Сумерки эльфов - Фетжен Жан-Луи - Страница 41

– Ваше величество, мы в первую очередь хотим избежать конфликтов, – вкрадчиво заговорил Горлуа. – И мы опасаемся, как бы ваше присутствие на Великом Совете не вызвало враждебности со стороны гномов.

Он на мгновение замолчал, словно подыскивая слова.

– Вот почему я бы посоветовал вам уехать…

– Что?!

Рассуль, с расширенными глазами и побелевшими губами, смотрел на него, задыхаясь от ярости.

– Бежать от гномов?!

– Вы же помните, как вёл себя Болдуин в прошлый раз… Похоже, он уже готов развязать войну.

– Пусть попробует! – гневно воскликнул Рассуль. – Гнусный пожиратель камней! Проклятый недомерок! На сей раз мы этого так не оставим! Прошли те времена, когда эльфы прозябали на болотах, страшась гномовских набегов!

– Ваше величество, я заклинаю вас – предоставьте Совету решить…

– Нет! Довольно! Вся эта история пахнет заговором. Гномы, как всегда, вынашивают тайные планы и, как всегда, готовы перебить друг друга в своих проклятых горах. Хватит! Мы не позволим им использовать нас в своих интригах!

– Но, ваше величество, серые эльфы никогда не смогут противостоять Священному гневу гномов! Вы потерпите поражение!

– Ах, ты так думаешь?

Рассуль схватил старого сенешаля за воротник плаща с такой силой, что Горлуа на миг почувствовал, как его ноги отрываются от земли.

– Это мы ещё посмотрим, – прошипел эльф, устремив на Горлуа помутневший безумный взгляд.

Стражники из свиты Горлуа уже схватились за мечи, готовые броситься вперёд, но тут Рассуль оттолкнул его, крикнул что-то своему спутнику на их невозможном языке, и они оба быстро помчались прочь, словно дикие кони.

Начальник стражи поспешил к сенешалю, стоявшему на коленях в снегу. Он уже протянул руку, чтобы помочь тому встать, как вдруг застыл в изумлении.

Согнувшись пополам, судорожно вздрагивая, Горлуа смеялся.

Когда Цимми пришёл в себя, в воздухе носились искры и висел удушливый запах гари. Наполовину засыпанный взметнувшимися вверх сухими комьями земли, гном с трудом смог подняться. Он начал откашливаться и отплёвываться, потом, сдвинув назад зелёный капюшон, пригладил короткие каштановые волосы и кое-как отряхнул непослушными руками одежду и кольчугу. Потом пошарил в одном из кожаных мешочков, висевших на поясе, и отчаянно простонал, вынув оттуда сломанную трубку из белой глины. Он бросил её на землю, оставив только огниво, и сделал несколько неуверенных шагов, подняв облако пыли. Ноги все ещё ныли от ударов, полученных в Каб-Баге, а применение чар истощило его последние силы, выкачав из измученного тела остатки жизненной энергии.

Подойдя к большому камню, в нескольких туазах от потоков застывшей лавы, он сел, глубоко вздыхая и глядя на дело своих рук.

Поляна, на которой они ночевали, выглядела неузнаваемой. Плакучая ива была наполовину выворочена – корни торчали наружу, и земля, словно взрезанная лемехом гигантского плуга, вперемешку с травой и обломками камней, полностью засыпала королеву Ллиэн. Увидев это, Цимми вздрогнул и на подкашивающихся ногах поспешил к ней, но от его шагов в воздух снова поднялись клубы пыли, мешая что-либо разглядеть. Сердце гнома сжалось при мысли о том, что все его спутники – люди, гномы и эльфы – могли оказаться убитыми, что он остался один, без еды и оружия, и у него не хватит сил на повторное использование магии в ближайшие несколько часов, а то и дней, и он не может ориентироваться в этом огромном краю болот.

Потом он заметил матовый отблеск стали. Утёр, стоя на коленях, разгребал землю нагрудником своих лат, словно лопатой. Его лицо было черным от пыли, со светлыми дорожками от катившихся струек пота. Рядом с ним стоял Фрейр и, с шумом выдыхая воздух, тоже энергично отбрасывал комья земли, оставляя позади себя растущие насыпи. Его щека была в крови, светлые волосы потемнели от грязи, одежда из звериных шкур была изодрана, и варвар походил на сказочного великана или тролля. Цимми остановился на некотором расстоянии от них, не отваживаясь приблизиться. Но тут Фрейр его заметил.

– Цимми! – проревел он. – Глупый гном! Это ты сделал?

Утёр поднял голову и, увидев Цимми, одним прыжком вскочил на ноги и схватил его за воротник.

– Это твоя работа? – в свою очередь спросил он.

Цимми, полузадушенный, что-то прохрипел, но

Утёр даже не стал его слушать.

– Убирайся отсюда! – резко сказал он.

Он швырнул гнома на землю, и Цимми, глубоко уязвлённый, тут же вскочил, охваченный яростью. Его лицо потемнело, кулаки сжались.

– Я ничего не делал! – закричал он. – Что ты себе вообразил? Что я могу разрушать и создавать по своему желанию? Так вот, я этого не могу!

Утёр снова схватил его за воротник и бросил на землю рядом с собой.

– Тогда копай!

Не говоря больше ни слова, все трое принялись яростно разгребать хаос земли и камней, изливая весь свой гнев в этой молчаливой упорной работе.

– Смотрите! – вдруг воскликнул Фрейр. Цимми слишком резко поднялся, и перед глазами у него заплясали светящиеся точки. Он пошатнулся и заморгал, чувствуя сильное головокружение. Но всё же сумел различить то, на что указывал варвар. Это была рука. Тонкая женская рука с голубоватой кожей. Её пальцы слабо пошевелились.

Цимми снова упал и прижался лбом к земле, переводя дыхание и дожидаясь, пока головокружение пройдёт. Ллиэн жива!.. Он закрыл глаза. В висках у него стучала кровь, сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он не мог справиться с нахлынувшим на него потоком вопросов. Почему его магия оказалась в этот раз настолько сильной, что это удивило даже его самого? Ведь он тоже мог погибнуть… Отчего он до такой степени истощил свои силы? Он и в самом деле хотел убить её?.. Но тогда почему он так счастлив, что она осталась жива? А куда подевались Рогор, Мьольнир и Тилль-следопыт? Неужели они все погребены под землёй?

Медленно, словно выздоравливающий после болезни, он поднялся. Чуть наклонившись вперёд, упираясь руками в бедра, он смотрел, как Утёр и Фрейр разрывают землю теперь уже голыми руками, сбрасывая её с тела Ллиэн. Он слышал, словно сквозь туман, как рыцарь что-то говорит ей, потом увидел, как тот поднимает её на руки, будто освобождая из могильного плена, и несёт, как ребёнка, подальше от хаоса вывороченной земли и камней.

Цимми нерешительно двинулся за ними к небольшой берёзовой роще. Горло его непроизвольно сжималось. Утёр окунул в воду край своего плаща, чтобы омыть помертвевшее лицо королевы эльфов. Ллиэн, прислонённая к берёзовому стволу, в разорванной одежде, с волосами, в которых запутались комья земли, с кровоточащими порезами на лице и теле, не двигалась, но смотрела на рыцаря так пристально, что он почувствовал себя неловко.

– Я… я боялся, что вы… – прошептал он наконец.

Ллиэн, не отвечая, коснулась кончиками пальцев его губ, нежно обводя их контуры, потом провела ими по его щеке, заросшей трёхдневной щетиной, по шее… Затем её ладонь опустилась на его затылок, и она мягко привлекла его голову к себе, пока их губы не соприкоснулись. Утёр не осмеливался посмотреть на неё. Дыхание у него перехватило, всякое ощущение времени исчезло. Ллиэн слегка провела кончиком языка по его губам, улыбнувшись при виде его удивления (люди обычно не целуются так), а потом забылась в долгом, бесконечно длящемся поцелуе, от которого они оба очнулись, словно от волшебного сна, восхищённо, смущённо и недоверчиво глядя друг на друга.

Даже Фрейр, стоявший в нескольких метрах от них, не решался ничего сказать из страха разрушить это волшебство, и когда они наконец отстранились друг от друга с блуждающими счастливыми улыбками, варвар слегка притопнул одной ногой о другую, покачал головой и хмыкнул от удовольствия. Потом подошёл к Цимми и хлопнул его по плечу, словно приглашая полюбоваться на такое зрелище.

– Что ты на это скажешь, а?

Цимми стоял молча, слишком взволнованный, чтобы говорить. Его глаза блестели от стоявших в них слез, в горле застрял ком (и то и другое было очень непривычно для гнома). Наконец Ллиэн увидела его и с улыбкой протянула к нему руки.