Тамо далеко (1941) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 47

Снилось заседание исполкома Федерации с докладами региональных отделений и последующим разбором косяков. Собственно о стрельбе речь зашла минут на пятнадцать, когда внесли уточнения в календарь соревнований, а дальше поехала отчетность, взаимодействие с Минспорта, решения дисциплинарного комитета, обновление тренерского совета и другие незнаменитые дела, из которых и состоит работа функционера.

Какой там спорт, когда на Федерацию свалились очередные требования Росгвардии и теперь все пытались понять, как их вообще можно выполнить. И как в новых условиях поведут себя спонсоры. И почему неправильно оформлены документы у трех отделений, которым в силу этого грозит отзыв лицензий. Форма, патроны, стенды… И внезапно — трехчасовое обсуждение, что подарить на свадьбу двум сотрудникам, мальчику и девочке.

Наконец, возвращение домой, в квартиру, с одним только желанием лечь и выбросить всю эту муть из головы. Что врубать комп не стоит, я помнил с прошлого раза и вяло перебрал список сериалов, но телевизор включить тоже не рискнул, так что наудачу потянулся к полке с классикой. Какую книгу успел раскрыть, я так и не понял, потому что тут же получил удар по затылку.

Бортом грузовика, скакнувшего на рельсах при въезде в Пожегу.

Аж челюстью клацнул и ухватился за что попало, чтоб не выкинуло нахрен. Чем попало оказался Бранко, его тоже встряхнуло, но как истинный воин он вцепился в пулемет. Остальные отделались легким испугом, поймали упущенные шмотки и оружие, да пересели поудобнее и приняли вид геройский, дабы впечатлить столицу равногорцев.

Ну и не дать захватить себя врасплох — несмотря на вроде бы соглашение, между партизанами и четниками случались стычки. Вот мы и таращились внимательно на мужиков с орлами и королевскими кокардами на шайкачах и шубарах, а они провожали нас взглядами из-под нахмуренных бровей. Союз не союз, война не война, а такой взаимный вооруженный нейтралитет.

Водилы, как было приказано, довезли в самый центр города, к зданию општины, где разместился штаб Дражи Михайловича. Не то, чтобы мы прямо горели желанием повидать командующего «Югославскими войсками на родине», но майор Джурич передал с нами отчет о событиях в Кралево.

Вход в двухэтажный беленый дом украшали два флага — сине-бело-красный Королевства Югославии и пиратский с черепом и костями. Ну, мне так показалось с перепугу, но ветерок развернул полотнище и я прочитал над Адамовой головой «За короля и отчизну», а под ней — «Свобода или смерть». Patria, так сказать, o muerte.

А под флагами два витязя в бородищах до пупа, в ремнях-подсумках вход стерегут и смотрят так, что никакие винтовки им не нужны, одним взглядом убить могут. Внутрь никого не пускают, даже когда я перед ними отчетом помахал, только вызвали дежурного, а уже он — названного Джуричем офицера, тоже майора.

Ребят оставили снаружи, а меня повлекли внутрь, расспросить и выдать расписку, что пакет доставлен. Только майор тут же подскочил к окну, даже дверь не закрыл, и прилип там, чуть язык не высунул. Ну я тоже через плечо ему глянул — а там по улице цок-цок-цок на каблучках Верица, вот ее майор туманным взглядом и провожал.

— Какая фемина… — мечтательно проговорил он, когда господжице Проданович скрылась за углом.

Нет, фемина хорошая, спору нет, но не настолько, чтобы совсем голову терять. Минут на пятнадцать-двадцать можно и даже нужно, а потом кровь перераспределяется и мозг снова обретает способность критического мышления.

Примерно это я и высказал майору.

— Да что ты понимаешь, мал еще, — обиженно возразил офицер. — За гимназистками ухлестывай!

— И ничего не мал! — вдруг раздухарился я. — Чего вы все из-за нее убиваетесь? Думаете, она по другому устроена? Ничего особенного, уж поверьте мне!

И запоздало сообразил, что вышло больно двусмысленно, хотя я совсем не собирался хвастаться своими победами. Всего-то хотел сказать, что да, красивая, да, с харизмой, но это на фоне преобладания «крестьянского» типа. Вот взять фотографии женщин годов так с двадцатых и сравнить с нынешними, что в Сербии, что в России — небо и земля. Здешние мужики от девиц моего времени в Уфе, Новосибе или того паче в Самаре вообще бы с ума сошли.

У майора от моей эскапады взгляд переменился, посматривал на меня искоса, странновато, но спорить не стал. Вместо этого спросил, когда нас последний раз кормили и крикнул в приоткрытую дверь позвать начальника тыла.

Неплохо у них тут служба налажена, по-армейски, надо бы нашим насоветовать. Хотя они, наверное, и без меня догадались.

В качестве генерального интенданта явился Слободанчик с непременным портфелем и получил указание обеспечить нам обед. Я-то при его появлении всего лишь глаза вытаращил, а вот капитан, едва завидел меня, покраснел, стоячий воротничок мундира оттянул, головой туда-сюда покрутил, будто воздуху не хватает.

А я лихорадочно соображал — слышал он мои последние слова или нет? Или, того хуже, вдруг наша с Верицей постельная акробатика всплыла? Охранники штаба в Ужице меня точно видели, когда я из номера выходил, другие тоже могли два и два сложить… Люди все знают — это ошибка думать, что они слепые.

Слобо придушенным голосом пригласил всех нас за собой, а затем распорядился насчет кормежки таким тоном, что Бранко начал подозревать неладное, и от еды поначалу отказался. Но капитан вскоре нас покинул и Бранко пошел есть с условием, что у машин останутся по двое часовых, а пожрать мы им принесем:

— Валить надо отсюда, и побыстрее.

— Пообедаем и свалим.

— Как бы дряни какой в еду не сыпанули… — хмурил густые брови пулеметчик.

— Ну, это ты преувеличиваешь. Можно подумать, у них всегда отрава под рукой и только нас дожидалась.

Но Бранко каждую ложку осматривал и обнюхивал, а потом еще полчаса ходил и спрашивал бойцов, как они себя чувствуют. Направили нас южной дорогой, через Горяни, что только усилило подозрительность:

— Через Тврдичи же короче!

— Там вчера немцы на дорогу бомбу сбросили, грузовик не пройдет.

Партизаны набились в оба кузов, устроились поудобнее и почти сразу задремали, несмотря на тычки Бранко. Он выставил пулемет над кабиной и стремался до самого выезда из Пожеги.

Дорога от пригородных сел и полей все больше забирала в сторону невысоких гор, а когда слева вместе со струями Джетины блеснули рельсы, я вспомнил, как полгода тому назад ехал как раз по этой железке в Сараево и что тогда еще обратил внимание на тоннельчик за Расной — уж больно удобное место для диверсий.

Гранаты на нас посыпались с правого склона, штуки три или четыре.

Первую, немецкую колотушку, со страшными матюками выбросил за обочину Бранко. Вторая закатилась прямо под колесо грузовика и оторвала его нахрен. Третья, по счастью, перелетела дорогу и бухнула уже на склоне к реке и железке, а Глиша уже фигачил из пулемета, срезая ветки и тоненькие деревца орешника. Через секунду к нему присоединился Бранко и молнией сиганувший из кузова Марко.

Я перевалился за борт с опозданием, пуля чиркнула по заднице… поделом, нечего было над Лукой смеяться! Ладно, зато резкая, как ожог, боль, вышибла страх и панику первой секунды, попер адреналин, справа и слева стукали выстрелы, взорвалась еще граната, но если так и сидеть за машинами, нас сверху и перещелкают. Мои бойцы отстреливались, а я молился, чтобы у засады не было пулеметов за речкой — а то прижмут с двух сторон и привет горячий, но на том склоне тишина и никаких движений. Бежать некуда, кроме машин никаких укрытий, да и сколько за ними высидеть можно? У нас уже трое убитых и несколько человек ранено. Остается атаковать вверх:

— Пулеметчики! Не давайте им головы поднять!

— А как же! — радостно проорал Бранко.

Прополз под накренившимся грузовиком на невидимую сверху обочину, дождался остальных, скомандовал перезарядку и после нее заорал:

— За мной, в атаку!

Ух, как страшно карабкаться на гору, ожидая прицельной пули сверху или шальной снизу… И гранату не кинуть — к тебе же и скатится. Да еще задница горела, и голенью приложился неудачно на камень. И сбитые пулями труха пополам с пожухлыми листьями за шиворот сыпалась. И вообще жизнь как-то не удалась.