Долгое чаепитие - Адамс Дуглас Ноэль - Страница 12

Это была чердачная комнатка с таким низким, скошенным потолком, что с трудом можно было отыскать местечко, где смог бы разогнуться даже человек среднего роста.

Дирк стоял, скорчившись в дверном проеме, заранее нервничая от того, что могло предстать его взору, и разглядывал внутренность комнаты. Кругом была страшная грязь и вонь. Шторы были задернуты, пропуская ничтожное количество света в комнату, так что единственным источником его в комнатке были трепещущие отблески от включенного телевизора, в котором метался кролик из мультфильма. Незастеленная кровать с полусырыми, скрученными, словно веревки, простынями стояла под самым потолком. Часть стен и приближающиеся к вертикальным участки потолка были оклеены картинками из журналов, вырезанными кое-как.

В вырезках не было заметно какой-либо общей темы или идеи, которая бы их объединяла. Рядом с фотографиями сверкающих немецких автомобилей можно было увидеть весьма вызывающую рекламу бюстгальтеров, а также чрезвычайно неровно вырезанную картинку пирога с фруктовой начинкой, обрывки рекламы социального страхования и разные другие вырезки, вид и содержание которых говорили о том, что их отбирали и лепили с вялым и тупым безразличием к тому, что они могли значить и какое могли произвести впечатление.

Шланг змеился через всю комнату и приводил к старому допотопному креслу, стоявшему прямо перед телевизором.

Кролик неистовствовал. Отблески от его метаний отражались на истертых подлокотниках кресла. Багс не мог справиться с управлением воздушного корабля, который начинал уже круто крениться к земле. Но тут он вдруг заметил кнопку, где была надпись «автопилот», и нажал на нее. Открылся какой-то люк, и из него вывалился пилот-робот, мгновенно оценил обстановку и выпрыгнул с парашютом.

Корабль со свистом несся к земле, но, к счастью, при полете к земле у него кончился запас горючего, так что кролик был спасен. Дирку видна была также чья-то макушка, торчавшая из-за кресла.

Волосы на макушке были темные, спутанные и грязные. Дирк достаточно долго с тревожным чувством созерцал эту голову, прежде чем пройти дальше в комнату и посмотреть в конце концов, на чем она держалась. Облегчение, которое он испытал, подойдя ближе к креслу и убедившись, что голова держалась на живом теле, было слегка подпорчено зрелищем самого тела.

Скрывавшееся в недрах кресла тело оказалось мальчиком.

Ему было, по-видимому, лет тринадцать-четырнадцать, и, хотя явных физических изъянов заметно не было, что-то в нем определенно казалось нездоровым. Волосы свисали клочьями. Сама голова вяло поникла, а тело валялось в кресле в каком-то скомканно-съеженном виде, словно было сброшено туда с проносившегося на полном ходу поезда.

Одет мальчик был в кожаную куртку и спальный мешок.

Дирк с изумлением разглядывал его.

Кто бы это мог быть? И как мог сидеть и смотреть телевизор мальчик в доме, где совсем недавно был обезглавлен человек? Знал ли он о случившемся? И знал ли Джилкс о том, что в доме находился этот мальчик? Потрудился ли вообще Джилкс подняться сюда? Для полицейского, у которого уже есть хитрая версия сложного и запутанного самоубийства, несколько лестничных пролетов слишком тяжкий труд.

Так Дирк стоял и размышлял примерно секунд двадцать, по прошествии которых мальчишка поднял на него глаза, но, так и не сумев понять, кто перед ним, снова опустил их и воззрился на кролика.

Никогда в жизни Дирку не приходилось сталкиваться со столь ничтожным интересом к своей особе. На всякий случай он решил проверить, все ли у него в порядке с одеждой. Вроде все на месте — и широкое кожаное пальто, и экстравагантная красная шляпа. После этого он постарался принять позу, которая позволяла бы его силуэту как можно эффектнее выделяться на фоне дверного проема.

На мгновение он почувствовал себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух, и сдавленно произнес: «Э-э…» — чтобы как-то представиться, но мальчишка не обратил на это никакого внимания. Дирку это не понравилось. Мальчишка умышленно и намеренно делал вид, что не замечает его, упрямо глядя в телевизор. Дирк нахмурился. В комнате вдруг стало ощущаться какое-то плотное поле из пара, как показалось Дирку, в сочетании с каким-то шипяще-свистящим качеством, и это поле постепенно заполняло всю комнату. Дирк совершенно не знал, как на это нужно реагировать. Плотность субстанции все нарастала и в конце концов разрешилась резким и неожиданным щелчком, заставившим его вздрогнуть.

Извиваясь, как медлительная толстая змея, мальчишка размотался и перегнулся через тот край кресла, который находился дальше от Дирка, и проделал там невидимые ему тщательные приготовления, связанные, как он понял уже сейчас, с электрическим чайником. Когда мальчишка вернулся в свое исходное состояние, новым в нем было появление зажатой в правой руке пластмассовой кружки, из которой он извлекал и затем отправлял себе в рот какую-то клейкую лапшеобразную дымящуюся гадость.

Кролик завершил свои дела и уступил место неестественно жизнерадостному ведущему, который убеждал зрителей приобретать какой-то сорт пива, причем в доказательство его исключительности не приводилось ничего, кроме его собственных, сомнительных в своем бескорыстии дифирамбов.

Дирк почувствовал, что сейчас самое время заявить о себе несколько более решительно, чем он пытался сделать это ранее. Он сделал шаг вперед, чтобы попасть в поле зрения мальчишки.

— Малыш, — обратился к нему Дирк, пытаясь говорить таким тоном, который должен был звучать одновременно и твердо, но и не слишком сурово, и уж ни в коем случае никак не покровительственно, фальшиво или неуверенно, — мне необходимо знать, кто…

В этот момент внимание Дирка отвлекло нечто увиденное только сейчас. В пространстве за креслом его взору предстала огромная, наполовину опустошенная коробка с пачками лапши быстрого приготовления, такая же огромная коробка, тоже наполовину опустошенная, с плитками шоколадок «Марс», наполовину снесенная пирамида всяческих безалкогольных напитков и другой конец шланга. На конце шланга был пластмассовый наконечник, использовавшийся, по всей видимости, для периодического наполнения электрического чайника.

Дирк просто хотел спросить у мальчика, кто он такой, но теперь он увидел все и без расспросов: фамильное сходство не оставляло никаких сомнений. Это был сын не так давно лишившегося головы господина Джеффри Энсти.

Может быть, его поведение объяснялось шоком. А может быть, он вообще не знал о случившемся. Или же…

Думать Дирку было тяжело.

В самом деле, как человек может сосредоточенно думать о чем-то, когда с экрана телевизора, стоящего перед самым носом, какая-то фирма, производящая товары для стоматологии; пристает к нему со всякой ерундой, которая происходит у него во рту.

— О'кей, — сказал Дирк. — Мне бы не хотелось беспокоить тебя в столь тяжелый для тебя момент, могу себе представить, сколь тяжел этот момент, но мне бы хотелось знать, осознаешь ли ты сам по-настоящему всю серьезность этого момента.

Никакой реакции.

Хорошо, подумал Дирк, значит, нужно проявить некоторую жестокость, в рамках благоразумия, конечно.

Он прислонился к стене, засунул руки в карманы с таким видом, который должен был означать: «Ну-раз-ты-не-хочешь-по-хорошему», — некоторое время угрюмо-задумчиво смотрел в пол, а потом резким движением вскинул голову и, приблизив ее к мальчишке, в упор посмотрел ему в глаза, постаравшись придать взгляду суровость.

— Должен сообщить тебе, малыш, что твоего отца больше нет в живых, — сказал он лаконично.

Возможно, его слова и подействовали бы, но в этот момент начался очень популярный и продолжительный по времени рекламный ролик. Дирк решил, что рекламная индустрия превзошла в нем самое себя.

В первых кадрах показали, как ангел Люцифер, которого сбросили с неба в ад, барахтался в горящем озере, потом к нему подошел демон и предложил попробовать какой-то шипуче-пенящийся напиток под названием «Шад». Люцифер сделал глоток, затем с жадностью вылакал все содержимое, повернулся к камере и, поскользнувшись на солнцезащитных очках фирмы «Порше», сказал: «Ну, теперь мы поджаримся по-настоящему», — и вновь улегся, наслаждаясь жаром, в самое пекло горящих углей, сваленных вокруг него.