Четвертая зеркальная война (СИ) - Лобанов Александр - Страница 9

— Жуть… — меня передёрнуло.

Следуя за Глаголом шаг в шаг, я ступил на стену лабиринта. А стоило приспособиться к новому направлению гравитации, как буквально через десяток шагов мы вновь сместились на стену. Моё чувство направление пискнуло и тихо сдохло в конвульсиях… А ведь там ещё Хугин где-то летает.

— Тогда мы узнали о первой особенности Зазеркалья: в отличие от реального мира, оно не жило во временных петлях.

— В смысле? Разве временные петли не перезагружают все реальности… — под строгим взглядом напарника речь утихла. Понял. Не перебивать. Тем более, что я уже сам вспомнил: каждая реальность имеет свои особенности.

— Зазеркалье никогда не перезагружалось. Изначальные различия в мирах привели к тому, что их история пошла по другому пути и у них не возникло путешественника во времени подобному нашему. Именно поэтому они помнили все столкновения первой войны… Они помнят всё! Все те ужасы, что в нашем времени скрыты во временных петлях и ограничены Чёрным месяцем. К данному моменту они помнят полноценные двадцать лет, что прошли с момента прихода Веры в Зазеркалье.

— Именно поэтому действует Пакт, заключённый во одной из прошлых временных петель, — сделал я для себя вывод, пока Глагол переводил дыхание. Тот лишь кивнул.

Глагол поднял руку, останавливая движение. Я мгновенно насторожился, схватившись за револьвер. Несмотря на нашу болтовню, гнетущая атмосфера Зеркального лабиринта никуда не делась. Давящий на сознание гул, который, казалось, исходил из самих зеркал. Приглушенный свет без чёткого источника. И главное, зеркала, которые так и хотели отвлечь картинками бесчисленных жизней за своими гранями… Они манили потерять себя во множестве отражений.

Рукав плаща-Брауни удлинился и сформировался в клинок наподобие шпаги. Уверенный взмах Глагола, и едва заметный ледяной бугорок прямо по ходу движения стал растекаться. Его форма поплыла, и я с удивлением понял, что это что-то вроде слизняка, который мимикрировал под местность.

— Чем ближе к центру Зеркального лабиринта, тем больше местных существ. Ничего серьёзного: прозрачные слизни, медузы, самое опасное — хищные хамелеоны. Главное, быть настороже и не выйти на духов зеркал.

Про духов зеркал я знал и без Глагола. Сущности вроде Кровавой Мери или Пиковой дамой — те самые страшные и одновременно смешные духи, которых до прихода Веры вызвали в пионерских лагерях на спиритических сеансах с помощью зеркал. С приходом Веры это стало не просто детской страшилкой, а реальной опасностью! И пристанище этих духов частично находилось в Зеркальном лабиринте.

— Во время Второй Зеркальной войны мы узнали и ещё одну особенность Зазеркалья: на нём отражются события реального мира. При достаточной Вере в объект или место в реальном мире, например, при открытии нового магазина, если тот отразится в зеркале, то может перенестись в Зазеркалье. Так в Зазеркалье появляются новые дома и места, обновляется население и приходят новые технологии, а главное — ресурсы!

— И проблемы… — тут же я понял оборотную сторону данной особенности. — Полагаю, все разрушения городов, случившиеся во временных петлях, каждый раз отражались на их мире? Масштабные уничтожения и смерти, которые не предотвратить, ибо виновники в другом измерении… Местные наверняка не в восторге от подобного! Хотя последние годы у них должны быть стабильными.

— Не совсем, — качнул головой Глагол. — Любой дом со всей планировкой может измениться за день. Место работы раствориться. Да и сами отражения не застрахованы от того, чтобы в какой-то момент «обновится» до версии из реального мира. Вот только у зеркального двойника обновляется лишь внешность и частично память. А личность со всеми воспоминаниями у него остаются, соответствующие Зазеркалью.

— И как воевать с такими существами? Как вы сумели выиграть целые три войны?

Ледяные осколки. Много осколков. Идти приходилось крайне осторожно, ибо одно неловкое движение, и порез обеспечен. И оптимизма совершенно не прибавляло отражение в осколках: развалины какого-то города. Тёмные. Заброшенные. Мёртвые.

— Мы и не выиграли… — на мой ошалевший взгляд Глагол лишь передёрнул плечами. — Вторую Зеркальную Вону мы не проиграли только благодаря очередной петле, на которую Веру накопили чуть ли не чудом! Следующие несколько петель нам пришлось выжигать мир ядерным огнём, лишь бы Зазеркалье отразило хаос реальности, не сумело организоваться и вновь проникнуть к нам. При этом мы исследовали их мир.

— И? — в нетерпении уточнил я.

— Тогда мы узнали о третьей особенности: отражения нельзя убить, пока жив оригинал в реальном мире. При смерти двойника он через какое-то время возрождается после очередного «обновления» человека. При этом если оригинал погибает, то отражение может вполне нормально существовать, просто не «обновляясь». Единственный способ окончательно уничтожить отражение — чтобы его поглотил оригинал.

Я закивал, ибо уже слышал о подобном. Насколько мне известно, 80 % тех, кто участвовал в прошлых зеркальных, войнах уничтожили своих двойников. Многие погибли, пытаясь.

Хугин каркнул и сцепился с кем-то в воздухе. Высота была небольшая, но противник моего пета отличался прозрачностью и незаметностью, как и все в Зеркальном лабиринте. Вот только ворону хватило несколько взмахов когтями и удара клювом, чтобы существо от него отцепилось и рухнуло чуть дальше по ходу… на стену.

Я ускорил шаг и вскоре обнаружил полупрозрачное желеподобное овальное тело с множеством щупалец… Медуза? Ладно… Похоже мои представления о том, что медузы живут только в воде пора пересматривать. В Зеркальном лабиринте медузы летают!

— Как вы справились с отражениями? Нашли их слабость?

— Мы устроили им геноцид! После очередной петли мы установили на всё ядерное оружие возможность удалённого управления. Данное изменение отразилось в Зазеркалье и мы использовали оружие, уничтожив всё и вся. А когда Зазеркалье обновилось, а отражения восстанавливались — мы ещё раз их уничтожили. И ещё. И ещё…

— И так до тех пор, пока они не сдались? — Глагол лишь коротко кивнул.

А я взглянул на напарника новым взглядом. И не знаю, чего в нём было больше: трепета и страха или уважения? Жёсткие до безумия меры… Которые возымели эффект. Жаль только, что после стольких петель подобного козыря больше нет!

И тут мы вышли в грот идеальной шарообразной формы. Огромный ледяной простор, дальняя оконечность которого терялась в дымке. Вот только стоило сделать шаг, как пол под ногой дрогнул и распался на несколько прямоугольных льдин-зеркал размером не больше экрана смартфона, в которых отражались лица людей. А под льдинами оказалась тёмная холодная вода без дна…

— Аналогично, — под рукой Глагола на льдины растрескалась стена и тёмная гладь пошла волной. Сердце лабиринта… Это будет долго.

Глава 2

Или как выходит за грань разумного? (Часть 3)

Больничная палата. Холод и отстранённость белизны. Невозмутимая стерильность стен. Тусклый свет и прикрытые поломанными жалюзи окна. А на кровати двое: мать с младенцем на руках. Мать молодая, едва за двадцать, но на лице уже мешки под глазами, одежда бесформенная и волосы, собранные в пучок. А главное, лихорадочный взгляд на малыша, которого женщина баюкает в руках, и тихий напев:

Мирно спи дитя моё,

В дом чума не проползёт,

Вновь прогнали всех драконов

Критики планеты…

Малыш даже не хнычит, лишь пускает пузыри. Лицо в красных пятнах от температуры и… черты его чуть плывут. С начала мне показалось, что это искажает зеркало, но затем до меня с ужасом дошло: искажение — эффект от отравленной Веры. Ребёнок так мал и слаб, а его вера в себя так ничтожна, что даже пара единиц Истинной Веры при заражении искажают тело малыша.

Тихо спи моё дитя

Нас герои защитят,

Если вдруг проснутся снова

Новые драконы.

Ребёнок открывает глазки и улыбается. Мать улыбается в ответ, одновременно вымученно и искренне. А затем маленькие веки опускаются и пузыри больше не надуваются… Глаза матери в испуге расширяется и она кричит: «Врача!» настолько громко и пронзительно, что зеркало, в которое я смотрю, лопается. Фигура матери с ребёнком рассыпается ломаными фрагментами, которые не собрать, и связь обрывается.