Стилист. Том II (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 48

— Ну что, подписали? Давайте сюда.

— Так мне что, можно идти?

— Идите. А мы займёмся поисками вашего Игорёши.

Женщина отправилась восвояси, и внимание старлея переключилось на нас.

— С ними что? — спросил он сидевшего с нами на лавочке сержанта.

— Задержаны в состоянии лёгкого алкогольного опьянения, один без документов. Может, по стандартной схеме? Посидят пока до выяснения личности, а потом штраф с сообщением на работу — и пусть идут на все четыре стороны.

Тут-то и вступила в дело первая скрипка. С самым серьёзным выражением лица, на которое был способен, я обратился к дежурному:

— Товарищ старший лейтенант, можно вас на пару слов?

— В смысле? — опешил тот.

— Конфиденциальный разговор без посторонних глаз и ушей, — понизил я голос чуть ли не до шёпота. — Это касается безопасности страны.

— Какой ещё безопасности? — тоже почему-то шёпотом ответил старлей. — Чего несёте-то?

— Скоро всё узнаете, мне нужно только сделать один звонок, после чего я передам вам трубку, и вы сами поговорите. Поверьте, всё очень серьёзно. Либо давайте пройдём к вашему непосредственному руководству, если боитесь взять ответственность на себя.

Лейтенант дёрнул кадыком на худой шее, глаза его забегали, он словно искал у кого-то поддержки.

— Постойте пока здесь.

А куда я могу отсюда деться? Сам же он, похоже, и впрямь к начальству помчался. За всеми этими телодвижениями не без удивления наблюдал старший задержавшего нас патруля, тогда как Ерофеев сохранял олимпийское спокойствие. Через пару минут дежурный вернулся:

— Идёмте.

Привёл он меня к начальнику отделения — майору Голобородько С. В. Как гласила табличка на двери. Тот смерил меня оценивающим взглядом.

— Что-то ваше лицо мне знакомо. Как ваша фамилия? Бестужев? А паспорт с собой есть? Ну-ка, дайте глянуть. И верно, Бестужев. Фамилия, кстати, тоже знакомая. Леонтьев, у нас Бестужев по сводкам не проходил?

— Навскидку вроде нет, — пожал плечами старлей.

— Вряд ли вы меня найдёте в милицейских сводках, а вот по телевидению и в газетах несколько раз мелькал.

— Серьёзно?

На лбу майора собрались складки, он мучительно пытался вспомнить, где же видел этого стильного одетого человека.

— Ну, признавайтесь уже, кто вы? И почему от вашего звонка зависит безопасность страны?

— Дайте мне просто сделать звонок, и если человек на месте — он вам сам всё скажет.

Секундное сомнение, после чего майор всё же протягивает мне трубку. Я набираю номер, про себя моля Бога, лишь бы Гуляков оказался на месте. Что, впрочем, отнюдь не гарантировало его участия в моей судьбе, он мог сделать вид, что я вообще ошибся номером. Но тут мне оба раза повезло, чекист не только снял трубку, но и, после того, как я вкратце, полунамёками, объяснил ситуацию, попросил передать трубку майору. Тот слушал меньше минуты, затем. Положив трубку на место, кашлянул и кивнул лейтенанту:

— Леонтьев, проводите товарища на выход, никакого протокола составлять не надо.

— И пакет пусть вернут.

— И пакет верните.

— А моего спутника, надеюсь, тоже отпустят? — нагло поинтересовался я.

— Он не хулиганил? — снова вопрос к старлею.

— Да нет вроде, чуть поддатые оба, вот наряд их и привёл, план выполняют.

— План выполняют, — передразнил майор. — И второго тоже отпускай, у нас тут лишних мест нет.

Венечка особого удивления по поводу того, что нас отпустили, не выказал. Он вообще, мне показалось, был по жизни пофигистом. Тем более что я сработал на опережение, сказав, что начальник РОВД — друг моего отца, помнит меня чуть ил не с пелёнок, потому и отпустили. Вроде объяснение прокатило.

Однако после всех этих приключений желание идти снова квасить куда-то испарилось, я передал Ерофееву пакет с бутылками.

— Дела у меня, приятно было познакомиться.

— Что ж, и мне ты показался человеком приятным, — с прищуром глянул на меня автор культовой поэмы.

Он протянул руку, я пожал её и чуть задержал его ладонь в своей.

— Веня, ты это… Завязывал бы ты с куревом. Сведёт табак тебя преждевременно в могилу.

— А я знаю, — как ни в чём ни бывало ответил он. — Мне цыганка нагадала, что я умру в 51 год.

— Да? — его слова заставили меня слегка опешить. — Ну ты, всё равно врачам хоть иногда показывайся, флюорографию делай каждый год… В общем, бывай.

От меня несло табаком и бормотухой, но на этот счёт моя легенда про посиделки в пивной должна была меня выручить. Надеюсь, Лена не сильна в спиртных напитках, и запах бормотухи от пива отличить не сможет. Но даже если и отличит — что с того, скажу. Что друг принёс бутылочку портвейна, не пропадать же добру. От одной бутылки я в алкоголика не превращусь.

На всякий случай кинул в рот пластинку жвачки, может быть, и это помогло, но Лена особого внимания на моё состояние не обратила. Только поморщилась от запаха табака, которым пропахла одежда. Свитер и брюки отправила в стирку, а старую куртку, которую я специально надел для похода к маргиналам, мне предстояло отнести в химчистку.

В ту же ночь мне приснился Мессинг. В дорогом чёрном костюме и белой, расстёгнутой на верхнюю пуговицу сорочке, он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, покачивал ногой в блестящем чёрном ботинке и подпирал кулаком подбородок, а на мизинце правой руки посверкивал крупный бриллиант. Я подсознанием понимал, что сплю, но всё было настолько реально, что, казалось, я могу подойти и поздороваться с Мессингом за руку.

— Рад снова видеть вас, молодой человек! — приветствовал меня экстрасенс. — Рад видеть вас в полном здравии, чего не скажешь обо мне.

— А что с вами? — спросил я, уже заранее предвидя ответ.

— Увы, мой организм не перенёс последствий операции.

— Вы умерли? — уточнил я на всякий случай, понимая, как глупо звучит вопрос.

— Умер? Смотря что под этим подразумевать. Физически да, моё тело было предано земле несколько дней назад.

— А сейчас со мной беседует, значит, ваша душа?

— Если вам так удобно, можете называть это душой, — снисходительно улыбнулся Мессинг. — Хотя я предпочитаю по старинке — Вольф Григорьевич.

— Хорошо, пусть будет Вольф Григорьевич, — согласился я. — Очень жаль, что…

Я запнулся, но Мессинг как ни в чём ни бывало с улыбкой продолжил:

— Что я умер? Конечно, это печально и грустно для близких умершего, но вы-то, взрослый человек, понимаете, что люди не вечны. Рано или поздно все мы покидаем этот бренный мир. Но я, собственно, здесь не за тем, чтобы предаваться философским разговорам.

Он стал серьёзен, и его настроение тут же передалось мне.

— Сейчас мы поговорим о вас. Ваше появление в этом времени — не простая случайность. Можете считать это проявлением воли высших сил, Бога, фатума — называйте это как угодно. В этом мире ничего не происходит просто так. Хотя то, что за вами сюда последовал тот, кто хотел вас убить — пожалуй, всё же носило отпечаток некоей иронии судьбы. И этот человек до сих пор жив, и думает, как довести начатое до конца. Что касается вас, то уже одно ваше появление здесь начало менять ход истории. Ваши же действия ещё более усиливают расхождение ветвей двух реальностей.

Он замолчал, как бы давай мне время проникнуться осознанием величия моей миссии.

— Возможно, вы уже начинаете замечать какие-то изменения, если, конечно, достаточно подробно помните историю страны и мира в этот временной отрезок. Но главные изменения ещё только грядут. И, как я уже говорил, всё это благодаря вашему появлению.

— Надеюсь, в лучшую сторону?

— Смотря для кого. Для тех, кто проживает на 1/6 части суши, пожалуй, да. Вы ведь были обеспокоены грядущим конфликтом в Афганистане, неконтролируемым развалом страны, чеченской кампанией… Тысячи матерей и отцов могли бы лишиться своих детей, а страна рухнуть в экономическую пропасть, но благодаря вам этого можно избежать. Однако, — в его голосе прорезался металл, — однако, как гласит третий закон Ньютона, каждому действию всегда есть равное и противоположное противодействие. В данном случае это люди, которые могут встать на вашем пути. Вольно или невольно, зачастую даже не осознавая, что являются инструментом противодействия, они будут чинить вам препятствия.