Подземелье Иркаллы (СИ) - "Alexandra Catherine" - Страница 113

Плио, прижав пальцы к дрожащим губам, страшилась назвать заветное имя и получить страшный ответ.

— Гаральд!.. И Лорен рядом!

— Лорен! — в полуобмороке вскрикнула Плио, пошатнувшись.

— Верхом на коне! Живой и… — голос Реции упал, и восхищение сползло с ее лица. — Что это, Цере?.. Рядом с ним телега… Но где же Акме?.. Цере, что ты видишь?

Но в следующее мгновение их оттеснили в сторону и главнокомандующие нескольких армий пронеслись мимо. Тележка с грохотом пронеслась рядом.

— Что за тележка? — воскликнула Реция, отряхиваясь.

— В ней я видел Акме, — выдохнул Цере. — Живую ли?..

Увы, Целитель еще сам не знал, была ли жива его сестра. На поле, где она сражалась и упала, ему удалось заставить ее остановившееся сердце слабо биться, но она была так обессилена, так упорно не приходила в сознание, что Лорен не переставал бояться самого худшего.

Добравшись до просторного и тихого шатра, Лорен первым влетел внутрь, подскочил к высоким занавесям, окружавшим его большую кровать, и распахнул их. Следом герцог Атийский внёс бездыханную Акме. На ее сером лице лежала тень безмятежности. Сквозь едва приоткрытые веки безразлично глядели потухшие черные глаза. Ярко-голубой огонь оставил их, как и всякий другой.

Гаральд осторожно уложил её в постель. Лорен сорвал с неё саван и отшвырнул. Он схватил её ледяные, ослабевшие, покрытые черными загадочными письменами руки и маниакально оглядел шатёр.

— Что тебе нужно? — воскликнул Гаральд, а рядом с ним встал Арнил, бледный и дрожащий; он, как и Гаральд, сходил с ума от осознания своей беспомощности.

— Мне нужно выпить чего-нибудь бодрящего. В шатре и около шатра не должно быть много людей. Приведите ко мне целителя Скипия и Цесперия. Гаральд, тебе нужно поспать несколько часов. Но после ты должен быть здесь. Быть может, когда она… если она проснётся, она захочет тебя видеть.

Гаральд вздрогнул, кивнул, но не двинулся с места.

— Если? — выдохнул Арнил. — Она спасла Архей, а после этого просто уйдёт?!

— Она выпустила немыслимую мощь, уничтожив Эрешкигаль и едва не лишив себя жизни. Она все еще жива, но слабеет.

— Лорен, — глухо, отсутствующе выдохнул Гаральд. — Есть ли шанс?

Лорен ответил лишь:

— Идите!

Порой Акме приходила в сознание. Но была так слаба, что не могла открыть глаз. Ей было трудно дышать, ей казалось, что неведомая сила связала ее, и она не может противостоять ей, чтобы двинуть рукою, пальцем и произнести хоть слово. Она попала в черный омут, который смыкался над нею и засасывал все глубже и глубже.

Память ее была чиста. Она помнила все, что произошло. Звон ветра все еще стоял в ушах, но то был лишь звон. Кунабула более не нашёптывала ей своих угроз, а Эрешкигаль более не рычала.

«Освобождена… — думала девушка. — Отныне я могу успокоиться».

«Акме», — слышала она голос, зная, что он принадлежал ни брату, ни Гаральду и никому-либо другому из отряда.

«Аштариат, — мысленно отвечала она; перед глазами разлился яркий золотой свет. — Ты помогла мне. Кунабула потерпела поражение, Эрешкигаль затихла, у Нергала вновь отняли все силы».

«Дитя, ты сделала все, что должна была. Ты и твой брат — герои. Но когда-нибудь Нергал снова появится».

«Но когда?»

«Это уже не твоя забота».

«Чья тогда?»

«Тех, кого оставит нам Лорен после себя. Ты спасла и его от смерти. Тебе нет равных»

«Я исполнила свой долг. Но куда я иду теперь, Аштариат? Что будет со мной?»

«Ты боишься?»

«Очень».

«Ты, спасшая стольких людей, столько раз глядевшая смерти в глаза, боишься того покоя, который ожидает тебя? Ты не должна бояться. Я буду хранить твой покой. Дитя, у тебя нет выбора. Лорен не в силах оставить тебя здесь».

Горечь подползала к горлу, а из глаз посеребрились чистые слезы грусти.

«Тогда Аштариат… если я более не смогу… скажи им, как сильно я люблю их… скажи им, дабы они не волновались обо мне…»

«Скажу, Дитя. Все, что пожелаешь…»

К вечеру обессиленную Акме поразил высокий жар. Ее огонь опустошил все ее силы к сопротивлению, ее здоровье было изничтожено, и она не могла бороться.

Лорен, не покидавший ее ни минуты, по глазам целителя Скипия и Цесперия видел, о чем они думали.

— Как ты можешь оставить нас после такого?! — шёпотом стонал Лорен, вдыхая в нее силы, которые она не принимала. — Ты более всех на свете здесь имеешь право жить!

Реция, сидевшая рядом, тряслась и не знала, что она могла сделать для подруги. Плио рыдала, зажав рот ладонью. Гаральд, так и не ложившийся, покинул шатер лишь однажды: на очередном совете все поздравляли друг друга с победой, посочувствовали Лорену, которого они называли Героем, пожелали Акме скорейшего выздоровления и выразили желание покинуть эту землю.

Арнил, потрясённо поглядев на советников разных государств, наполнился гневом и грозно ответил:

— Карнеолас не сдвинется с места, пока это опасно для здоровья сударыни Акме Рин, к слову, подарившей нам освобождение от врага. Остальные могут сняться с места, если то им угодно.

— Нодрим тоже не сдвинется с места, — решительно заявил кронпринц Густаво, твёрдо поглядев на своего отца, который однако не стал возражать; после он взглянув на герцога Атийского и проникновенно произнёс, обращаясь к нему: — Если могу я что-то сделать для сударыни Акме, я сделаю все.

— Благодарю, Ваше Высочество, — хрипло ответил Гаральд Алистер, без улыбки подняв на кронпринца усталый, отсутствующий взгляд.

— Полагаю, Атия останется с Карнеоласом? — осведомился кто-то из советников и послов.

— Атия останется, пока сударыня… — герцог осёкся, закрыл глаза и потёр их.

— Ваша Светлость, вам плохо? — тихо и встревожено осведомился капитан Гайре.

— Прошу меня простить, — герцог решительно поднялся и произнёс: — Мне нужно быть в другом месте…

Он вышел из шатра, едва разбирая дорогу, думая лишь о той, которая могла покинуть этот мир в любую минуту. Никто не говорил ему, что Акме была настолько плоха, Лорен притворялся и пытался бодриться, но Гаральд понимал все.

У шатра целителя Лорена собралось множество народу. Те, кто видел Лорена и его сестру на поле боя и те, кто слышал столь невероятные истории об их победе.

— Держись, твоя светлость, — подошёл к герцогу мрачный Хельс. — Эта девчонка не покинет нас, даже если наступит конец света. Вспомни Коцит…

Гаральд сжал плечо старого друга, кивнул и вошёл в шатёр.

Лорен не отрывался от своей сестры и пытливо глядел ей в лицо, вероятно, ожидая улучшений и нервничая все больше, не находя таковых.

— Она все не приходит в себя, — с глухим отчаянием пробормотал Лорен, увидев Гаральда.

С его появлением ему стало несколько легче на душе.

— Что на совете? — спросил целитель, вероятно, пытаясь как-то отвлечься; от собственного яркого света и отсутствия сна у него болели глаза.

— Карнеолас и Атия остаются. Остальные, быть может, покинут нас.

— Я в этом даже не сомневался… — рыкнул Лорен и позвал: — Плио!

Принцесса незамедлительно подошла к нему.

— Если твой отец и брат задумают уехать, тебе нужно последовать за ними.

Плио отрицательно тряхнула головою и решительно произнесла:

— Предоставь мне право решать самой. Если они пожелают уехать, пусть едут. Я останусь с тобой.

— Ты навлечёшь на себя гнев собственных отца и брата, — спокойно произнёс Лорен, дивясь ее мрачной решимости.

— Неужто полагаешь ты, что это меня сейчас заботит? — гневно вопросила она. — Мое место с тобой.

Лорен, не удостаивавший ее взглядом, обернулся, взял ее руку в свою и тихо сказал:

— Я не желаю, чтобы из-за меня ты была несчастна.

— Тебе станет легче, если я покину тебя? — фыркнула она. — Я остаюсь.

Лорен улыбнулся, грустно, нежно, благодарно. После притянул Плио к себе и, не стесняясь ни слуг, ни целителя Скипия, ни кого-либо еще, покрыл поцелуями ее губы.