Тайна Обители Спасения - Феваль Поль Анри - Страница 26

Тем не менее полковник с веселым видом занял место за столом напротив своей старой приятельницы и объявил, что ночью он намерен учинить небольшой дебош.

– Что вам сказал господин д'Аркс? – спросила маркиза, подавая ему тоненький, как листок бумаги, кусочек цыплячьего мяса.

– Ничего, – ответил полковник, – бедный мальчик совсем лишился дара речи и выглядел так, словно только что упал с четвертого этажа.

– Но кое о чем вы все-таки догадались? – не уставала в расспросах маркиза.

– Еще бы, дорогая маркиза. Он окинул меня ошалелым взглядом и бросился наутек, словно его преследовал сам дьявол, – снисходительно улыбаясь, ответил полковник Боццо.

– И что же по-вашему это значит? – не унималась маркиза.

– Полный успех, – заверил полковник. – Я знаю людей такого склада: от счастья они дичают и даже впадают в меланхолию.

Он разразился негромким смехом и через плечо протянул свой бокал слуге со словами:

– Наливай, Жермен! Я так развеселился, что рискну выпить с пол-пальца неразбавленного вина.

– Зато мне вовсе не весело, – недовольно заметила маркиза. – Меня начинают утомлять все эти шарады. Я очень недовольна своей племянницей.

– Спасибо, Жермен, – поблагодарил полковник. Поднося бокал к губам, он добавил:

– Странная девочка!

И сделал глоток.

– Вы так произносите эту фразу, будто этим все сказано, – заметила маркиза.

– Этим сказано многое, дорогая. Вы знаете, чем она занята сейчас?

– Надеюсь, она уже спит.

– Вовсе нет. Она пишет письмо, – заявил полковник Боццо со странной улыбкой, искривившей его тонкие губы.

От удивления маркиза чуть не подавилась кусочком телятины, ибо следует признать, что эта милая дама не теряла аппетита даже в тех случаях, когда у нее сдавали нервы.

– Кому она может писать письмо? – не скрывая злости, спросила маркиза.

– Не знаю, – безмятежно ответил полковник. – Мне не удалось прочитать ни строчки сквозь замочную скважину.

– Как?! Вы подглядывали в замочную скважину? Свое изумление маркиза высказала тоном, не лишенным некоторого порицания.

Полковник, потерев руки, ответил:

– Вы представить себе не можете, как меня интересует это дитя. Признаюсь, я, как и вы, сгорал от любопытства и поднялся наверх, когда танцы еще не кончились. Дверь была заперта изнутри, я припал к замочной скважине по праву деда... нет, скорее прадеда, ведь эта девочка годится мне в правнучки. Поверьте, дорогая, взгляд прадеда не менее заботлив, чем материнский.

– Вы очень добры, потому вам и удаются все ваши затеи! – восхитилась маркиза.

– Причина в другом: у меня нет нервов, – с хитрой усмешкой ответил старик. – Вы спрашиваете: кому она может писать? Подумайте сами: разве мы в состоянии отменить ее прошлую жизнь? Шестнадцать лет из восемнадцати! Восемьсот процентов, как сказал бы наш финансист барон де ля Перьер. У милой девочки наверняка есть свои маленькие секреты...

Полковник прервался и отодвинул от себя тарелку.

– Вот это да! – воскликнул он. – Поужинал я нынче не хуже заправского охотника!.. Сейчас я произведу еще одну вылазку и, может быть, принесу кое-какие новости.

– Вы хотите оставить меня одну! – вскричала маркиза, слегка вздрогнув.

– Вы боитесь? – рассмеялся в ответ полковник. Опершись обеими руками о подлокотники кресла, он стал осторожно приподыматься.

– Бог мой! – простонала маркиза. – Давно не проводила я такого тревожного вечера. Да еще эти бандитские истории... Вы слышали, что рассказывал господин Шампион? Черные Мантии с чрезвычайной ловкостью проникают в особняки!

Поднявшийся на ноги полковник, подозвав Жермена, сказал:

– Вооружись пикой и оберегай госпожу маркизу, а я пройдусь дозором по дому, вдруг и вправду где-нибудь затаился коварный враг.

Лакей взирал на него с разинутым от изумления ртом, а маркиза д'Орнан обиженно проговорила:

– Я и не подозревала, мой друг, что вы умеете отпускать шутки столь дурного тона.

Обогнув стол, полковник поцеловал ей руку и, еще более развеселившись, промолвил:

– Надо полагать, это последствия моей невоздержанности за ужином, – я попросту выпил лишнего... Оставайся здесь, Жермен, я сейчас вернусь.

Он пересек столовую шагом медленным и тяжелым, но лишь только оказался на лестнице, взбежал наверх с ловкостью старого кота и бесшумно заскользил по паркету третьего этажа.

Дверь покоев мадемуазель де Вилланове была первой по коридору; полковник приблизился к ней, не издав ни единого скрипа, и приложил глаз к замочной скважине.

«Длинное же она пишет письмо! – подумал он. – Пиши, пиши, моя прелестница, я слежу за тобой с родительской бдительностью и имею на это свои причины».

Он отошел от двери, спустился на три ступеньки по лестнице, затем вновь поднялся по ним уже без всяких мер предосторожности и направился к комнате Валентины, звонко отпечатывая каждый шаг.

– Ты уже спишь, моя милая девочка? – через дверь спросил он.

– Нет.

– Не хочешь выйти к столу?

– Я не голодна.

– Тогда открой мне, малышка, я слишком стар для того, чтобы девочка твоего возраста заставляла меня простаивать в коридоре.

Прошло секунды две или три, прежде чем дверь отворилась.

– Мне хотелось побыть одной, – произнесла Валентина довольно неприветливым тоном, – что вы от меня хотите?

– Не очень гостеприимная встреча, – промолвил полковник, целуя ее в лоб, а про себя в который раз подумал: «Странная девочка!»

Он вошел, прикрыв за собой дверь.

Его взгляд тотчас же устремился к изящному бюро, за которым только что писала Валентина. Но крышка его была опущена, а стул, на котором она сидела, аккуратно придвинут к стене.

– И чем же ты занималась в одиночестве? – отечески ласковым тоном поинтересовался полковник.

– Думала, – тихо произнесла девушка.

– О ком? Надо полагать, о нашем неотразимом Реми д'Арксе?

– Да, – призналась Валентина.

– Только о нем – и ни о ком другом? – словно о чем-то догадываясь, протянул старик.

Девушка хранила молчание. Старец без приглашения уселся со словами:

– От столовой досюда целых двадцать две ступеньки, представляешь, как я устал?

Тонкие брови Валентины нахмурились.

– Что вы от меня хотите? – повторила она свой вопрос.

– Ты готова отгородиться стеной от того, что тебе не по нраву. И как ни странно, таких вот именно строптивиц окружающие обожают. Малышка, ты зря бунтуешь, в этом доме никто не посмеет тебя ослушаться, ты королева здесь, все мы готовы исполнить любую твою фантазию. Ты отказала бедному Реми?

– Он вам сказал об этом? – удивилась Валентина.

– Нет, об этом я догадался сам, как и о многом другом... – не сдавался полковник. – Впрочем, мне не удалось догадаться, почему ты отказала человеку, которого любишь, – неожиданно заявил он.

Девушка упорно молчала.

Полковник взял ее за руку, усадил напротив себя и продолжал тоном, в котором точно были отмерены дозы суровости и глубокой нежности:

– Успокойся, моя милая девочка, я зашел сюда ненадолго, а поскольку ты не желаешь мне отвечать, наша беседа будет совсем короткой. Сердца юных девушек переменчивы, допроси как следует свое и внимательно выслушай его ответ. Госпожа маркиза любит тебя, как родная мать, обо мне и говорить нечего. Если молодой человек, которому ты только что писала... не дрожи, девочка, я узнал об этом без всякого колдовства... если молодой человек, для которого ты хранишь свое сердечко, достоин тебя, можешь рассчитывать на мою помощь. Слышишь? Меня интересует только твое счастье.

Он стиснул руку Валентины, которая оставалась холодной, и прижал ее к своему сердцу.

– Вот чего я хотел от тебя, – продолжал он, целуя ее, – я хотел тебе только сказать, чтобы ты ничего не боялась, что твое желание – закон, и я постараюсь, чтобы маркиза нашла подходящим, замечательным и блестящим любой выбор, какой ты сделаешь. А теперь, мадемуазель де Вилланове, – заключил он, подымаясь со стула, – мне остается пожелать вам спокойной ночи и принести извинения за беспокойство.