Скелеты в тумане - Гусев Валерий Борисович - Страница 9

Только мы вошли в лес, как у нас прямо из-под ног с шумом поднялись белые птицы, похожие на небольших кур.

– Хвойные куропатки, – сказал папа Алешке.

– Они съедобные?

– Еще какие! – успокоил его папа.

Мы вышли на открытое место, вроде полянки, и папа с трепетным вздохом опустил рюкзак у ног. И стал ходить кругом и, воздымая руки, вскрикивать от восторга:

– Здесь стояла наша палатка! Здесь мы делали навес для продуктов. А тут был наш очаг.

Действительно, в одном месте были выложены кольцом круглые булыжники, и внутри этого кольца сохранились еще старые угли.

Потом папочка с криком умиления подобрал какой-то гнилой сучок и стал трогательно уверять нас, что это колышек от их палатки. Еще немного – и на глазах его показались бы скупые мужские слезы. Но он собрался и взял себя в руки. Распускаться было некогда. Близилась ночь. И надо было устраивать ночлег и готовить ужин.

И мы дружно взялись за дело. Папа сказал нам, чтобы мы ломали лапник для палатки, и показал, как его укладывать, чтобы получился упругий матрас. И на этот матрас мы поставили палатку, туго натянув растяжки.

И сразу же нырнули в нее и развалились на полу. Было очень удобно и мягко, и от острого запаха хвои даже слезились глаза. Как у папочки.

Но он не дал нам валяться и велел заготавливать дрова. Дров было сколько угодно. Кругом стояли сухие деревья, и мы стали обламывать с них сучья.

А у папы уже трещал костер в старом очаге, и мама жарила на своей любимой антипригарной сковородке яичницу из яичного порошка и готовила кофе с сухим молоком. Но предупредила, что утром все равно будет гречневая каша. Куда-то же ее надо девать. Лучше в нас, сказал папа, чем в таз.

– Разговорчики! – сухо предупредила мама и постучала деревянной ложкой по краю сковороды.

И вот мы все сделали и сели ужинать. У нас был еще батон хлеба и немного сливочного масла. Мы сделали себе по бутерброду, и ужин получился на славу.

За всеми делами мы не заметили, как стемнело, и нас окружила тихая ночь. Только иногда плескалось внизу неугомонное море и шумела над головой какая-нибудь птица.

– Утка, – восторженно шептал папа или с таким же восторгом говорил: – А это кто – не знаю.

А Алешка при этом прикрывал ладонью на всякий случай кружку с чаем.

Потом мы с папой сходили к морю проверить лодку. Все было в порядке. Начался отлив, вода стала отступать от берега. Лодка натянула швартов и улеглась отдыхать на песок, будто тоже устала от трудного плавания.

Мы пошли к костру и остановились на краю поляны.

– Смотри, как красиво, – шепнул мне папа.

Я понял, что он хотел сказать: черный ночной лес и огонь в ночи, и пламя костра озаряет ветки ближайших деревьев и маму с Лешкой, таких маленьких в бескрайнем лесу на берегу бескрайнего моря, и маленькая темная палатка – такая уютная и желанная – как родной отчий дом. И все вокруг почему-то кажется родным и близким, будто не только папа, а все мы вернулись туда, где когда-то были очень счастливы...

Мы подсели к костру, и папа стал набивать патронташ патронами. Снарядил магазин и вставил его в ружье. А еще три патрона положил в карман куртки. Потом повесил ружье рядом на сучок, и мы сидели просто так у костра и смотрели в огонь, и ворошили рубиновые угли, и подкладывали дрова. И папа закурил свою любимую походную трубку. И мама ничего ему на это не сказала...

А я старался не думать о том, почему папа так заботливо подготовил ружье.

Потом Алешка стал клевать носом, и мы пошли устраиваться в палатку. Папа и мама легли по краям, и папа положил рядом с собой ружье. Потом задернул у входа сетчатый полог от комаров и загасил свечку.

Чирикнула спросонок какая-то птичка, прошумел по веткам ветерок.

– Спокойной ночи, – сонно сказал Алешка. И добавил: – Да, а квартиру-то мы заперли? – и уснул.

Глава IX

Тревожная ночь

Ледяная тишина вползла в палатку. Я лежал с открытыми глазами и вспоминал, как мы, совершенно сонные, «непроспатые», выносили вещи к подъезду, как грузились в такси, как пахло от неубранной помойки, как было холодно ранним утром, когда даже птицы еще спали в теплых гнездышках и на карнизах... Но никак не мог вспомнить, как мы запирали квартиру...

Среди ночи я понял, что родители тоже не спят. Думают, вспоминают. Один Алешка спал. Устроил нам развлечение и беззастенчиво дрыхнет! А мы страдаем...

Папа виновато сказал:

– Ключи-то у меня, в бумажнике. А вот как я запирал квартиру, совершенно не помню.

– Ну да, – холодно сказала мама. – Полнолуние не учел.

И они замолчали. И уже под утро папа решительно сказал:

– Ерунда это все. Такие вещи делаются машинально. Ведь не помнишь же ты, как выключила утюг...

Мама вскочила и стала собираться. Утешил папочка!

Он схватил ее за руку:

– Не имеет никакого смысла. Особенно, если ты действительно не выключила утюг. Здесь у нас по крайней мере есть хоть крыша над головой...

Мама вздохнула и легла.

И настало раннее утро. И папа, вздохнув, сказал, что пора идти за добычей, на рыбалку, и стал будить Алешку. Тот долго отбрыкивался, но, когда мама напугала его гречневой кашей, первым вылетел из палатки.

На улице было очень свежо. И очень сыро от обильной росы. Она даже висела на растяжках палатки голубыми каплями, в которых искрилось солнце.

Не замечая этой красоты, папа стоял у кострища и задумчиво скреб затылок:

– Кто же все-таки закрывал квартиру?

– Мама, – сказал Алешка, натягивая на ногу резиновый сапог. – Я вспомнил.

– Точно? – еще не смея радоваться, спросил папа.

– Точно-преточно, – подтвердил Алешка. – Я стоял рядом, когда она запирала дверь. Она еще попросила подержать ее сумку. А потом отдала ключи тебе...

Мама молниеносно выхватила из папиных брюк ремень. Но Лешка еще быстрее, прямо в одном сапоге, отскочил за дерево и выглядывал оттуда, как нашкодившая нахальная обезьянка.

– А утюг? – с надеждой спросил папа, придерживая штаны. – Не помнишь про утюг?

– Помню, – Алешка выглянул с другой стороны ствола, следя за мамой внимательным взглядом. – Мы в тот день его вообще не включали. Мама сказала: отглаживаться будем, когда вернемся.

Мама села на поваленное дерево и захохотала сквозь слезы, утирая их папиным ремнем.

Алешка без опаски вышел из-за дерева.

– Ну, все? – сказал он, натягивая второй сапог. – Пошли за рыбой?

Мама достала зеркальце и стала искать новые седые волосы в своей прическе и красить глаза, а мы взяли снасти и пошли на море.

Так началась на берегу Белого моря наша жизнь, полная борьбы и тревог. Потому что нам каждый день приходилось бороться за существование и потому что ни один день не обходился без приключений. И без того, чтобы мама не начинала пересчитывать седые волосы и собирать вещи, чтобы немедленно ехать домой.

Я уже не говорю о комарах, волках и бандитах. Впрочем, об этом речь впереди. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается...

В тот день мы наловили полную лодку камбалы. Такая большая, плоская, скособоченная рыба. Когда мы, гордые и довольные, вывалили ее у костра, мама посмотрела на рыбу, на сковородку и сказала:

– В следующий раз такую крупную не берите. Ловите по размерам сковороды. Ясно?

Куда уж яснее. Будто мы рыбу в магазине берем...