Царь поневоле. Том 2 (СИ) - Распопов Дмитрий Викторович - Страница 35

— Наш царь! Великий царь Египта! Могучий царь, покоривший мир! — крики раздавались со всех сторон, но они мало меня трогали. Я не понимал, почему во время прохождения триумфа римским триумфаторам напоминали, что они просто люди, чтобы у них не сорвало голову от успеха, лично я ничего головокружительного сейчас не чувствовал. Я был убеждён, что если меня убьют, то ровно эти же люди будут кричать это же самое любому другому человеку, какому им прикажут. Чтобы в этом не сомневаться, не нужно было быть великим человеком. Их явно собрали тут всех заранее, кормили, поили за счёт царской казны, весьма вероятно за мои же деньги, так что это видимое народное восхищение нисколько меня не трогало, я отлично знал, что такое любовь толпы. Она так же мимолётна, как и её настроение. Сегодня тебя боготворят, а завтра с тем же энтузиазмом забросают дерьмом.

Через силу заставив себя улыбнутся, я махал рукой и делал вид, что мне всё это безмерно нравится. Проехав мимо занимающего старый лагерь войска, я подъехал к встречавшей меня огромной толпе сановников, стоявших на коленях. Оббежав взглядом, я не нашёл среди них Хатшепсут и её советников. Я показал жестом, что они могут подняться.

— Народ Фив рад встретить своего царя, победителя Митанни и покорителя Ханаана, — вперёд вышел богато одетый Рехмир с красивым посохом в руках и торжественно толкнул речь. Мне пришлось её слушать и вежливо улыбаться.

— Почему нет Его величества Хатшепсут? — поинтересовался я у него.

— Его величество неважно себя чувствует, ею занимаются жрецы, — ответил он, не моргнув и глазом, а значит явно соврал.

— Что же, благодарю народ Фив за встречу, я обязательно отпраздную свои победы и устрою всенародный праздник, — ответил я, а глашатаи тут же объявили об этом всему народу, отовсюду послышались радостные вопли.

Через полчаса песен, плясок и торжественных речей, наконец встреча царя окончилась, и я смог попасть во дворец.

— Мы все так безмерно рады, что Его величество вернулся, — лебезил передо мной всю дорогу Рехмир и если я раньше думал, что он просто так играет на публику, то сейчас, когда мы шли по коридорам только в окружении преданных мне людей, я внезапно понял, что он всерьёз.

Удивлённо остановившись, я спросил у него.

— Рехмир, ты чего мне лижешь жопу? Ты же мой друг! Мне есть кому её лизать и без тебя.

Верховный визирь смутился и покраснел, сбоку шагнул вперёд Усерамон, который поклонился мне и тихо сказал.

— Его величество должен простить верховного визиря, поскольку многие из нас не знают, как вести себя с Его величеством.

— Да? — сильно удивился я, — а что такого произошло, пока меня не было?

— Из Тира, Митанни и Ханаана приходили и до сих пор приходят такие новости мой царь, — ответил мне по-прежнему Усерамон, — что боюсь, Его величество поднялся в глазах многих придворных на слишком большую высоту.

— Это как Усерамон? — хмыкнул я, не понимая его витиеватых изъяснений.

— Боюсь мой царь, что все вокруг и я не исключение, дрожим от страха в присутствии Его величества, — с трудом, но ответил мне наконец прямо глава канцелярии.

— Да? — тут я изумился по-настоящему, — отчего это? По-моему, многие цари Египта раньше воевали и захватывали новые территории, я вообще лишь вернул Египту то, что и так раньше принадлежало ему по праву.

— Но никто из них мой царь, не казнил раньше целыми городами, вместе с женщинами и младенцами, — испуганно заметил Рехмир, — и не снимал кожу с тысяч людей, чтобы ею украсить свой шатёр.

Моё лицо вытянулось.

— Откуда у вас такие слухи⁈ — сильно удивился я, — такого не было.

Тут многие вокруг удивлённо переглянулись.

— Вообще не было, мой царь? — переспросил меня Усерамон.

— Ну, как тебе сказать… — я замялся, вспоминая сначала иудеев, затем Хеврон, и глаза главы канцелярии Южного Египта торжествующе блеснули.

— Значит, всё же это правда Твоё величество, — заключил он, — ведь эти сведения поступали к нам напрямую от царского писца и мы все победы Его величества тут же выбивали на победных обелисках, которые по приказу Его величества установили в центрах всех номов.

Я, понимая, что между нами происходит какое-то недопонимание, решил узнать об этом позже. Ведь царский писец — это Танини и чтобы узнать, что этот подлец писал там в своих сообщениях в Фивы, которые я давно перестал читать из-за пафоса и преувеличений, которые присутствовали в каждом описываемом им случае, нужно было посмотреть несколько его сообщений, дошедших до сюда.

— Ладно, всё потом, — решил я, — сначала пусть меня помоют, накормят и приведут в нормальный вид, я пылью и песком пропитался наверно на десятилетия вперёд.

— Всё готово мой царь, — тут же снова засуетился Рехмир и впереди нас забегали слуги, открывая двери на мою половину.

— С вами я хочу поговорить сразу, как закончатся процедуры, — предупредил я Рехмира и Усерамона, — не уходите далеко.

— Разумеется Твоё величество, — оба низко мне поклонились и вышли из ванных комнат.

Глядя на слуг и рабов, которые были заняты в процессе моего мытья, я понял, что опять чего-то недосмотрел. Все тряслись даже не от страха, а от настоящего ужаса, стоило только моему задумчивому взгляду остановиться чуть дольше на конкретном человеке. Поняв, что так мытьё затянется, я закрыл глаза и дал им спокойно делать своё дело.

Только через четыре часа я наконец освободился и словно патриций, укутанный во льняную ткань тонкого плетения, возлёг на свою кровать, отходя от множественных водных процедур. В комнате ничего не изменилось с того самого момента, как я её покинул. Всё было на своих местах, разве только тщательно убиралось, я не видел ни пятнышка чернил, ни соринки в своих не сильно больших личных покоях.

Хопи зашёл в комнату с каменной кошкой под мышкой, которая путешествовала со мной всё это время находясь в шатре и поклонившись мне, водрузил её на то место, где она появилась впервые, привычно повернув мордой к стене.

— Позови Танини, пусть принесёт мне копии писем, которые он сюда отправлял, — приказал я и вскоре взволнованный парень был в комнате с большим количеством тубусов.

Вытаскивая письма в том хронологическом порядке, что он отправлял, Танини стал подавать их мне. Я стал вчитываться и по мере прочтения, если бы на моём теле остался бы хоть один волосок после всех процедур, которые я недавно прошёл, то он бы точно встал торчком. В посланиях не то чтобы писалась откровенная ложь или враньё, нет, события в целом были описаны абсолютно достоверно, но вот подробности, которые он щедро добавлял от себя поражали даже моё воображение.

— Танини, — я дошёл наконец до письма, где он описывал, что все снятые кожи предателей и бандитов пошли на украшение моего шатра, а также мебели, — с какого х…я б…ть ты решил, что коровьи шкуры, которыми обшивали мой шатёр для того, чтобы он не промокал и стулья, чтобы было удобнее сидеть, что это б…ть кожа людей? А?

Парень побледнел и покосился в сторону Хопи. Тот сделал вид, что к нему это вообще никак не относится.

— Но мой царь, — залепетал он, — мне так сказали и я сам видел, как кожу, снятую с людей, несли куда-то в сторону шатра Его величества.

— Ты себе идиот хоть представляешь, сколько нужно вообще людей, чтобы обшить кожей мой огромный шатёр? — я уронил голову на ладонь, с трудом представляя размер того пизд…а, которые сейчас творился в столице и номах, если всё, что он понаписал, сейчас было известно людям. По этим письмам выходило, что я просто лютейший маньяк, которого только носила земля. Да, я был не подарок и принимал тяжёлые решения, которые не нравились мне самому, но вот то, что было в его письмах переплёвывало всё это в десятки и даже сотни раз. В самом Ханаане не было столько людей, сколько я по его писулькам убил, замучал и снял с них кожу. Особенно сильно досталось иудеям. Он и раньше то их не сильно любил, а после той истории с отравлением, невзлюбил их с особой ненавистью и им досталось в письмах по полной. Я уже сейчас представлял себе, что те обо мне напишут в своей Библии, когда она наконец появится.