Невеста рыцаря - Фетцер Эми - Страница 15

Но ведь Пендрагон тем и был славен, что никогда не сдавался. А причина его страданий была тут, рядом. Рядом с Гейлероном, неустанно забавлявшим ее разговорами, веселившим забавными историями. Гейлерон понимал, что перегибает палку, но видеть, как его друг выходит из себя из-за женщины, было слишком забавно, чтобы отказать себе в удовольствии. Особенно если знаешь, что даже месяцы непрерывных пыток не смогли сломить дух Коннала.

Гейлерон взглянул на друга и, пожав плечами, вернулся к беседе с леди Шинид.

— Коннал, — шепнул Брейнор, — плохо уже то, что Наджар нагнал страху на этих людей. Если ты не прекратишь смотреть на нее волком, граф может счесть себя оскорбленным.

Коннал постарался придать своему лицу безразличное выражение. Если бы он только мог слышать, о чем они говорят. Что за слова шепчет Гейлерон ей на ухо. Коннал видел, как она заправила прядь за ухо. Как менялось ее лицо: от вежливо-выжидательного к ленивой, ласковой улыбке. И все это предназначалось Гейлерону! Потом она кокетливо рассмеялась. Сама раскованность и любезность. Как будто и не было у них этого тяжелого разговора в комнате под лестницей. Как будто она не измывалась над ним, не называла его изменником и предателем. Как будто не просила его уехать как можно скорее. Она растоптала его гордость, и сейчас Конналу требовалось гигантское усилие воли, чтобы не дать гневу выплеснуться через край.

Брейнор деликатно кашлянул — еще раз напомнил Конналу о том, что тот нарушает приличия. Коннал искал, на чем бы отвлечься. Срочно. Он отошел к очагу и оттуда стал наблюдать за тем, как веселятся его люди. Вместе с людьми Шинид. Сотни свечей горели в замке, стены были увешаны гобеленами, потолок был задрапирован яркими тканями. У огромного камина на соломе двое мальчишек сражались в шахматы. Дети помладше окружили их, наблюдая за игрой. В нескольких дюймах от Коннала на каминной полке растянулся черный кот, лениво помахивая хвостом и щуря зеленые глазищи. Кот повернул голову и смерил Коннала предупредительным взглядом. Коннал покачал головой.

Круа, замок, в котором проходил пир, казался драгоценным камнем, обрамленным туманами. Западные стены его были обращены к морю, и, расположенный на холме, он был неприступной крепостью. Замок был окружен высокой стеной, и с парапета открывался вид на сотни миль вокруг. Стены в три яруса высотой были возведены прямо на скальном фундаменте в незапамятные времена. Каменщики Шинид, реконструируя старые стены, старались придать им тот же вид, какой они имели изначально. Коридоры и лестницы вели вверх и вниз из главного зала. Четыре башни по углам символизировали четыре стихии. Камин располагался на южной стороне зала и знаменовал собой стихию огня, северный угол соответствовал стихии земли, западный — воде, а восточный был обращен к пустошам, где гулял вольный ветер. Ветер был его стихией.

Этот замок был построен волшебниками на волшебной земле и заключал в себе волшебную силу.

— Пендрагон?

Коннал оглянулся и встретился с ней взглядом. Он ненавидел ее за эту дурацкую улыбку.

— Гейлерон сказал мне, что ты был ранен.

— И не один раз, — подтвердил Гейлерон, и Коннал бросил на него мрачный взгляд.

— Верно.

— Где и когда?

Коннал нахмурился. Ему казалось, что она спрашивает не из праздного любопытства.

— Я был на войне. — Он пожал плечами. — Ранения там неизбежны.

— Но куда тебя ранили? — Она скользнула по нему взглядом, и он почувствовал, как к телу прилила кровь.

— В ногу, — буркнул он и увидел, что она разочарована. — Ты бы предпочла, чтобы я был ранен в сердце?

— Только ты мог сказать подобную глупость. — Шинид поджала губы. — Мне просто было любопытно.

Коннал осмелился ей не поверить.

— Вскоре, детка, я покажу тебе все мои шрамы, — нежно произнес он.

Шинид вспыхнула от смущения.

— Я бы предпочла, чтобы ты этого не делал. Того, что я вижу, и так хватает.

Коннал усмехнулся.

— Миледи, — поспешил вступить в разговор Брейнор, — вы не боитесь, что на вас могут напасть? Гленн-Тейз далеко отсюда, а армии у вас как будто нет.

— Вы ошибаетесь, милорд. Мое войско, хотя и не настолько сильное, как у Пендрагона, все же достаточно многочисленно и хорошо вооружено, чтобы постоять за нас.

— И кто им командует? Вы?

Шинид покачала головой, снисходительно улыбаясь.

— Вот командующий моей армией. Позвольте представить: Монро. — Шинид кивнула на темноволосого мужчину справа от себя. — Он не новичок в ратном деле, Пендрагон, и, я думаю, вы найдете общий язык.

Монро вежливо поклонился, улыбаясь, и произнес:

— Сейчас я совмещаю две должности: командующего армией и личного телохранителя миледи. Что, согласитесь, непросто.

— Я знаю, что тебе нелегко, Монро, — сочувственно сказала Шинид, коснувшись руки своего телохранителя. — Но лучше тебя мне все равно не найти, так что придется тебе смириться со своей незавидной участью.

Коннал быстро перевел взгляд с охранника на госпожу. Ему показалось, что Шинид и Монро связывают отношения несколько более интимные, чем принято между знатной дамой и ее телохранителем. Шинид относилась к этому могучему ирландцу с непокорной черной гривой подозрительно тепло и очень дружелюбно.

— С вами, миледи, мне постоянно приходится учиться смирению.

— И терпимости, я бы добавила. Монро усмехнулся.

Коннал нахмурился.

— Война — суровая неизбежность, миледи, — заметил Брейнор.

Шинид пристально посмотрела в глаза темноволосому Рыцарю и с непоколебимой убежденностью произнесла:

— Не на моих землях. В моих силах предотвратить смертоубийство. Позвольте вас оставить, — проговорила Шинид, обращаясь к Пендрагону, и он в ответ молча кивнул, тогда как многие другие из его людей принялись умолять ее задержаться с ними подольше.

— Нет. Прошу вас, отдыхайте, пейте вино и веселитесь. Чувствуйте себя как дома. У меня еще остались дела. Много дел, знаете ли: укрыть снегом поля, чтобы траве спалось в тепле, погонять домовых, чтобы не шалили, да зажечь звезды, чтобы феи нашли дорогу домой.

Коннал не мог сдержать улыбки, глядя на сконфуженных товарищей, не понимавших, шутит она или говорит всерьез.

Шинид пошла прочь, но вдруг обернулась в сполохе синего бархата с радугой через плечо и взглянула на Коннала. Глаза ее смеялись, и эти искорки в синих озерах ее глаз, синева которых спорила глубиной цвета с ее роскошным нарядом, прожгли его насквозь, приковали к креслу. Не в силах оторвать глаз, он смотрел, как она поднялась по лестнице, как исчезла за поворотом. Коннал знал, что она спала в башне, на самом верху, ближе к звездам. Он знал и то, что будет всю ночь представлять ее рядом с собой в постели и так и не сможет уснуть.

Шинид с беспомощностью младенца наблюдала за тем, как острие меча вонзается ему под ребра. Все глубже и глубже. Кровь тонкой струйкой начала вытекать из его тела. Коннал вырвал меч из раны и отбросил его в сторону, а затем обессилено опустился на колени. Но силы оставили его, и он упал на землю. Где же его доспехи? Где его люди? Зажимая ладонью кровоточащий бок, он застонал от боли. Земля вокруг пропиталась кровью. Он протянул руку, призывая на помощь, и она услышала, как с уст его сорвалось ее имя. А потом он вздохнул и испустил дух.

Шинид рывком села в постели. Во сне она страшно кричала. «Коннал!» — эхом откликались стены.

Она закрыла лицо руками и судорожно втянула воздух. Нет, только не это! Все повторялось снова. Дрожь пробирала ее от затылка до пяток, сердце колотилось у самого горла. Во рту пересохло. Она всхлипнула и, вытерев ладонью слезы со щек, сердито тряхнула головой.

Пот выступил у нее на лбу. Холодный и липкий. Шинид опустилась на перину и натянула на себя меховое одеяло. Но сон не шел, и она, встав с постели, дрожащей рукой нащупала тунику. Поверх туники Шинид накинула бархатную накидку и, чтобы согреться, принялась быстро ходить по комнате.

Она не могла избавиться от этих сновидений. Над царством сна она была не властна. В тот день, когда мать сняла заклятие и волшебный дар вернулся к ней снова, ее опять начали посещать ночные кошмары. Не раз Шинид с благодарностью вспоминала благословенные годы, когда сон ее был сладок и спокоен. Вещие сны приходили к ней часто. Сны, предвещавшие добро, и сны, предвещавшие беду. Шинид всегда относилась к ним очень серьезно. Ибо все ее сны сбывались.