зверь, кто в вывернутых и запахнутых на другую сторону человеческих одежках. Женщины, кто в нижней рубахе, кто в платье.

— Не справился! Не осилил! Не удержал! — кричали они.

Колдун пытался начать какое-то новое заклинание, но его хлопали по плечам и по спине, щипали за щеки, дергали за нос.

— Сиди, смотри!

Ласка остался один на краю зала с разломанной или перевернутой мебелью. Ремесленники и купцы уже лежали убитыми. На ногах остались старший немец и меткий литвин, а в другом углу половина шляхтичей и обе девицы. Надо дотянуть до утра. Пусть не до рассвета, а до первых петухов. Монахи куда-то подевались. Неужели погибли?

Нет, не погибли. Пока нечисть глумилась над колдуном, из-под стола на самую середину выскочил молодой монах с угольком и быстро нарисовал большой почти круглый круг.

По толпе чудищ прошла волна, и все оглянулись на монаха.

— Сюда, быстрее! — крикнул монах.

Немец сделал два больших шага и два молодецких удара. Сплеча располовинил двоих чудищ, но в шаге от круга третье чиркнуло ему когтями по горлу. Он уклонился было, но эта тварь умела выпускать когти мало не в локоть длиной.

Литвин за спиной немца двинул волосатому карлику прикладом в лоб, навскидку выстрелил во впалый живот когтистого и столкнулся с падающим немцем. Потерял буквально мгновение. На спину ему напрыгнул зверь, похожий на волка, и укусил за шею.

Ласка увернулся раз, другой, третий и вбежал в круг. Бросил взгляд на немца и литвина и понял, что этим уже не помочь. Обернулся к шляхтичам.

Шляхтичи потеряли время, отодвигая столы, а потом побежали к кругу всей толпой с девушками посередине. Оказавшийся у них на пути зелено-коричневый жабоголов вдруг стал прозрачным. Мужчины миновали его, а девушки столкнулись и повалились на пол.

Ласка бросился к шляхтичам на помощь, махнул саблей туда-сюда и кого-то хорошо зацепил. В шесть сабель еще можно бы было что-то сделать, но зеленоволосая ведьма раскрыла пасть мало не шире головы и заорала так, что люди повалились на пол, и у них потекла кровь из ушей. В последний момент монах схватил Ласку сзади за пояс и втянул полуоглушенного в круг. На шляхтичей напали все твари сразу и разорвали их за считанные мгновения, пока Ласка, сидя на полу, крутил головой и приходил в себя.

Чудища осматривали убитых людей. Чуть ли не обнюхивали.

— Убежал? — спросил кто-то из них.

— Здесь он. Чую русский дух! Русью пахнет! — низким-низким басом, что задрожали уцелевшие кружки на уцелевших столах, сказало стоявшее у входа высоченное человекоподобное существо, чья голова размером с котел возвышалась над притолокой.

— Нет никого! Нет никого! — нечисть заметалась по залу, заглядывая под столы и приподнимая мертвых.

— Отче наш, иже еси на небесех… — начал монах. По-видимому, на защиту одного только круга он не рассчитывал.

Монах по разу прочитал «Отче наш», «Богородицу» и «Верую». Нечисть бегала вокруг и кричала не по-человечьи. Ласка сжимал в руке саблю и глядел по сторонам, надеясь найти спасение в каком-нибудь незамеченном ранее предмете.

— К нам устреми Твоего милосердия взоры…

Нечисть внезапно замолчала. В корчме наступила такая тишина, что слышно стало, как воют волки в лесу.

Раздались тяжелые шаги. По полу с каждым шагом проходила волна, как по морю. Даже столы подскакивали. Чудища услужливо вели под руки какого-то приземистого, дюжего, косолапого, большеголового, обсыпанного черной землей человека. Пару раз он наступила поводырям на ноги, и пара чудищ уже валялась, держась за отдавленные конечности и беззвучно крича широко распахнутыми ртами.

— … И воскресшаго третий день по Писанием…

В свете свечей стало видно, что лицо у нового нелюдя железное, а длинные железные веки опущены до самой земли. Железнолицего вывели примерно на середину зала, и он оказался почти перед кругом.

Ласка подцепил саблей и втянул в круг оброненную аркебузу. Фитиль еще дымился. Аркебуза длиннее сабли, и он дотянулся прикладом до оброненной пороховницы.

— … Яко же и мы отпускаем должникам нашим…

— Поднимите мне веки! — взвыл железнолицый.

Чудища подскочили к старику, ухватились поудобнее, присели, напряглись… Веки со скрипом стронулись с места.

— … Благословенна ты в женах и благословен плод чрева Твоего…

К совместному труду, милостью Божией, чудища неспособны, и то одно, то другое веко, судя по всему тяжеленные, выскальзывали из лап и клешней и с грохотом бились об пол.

Ласка в это время на глазок натрусил в ствол пороха, запыжил лоскутком от рясы монаха и аккуратно-аккуратно всыпал серебряные монетки из дорожного кошеля в ствол аркебузы. Дрожали руки, дрожал ствол, сминался кошель. Но почти все монетки попали в дуло.

— … Чаем воскресения мертвых и жизни будущаго века. Аминь.

Чудища наконец-то приловчились. Веки уверенно поехали вверх. До пояса, до середины груди…

Аркебуза рявкнула и изрыгнула из ствола язык пламени, который почти дотянулся до железнолицего, а в языке пламени мелькнула серебряная капля.

Серебро пробило там, где положено быть сердцу, сквозную дыру размером в кулак, и из дыры навстречу плеснуло черной кровью. Струя крови обрушилась на пол и пересекла угольный круг. Круг вспыхнул. Яркое пламя взметнулось чуть ли не до потолка и опало сначала по плечо, потом по колено и ниже.

Чудища радостно зашипели и нацелились на двоих христиан посреди огненного кольца.

— Закрой глаза! — сказал Ласка монаху, прикрывая лицо сгибом локтя.

Монах сделал так же, а Ласка сломал руками пороховницу и бросил ее в гаснущий огонь.

Порох ярко вспыхнул с негромким хлопком, и Ласка набросился на ослепленных чудищ, рубя их сплеча и наотмашь.

Монах в страхе бухнулся на колени, и об него запнулся какой-то чешуекрыл. Ведьма подскочила к монаху, схватила за грудки и рывком подняла на ноги, но тут железнолицый наконец покачнулся и упал ничком, сломав ведьме сначала лопатку своим лбом, а потом и вовсе смяв бабу как муху.

Монах, которого ноги уже не держали, снова рухнул на пол, и кто-то еще, большой и сильный щелкнул зубами над ним.

— Господи, помилуй! — заорал божий человек, и с потолка на голову любителю щелкать зубами свалилось колесо с горящими свечами.

— Ааа! — крикнул монах, глядя на ладонь, измазанную чужой кровью, и тут же понял, что надо сделать.

Крутнулся и нарисовал на полу новый круг кровавыми пальцами. Прыгнувший на него зверь загадочным образом пролетел мимо круга, обернулся и не увидел добычи.

Ласку оттеснили к стене. Он запыхался, но стоял, держа саблю перед собой и грозясь обрубить руки или что там еще к нему потянется. Зеленоволосая ведьма встала перед ним на безопасном расстоянии. Вдохнула полной грудью на свой ужасный крик, запрокинула голову, разинула пасть…

— Кука! — крикнул монах и закашлялся.

Давно он не кричал петухом.