Дядюшка в законе - Гусев Валерий Борисович - Страница 18

– Вторая радость – твой любимый муж звонил. Завтра приезжает к нам.

Словом, этот трудный день закончился благополучно. Мы легли спать, и все затихло. Только под потолком молча покачивался красивый летучий шарик, а под маминой тахтой грыз ее босоножки щенок по кличке Жюль...

Глава XV

БУДЕМ ЖИТЬ ВО ДВОРЦЕ!

Папа приехал так рано, что всех нас разбудил. То есть разбудил-то не он, а Жюль, который залился звонким тявканьем, когда папа тихонько постучал глупого зайца по лбу.

Мы все ему очень обрадовались, а после первых охов, ахов и вопросов папа сказал:

– Собирайтесь, жены и дети. Покидаем наше лубяное убежище. Переезжаем!

– Куда? – удивилась мама. – Нам и здесь хорошо.

– Тут неподалеку, – объяснил папа. – Один мой коллега уехал в командировку. А у него здесь шикарный дом. И он попросил нас пожить в нем это время. Так ему будет спокойнее.

Мама при последних словах с сомнением посмотрела на Алешку и спросила папу:

– Ты в этом уверен? А дом застрахован?

Потом они немного пошептались и стали собирать вещи.

На улице мы попрощались со своим глупым зайцем и пошли на стоянку, где нас ждала папина служебная машина. Водителя в ней не было – значит, папа сам за рулем. Значит, скорее всего, он уже сегодня уедет в Москву.

И вообще этот переезд показался мне странным. Путевки наши уже кончались, оставалось нам здесь пожить всего несколько дней, да и к зайцу на кошмарной улице мы уже привыкли... И только потом, когда закончилась эта история, мы узнали, что переезжать нам пришлось для нашей же безопасности.

Но тогда мы этого не знали... Мы тогда многого не знали... Например, того, что папа попросил маму присмотреться к французу. Папе-то было не до него, а месье Жюль все-таки вызывал у папы некоторые подозрения.

Дом и правда был шикарный. Полно комнат на всех этажах, а во дворе даже бассейн с водой.

Мы с Алешкой выбрали себе комнату на самом верху, с балконом, откуда все было хорошо видно: и озеро, и «Белый городок» за шахматными стенами, и даже бандитский оплот Воронцово. Это нас вполне устраивало.

А маму больше всего устроило то, что холодильник на кухне не только исправно работал, но еще и был набит всеми необходимыми продуктами.

– Заботливый у тебя коллега, – сказала мама и занялась обедом.

А мы до обеда обустраивались в своей комнате и приводили ее в порядок. Вскоре она приобрела вполне жилой вид. Всюду валялись наши вещи, мебель оставила свои привычные места и привыкала к новым, а под потолком плавал красивый шар из шапито.

– Леха, – предложил я. – Давай сначала мой план проверим.

– А как?

– Я еще сам не знаю. Главное – провести прямую линию от дуба до креста и отмерить на ней четверть этого французского лье.

– А где крест? – возразил Алешка. – И сколько будет эта четверть?

– Крест был на куполе церкви, – начал я. И догадался, глядя на шар под потолком, что нужно сделать.

Лешке я ничего объяснять не стал. Сказал только, что после обеда вернусь в городок и посижу в библиотеке.

– Посиди, – согласился Алешка. – А я в бассейне посижу. За нас двоих.

После обеда, как мы и предполагали, папа собрался в город. Я попросил его подбросить меня в пансионат. «Войну и мир» дочитать. Папа мне, конечно, не поверил, но возражать не стал.

По дороге я очень ненавязчиво спросил его про француза Жюля. Папа сказал, что он средней руки коммерсант и собирается открыть в России совместное предприятие по производству крема для лица и крема для обуви.

– А я думал, он приехал за сокровищами, которые его предок в озере утопил.

На это папа ничего не ответил, только как-то странно улыбнулся.

– Слезай, – он остановил машину у ворот. – Не балуйтесь тут без меня. И сокровища не вздумайте искать, очень не советую. – Последние слова он подчеркнул особой интонацией.

– Ты когда приедешь?

– На днях. – И папа уехал.

В библиотеке я первым делом поздоровался с Варварой Петровной, а вторым делом попросил том энциклопедии на букву «л». Полистал, нашел нужную страницу. И тут меня ждало жгучее разочарование.

Оказывается, во Франции этих лье видимо-невидимо. И все разные! Есть какое-то старинное лье, равное 4444,44 м. Есть морское – 5555,55 метра. Еще какое-то было почтовое. Это равнялось 2000 туазов, или 3898 метров. А общинное лье – 4449.

В общем, эти самые лье по своим размерам колебались от трех до шести километров. Как же мы будем отмерять нужный нам размер?

Тяжелый вздох вырвался из моей груди. И привлек внимание заботливой Варвары Петровны.

– Что за трудности, дружок?

– Да вот никак не могу с этими французскими лье разобраться.

– Чего проще! – с готовностью отозвалась она. – Вы доверяете Жюлю Верну? Как автору.

Жюлю Верну – очень, а Жюлю де Фастэну – ни капли.

– На русском языке, – продолжила Варвара Петровна, – его роман о «Наутилусе» называется как?

– «Восемьдесят тысяч километров под водой», – машинально ответил я.

– Ну вот. А на французском – «Двадцать тысяч лье...» Вот и все. Делите первое на второе и получаете правильный ответ. – Наверное, Варвара Петровна до пенсии преподавала в школе, судя по ее манерам разбираться в проблемах.

– Четыре километра, – обрадовал я ее правильным ответом. – Но это все равно приблизительно. А мне нужно точно.

Хорошо, что Варвара Петровна не задала мне очень важный вопрос: а зачем? Вместо этого она легонько шлепнула себя ладошкой по лбу и воскликнула:

– Мы чудаки! У нас же есть здесь живой француз. Уж он-то наверняка знает!

Во-первых, подумалось мне, вряд ли он знает. Уж если он своего родного классика не помнит... А во-вторых, уж у кого-кого, а у него спрашивать про размеры лье – вовсе уж стремно.

Но, видимо, придется. Осторожно и ненавязчиво. Тем более, что сегодня моя очередь плавать с ним в поисках подходящего дуба.

В назначенный час я был на причале и подготовил моторку. «Живой» француз тоже не заставил себя ждать. Его подстегивали и торопили неудачные поиски. Да при этом он делал вид, что ничего-то он не ищет, а просто любуется красотами окружающего озеро леса.

В этот раз мы направились к самому дальнему берегу, где выбегала из лесной чащи березовая роща, в которой тут и там высились могучие деревья.

Жюль взял (для отвода глаз, конечно) фотоаппарат и попросил меня высадить его на берег. Там он – мне из лодки хорошо было видно – бродил от дерева к дереву, высоко задирая ноги в густой траве и делая вид, что снимает на пленку красивые русские дубы.

Вернулся он расстроенный и раздраженный.

– Как много у вас в России деревов на душу населения, – грустно пожаловался он.

– Хватает, – согласился я. – Ведь и озеро громадное. Наверное, сорок лье будет в длину.

– Ну вот еще! – фыркнул француз и прикинул на глазок: – Четыре лье – не больше.

– Не понял, – притворился я.

– По-вашему – километров шестнадцать-семнадцать.

– Все равно не понял.

Жюль посмотрел на меня с сочувствием и пояснил:

– В каждом нашем лье ваших четыре километра и пятьсот метров! – Это он сказал с такой гордостью, будто сборная Франции по футболу победила наших спортсменов.

А мне-то на его гордость наплевать. Я быстренько считал в уме. Раз, как проговорился Жюль, сокровища лежат на дне в четверти лье от дуба, то простая арифметика гласит: четыре пятьсот делим на четыре и получаем километр и сто двадцать пять метров в придачу.

Одна задача решена. Как только установим положение креста, проводим прямую линию и плывем по ней на лодке километр с метрами в придачу. А их отмерим веревкой.

Вот только где такой длины веревку достанем? А, в шапито попросим. У них этих веревок завались.

В это время мы проплывали мимо островка, и Жюль, провожая его грустным взглядом, сказал: