Каникулы с невидимкой - Гусев Валерий Борисович - Страница 28

– Похитило? – с возмущением вскочила Даша. – Что они врут? Что я похитила?

– Старые валенки, – хихикнул Алешка. – И битые лампочки.

– Так, – протянул папа. – Ну и попал я в компанию. Грабители, угонщики, фальшивомонетчики, диверсанты... Боже мой! – и он схватился за голову. – Я сейчас же вызываю машину и...

И тут опять зазвонил телефон. Папа опять извинился и опять скрылся в кабинете.

А мы стали утешать Дашу. Она ужасно расстроилась. Конечно, для такого безобидного и беспомощного существа с длинными ресницами, да еще невесты ученого, – ужасно обидно, когда его обвиняют в краже.

– Небось этот самый капитан, – предположил Алешка, – сам и скрал эти валенки, а на тебя свалил.

– Это вряд ли, – сказал папа, входя к нам. – Я думаю, это его солдатики проделали дырку в заборе и потихоньку продают валенки окрестным жителям. Немного приврал капитан. Ничего, разберемся. Мои ребята установили местонахождение терема. Я сейчас же вызываю машину, едем на место, а потом завернем к капитану. И сделаем ему небольшое внушение.

– Едем! – заорал, вскочив, Алешка. – На воздушном шаре! И Лорда возьмем.

– Лорда я не пущу, – сказала мама. – Хватит с него отрицательных эмоций.

– А я на шаре не полечу, – сказал папа. – Да и не поднимет он нас всех. – И он вызвал машину.

Глава XIX

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЕТ?

Доехали мы гораздо быстрее, чем долетели. Правда, тоже с приключениями.

– Пап, а ты пистолет взял? – спросил Алешка, когда мы садились в машину. – У Лаборанта, по-моему, есть. С патронами.

– Взял, – вместо папы ответил водитель и, достав откуда-то из-под сиденья, протянул папе пистолет. – У нас тоже с патронами.

Папа сунул его под мышку.

– А я стрелять научилась, – похвалилась Даша. – По лампочкам. – И тут же вспомнила: – Ой, а мне домой надо заскочить, маму предупредить.

– Мы ей с дороги позвоним, – сказал папа, оборачиваясь.

– Она не поверит. Подумает, что меня опять похитили.

– Это довод, – согласился папа, и я увидел в зеркальце, что он улыбнулся.

А вот когда мы остановились у Дашиного дома и она скрылась в подъезде, папа не улыбался, а стал очень серьезным. Потому что обратил внимание на машину за углом, в которой сидели двое серьезных молодых мужчин.

И водитель с папой обменялись непонятными фразами:

– Ведут?

– Ясно, товарищ полковник, ведут. Выследили. Возьмут – когда она из подъезда выйдет.

– Подхватим ее. На ходу. Двигатель не глуши.

Я даже встревожился немного. И начал понимать, что сотрудники контрразведки все-таки разыскали Дашу. Похитителя валенок.

– Дима, – папа повернулся ко мне. – Когда поравняемся с Дарьей, распахнешь свою дверцу и вдернешь ее в машину.

Я кивнул, хотя ничего не понял: когда и кого вдернуть – Дашу или дверцу?

И тут из подъезда вышла переодевшаяся Даша. Тотчас же из машины за углом выскочили молодые люди и быстрым шагом решительно пошли ей навстречу.

Наш водитель рванул с места, притормозил рядом с Дашей, я распахнул дверцу, схватил ее (Дашу, конечно) за рукав и «вдернул» внутрь.

Взревел двигатель – и мы вылетели на проспект. Я обернулся: молодые люди уже бежали назад, к своей машине.

– Славно сработали, – весело похвалился наш водитель. И спросил папу: – Товарищ полковник, послушаем их? Не помешает.

– Послушаем, – кивнул папа. – Не помешает.

– Ты что, Дим? – возмутилась меж тем Даша. – Рукав оторвал. Опять, что ли, меня похитили?

Но тут водитель чем-то щелкнул, что-то включил, и через треск и шорох послышались слова, которые многое сказали Дашке. И нам тоже.

– Всем участникам операции! Объект изменил внешность и ушел от наблюдения на черном «Мерседесе». Номерной знак – «три семерки». Принять меры к задержанию!

Опять влипли, подумал я, теперь свои за нами гонятся!

Но мы спокойно ехали по проспекту в сторону области, нам все время попадались посты ГАИ, патрульные машины, регулировщики. Однако никто «не принимал мер» к нашему задержанию.

– А чегой-то они, пап? – спросил Алешка. – Номер-то им сообщили.

Водитель усмехнулся:

– А у нас уже другой номер.

Вот так машины в Интерполе! Пистолеты под сиденьями, подслушки всякие, да еще и номера прямо на ходу меняются.

Я, конечно, очень уважаю папу. А сейчас зауважал еще сильнее. И даже немного позавидовал.

– Что притихла, Дарья Петровна? – повернулся папа к Даше.

– Облава какая-то! – возмутилась она.

– Было бы из-за чего! – возмутился Майский.

– Этот капитан, наверное, в нее влюбился, – ляпнул Алешка. – А она от него сбежала.

Мы и так очень тесно сидели, а тут еще Майский заерзал, заволновался.

– Ты его вызови на дуэль, – продолжал подначивать Алешка.

– Он стреляет хорошо, – испугалась Даша за жениха.

– А они старыми валенками будут драться, – сказал Алешка.

– И проломят ими друг другу головы, – подхватил я.

– Ваша мама права, – грустно покачал головой Майский. – Вы ввели меня в заблуждение. Вы – жестокие и коварные. – И повторил ту фразу, которую он недавно сказал Алешке: – С вами лучше дружить, чем ссориться.

Машина уже ровно и быстро шла за городом. Мимо лесов, деревень и полей под снегом. Потом она свернула, проехала небольшим шоссе и опять свернула. Уже на знакомую нам узкую дорогу с высокими сугробами по обочинам.

Мы все притихли и примолкли. У меня даже в сердце что-то екнуло.

Особенно когда впереди показался высокий терем за высоким забором с железными воротами.

Но сейчас у него был совсем другой вид. Какой-то заброшенный. Ворота распахнуты настежь, и одна створка скрипит и качается; а когда мы въехали во двор и вышли из машины, мне даже показалось, что в доме уже давно никто не живет.

– Вася, – сказал папа водителю, – обойди этот хлам, – он показал на грустные остатки ангара, возле которого валялась опрокинутая конура, – там, в мастерской, возьми механика и звони в местную милицию.

А мы поднялись на крыльцо и вошли в дом. В холле, у погасшего камина, сидела в кресле Баба Яга в шубе и все с той же лопатой в руках. Она постарела и стала еще страшнее. Повернула голову в нашу сторону и как-то тускло проговорила, без обычного напора:

– А вас никто не спрашивает... И все куда-то канули... И кто-то все время воет...

И правда! По всему дому разносился какой-то приглушенный, тоскливый и безнадежный вой. Я сначала не обратил на него внимания. Подумал, что ветер шумит в каминной трубе.

– Лаборант воет, – первым догадался Алешка. – Тоскует.

– Ну, веди, – сказал папа. – Куда ты его засунул?

Мы спустились в подвал, и мне даже тошно от него стало.

Отодвинули тумбочку, отперли и отворили заслонку. Вой сразу же стих.

– Эй! – папа наклонился к отверстию. – Вылезай!

– Не могу, – гулко донеслось до нас. – Застрял. Помогите, люди добрые! Поделюсь с вами! Выручайте, родные!

– Надо его вытаскивать, – решил папа. – Не ждать же, когда он похудеет.

– Веревка нужна, – сказал Майский. – Я пролезу к нему, привяжу веревку к ноге, и мы его вытянем. Только надо ли?

– Надо, – отрезал Лешка. – Мне его уже жалко.

Мы разыскали под обломками ангара прочную веревку, сделали на одном ее конце петлю, и Майский, сняв пальто, пополз к Лаборанту. А тот опять выл и жаловался.

Папа осмотрел подвал. Полюбовался на установку для производства «невидимок», на наши жалкие раскладушки. И в глазах его мелькнуло сочувствие. К его детям, наверное. Но тут он увидел на тумбочке комок нарисованных Алешкой долларов, и сочувствие в его глазах сменилось угрозой. Он открыл рот, чтобы сказать что-нибудь «воспитательное».

Но не успел. Из дыры показались ноги Майского, а потом все его остальное. И конец веревки.

Мы дружно за него ухватились.

– Раз, два, взяли! – скомандовал Майский. – Хорошо пошла! Дернули разом!

Мы дернули. И на пол брякнулся несчастный Лаборант.