Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 57

Монах запричитал:

— Я старый и больной человек, я не выдержу!

— Выдержишь! — Гюнтер наклонился к Карлу: — Как ты?

Аннет принесла воду. Карл жадно выпил полный кувшин. Хотел встать, однако ноги дрожали, и Гюнтер поднял его.

Карл погрозил церковнику кулаком, крикнул:

— Ну, жаба, чья взяла?.. Он, — объяснил друзьям, — ничего не знает о шифре, но быстро сообразил, чем это пахнет. Заманил меня сюда и пытался узнать, кого мы разыскиваем. Деньгами запахло, грязные руки свои протянул к ним, клялся, что выбьет из меня тайну, что эсэсовские методы — детская забава, а гестаповцы были примитивными и малограмотными, не изучали всех тонкостей пыток святой инквизиции. Может, я вру, святой отец?

— Я хотел только напугать вас, господин Хаген, — быстро заговорил отец Людвиг, — а вы все приняли за чистую монету…

— И со вчерашнего вечера простоял прикованный к стене! — гневно блеснул на него глазами Карл. — Он напоил меня, не знаю чем, я ничего не помнил, не мог сопротивляться. Он не дал мне ни капли воды…

— Что ж, сейчас он сам отдохнет, — зло засмеялся Гюнтер, — будет время на размышление…

— Вы не оставите меня здесь, синьоры, — начал хныкать отец Людвиг. — Мне не простоять до утра, и грех ляжет на вас!

— А мы поисповедуемся у какого-нибудь вашего коллеги, — ехидно произнес Гюнтер, — он отпустит нам этот грех!

— Я заявлю в полицию! — пригрозил монах. — Вас задержат и будут судить!

— Я выключаю свет, в темноте вам легче будет беседовать с самим собой. Думаю, это будет поучительный диалог! — насмешливо поклонился Гюнтер. — Пошли, друзья!

Поддерживая Карла, он повел его к выходу.

В последний момент Аннет стало жалко монаха.

— А если его просто закрыть?

— Нет, — решительно возразил Гюнтер, — таким нельзя прощать!

Отец Людвиг просил, плакал, угрожал, но Гюнтер спокойно закрыл дверь.

— Насколько я понял, — заметил он, когда вышли из подвала, — святой отец не назвал цифры шифра. Но мы можем заплатить ему. Я поэтому и приковал его, чтобы стал уступчивее.

— Ты не понял меня. Я же говорил, монах не имеет к шифру никакого отношения, — пояснил Карл. — Вчера вечером я разговаривал со слугой, кстати, никакой это не слуга, а оберштурмфюрер СС. Здесь, на вилле, был переправочный пункт эсэсовцев. Поэтому и комната в подвале — месяц живи, никто не узнает. Святой отец уже поставил на мне крест, и они ничего не скрывали от меня. Есть еще один Людвиг Пфердменгес, бывший штандартенфюрер СС, кузен нашего монаха. И знаете, где он сейчас? Никогда не догадаетесь. В Африке!

— Где? — переспросил Гюнтер. — Ты не шутишь?

— Вы на машине? Нельзя задерживаться здесь.

— Ты пришел в себя? Можешь выйти на улицу и подождать нас? Чуть подальше, чтобы не привлекать внимания.

— Конечно. Который сейчас час?

— Пять.

— Еще сегодня можем попасть в Рим.

— Лучше переночевать в Терни, — возразила Аннет. — Посмотри на себя — измученный! Зачем спешить?

— Старый пройдоха может предупредить своего кузена, чтобы не доверял нам… — объяснил Карл. — Мы не имеем права терять время, ты останешься с машиной, поедешь потихоньку домой, а мы…

— В Африку? — взволнованно воскликнула Аннет. — Ты сошел с ума! Ну их к чертям, эти деньги, если из-за них столько мук.

— Мы журналисты, — сказал Гюнтер, — завтра посетим посольство, визу нам должны дать без осложнений.

— Тогда и я полечу с вами! — решительно заявила Аннет.

Карл взял руку Аннет. Держал, ощущая легкое дрожание.

— Ты же хотела побегать по музеям, — посмотрел ей в глаза. — Кроме того, могут быть осложнения с визой. Нам легче — у Гюнтера тоже есть журналистское удостоверение, я устроил ему его, и у нас, думаю, осложнений не будет. А ты поезжай во Флоренцию. Ты же умеешь водить автомобиль.

Аннет сердито выдернула руку.

— Так бы и сказал: не с кем оставить машину.

Итальянская старина уже утратила интерес для Аннет, но она не призналась в этом.

Девушка топнула ногой в сердцах, посмотрела на пол и вспомнила прикованного к стене отца Людвига.

— Монаха теперь не стоит оставлять прикованным, закройте его — и все…

Карл заглянул в холодильник. Достал бутылку молока. Отпил и сказал, как бы между прочим:

— Знаете, что он делал? Из того вальтера стрелял в меня. Вчера вечером. Любопытная забава. Открываются двери, он садится в большой комнате и говорит, что сейчас будет расстреливать меня. У святого отца твердая рука, всаживал пули за несколько сантиметров от головы. Видели, там деревянная стена, вся изрешечена. Постреливали на досуге бывшие эсэсовцы…

— И ты хочешь, чтобы я ему простил? — криво усмехнулся Гюнтер.

Аннет неуверенно пожала плечами:

— Как знаете…

— Ну, вот и хорошо, — смягчился Гюнтер. — А теперь двинулись…

После итальянской жары африканское солнце не очень удивило Карла и Гюнтера. Поразила их буйная растительность большого города Центральной Африки, столицы государства, роскошь его европейских кварталов. Думали, небольшой, грязный, одноэтажный город, а центр его был многоэтажным с широкими асфальтированными улицами, сотнями машин новейших марок, большими магазинами. На первоклассный отель решили не тратиться, остановились по рекомендации местного чиновника, который летел вместе с ними, в небольшом пансионате. Переоделись, и Карл предложил сразу же двинуться на поиски Людвига Пфердменгеса.

Еще в дороге они разработали план действий. Каждый, кто был хоть немного знаком с тогдашними делами в Африке, не мог не догадаться, каким ветром и зачем занесло туда бывшего штандартенфюрера СС. В стране, куда они прилетели, то в одной, то в другой провинции вспыхивали восстания. Против партизан действовали разные отряды карателей и наемников, и штандартенфюрер СС с его опытом был, безусловно, находкой, для разных авантюристов, боровшихся за власть и пытавшихся подавить народное движение.

Как и где искать Пфердменгеса, с чего начинать? Может, он вообще на нелегальном положении. Карл и Гюнтер решили действовать через журналистские круги. Нет людей более осведомленных, нежели газетчики, а Карл принадлежал к их клану. У Гюнтера тоже были документы одной из бернских газет — перед швейцарскими журналистами должны были открыться двери всех редакций.

Сотрудники местной газеты их встретили приветливо. Редактор извлек бутылку виски и пообещал освободиться через час, а пока что поручил гостей долговязому брюнету лет тридцати, носатому и худощавому. Казалось, он был сплющен с боков и стыдился этого, потому что какая-то стыдливая улыбка все время кривила его губы.

— Жорж Леребур, корреспондент «Пари суар», — отрекомендовался он и добавил, что рад видеть людей, которые еще вчера ходили по бернским улицам: пожаловался на тоску, жару и отсутствие порядочного общества.

— Ничего себе тоска, — не поверил Карл. Он держал свежий номер местной газеты, где сообщалось о партизанском движении в одной из провинций. — Война обостряется!

— Тут всегда стреляют, — безразлично махнул рукой Леребур.

— Очень интересно, — Карл ткнул пальцем в газету, — во главе восстания стал бывший министр просвещения и искусств. Если уж такие люди берутся за оружие…

— Скажу вам откровенно, — сказал Леребур, — у них есть основания браться за оружие. Впрочем, увидите сами. Я здесь уже три года и, вероятно, смотрю на здешние события предубежденно.

— Три года! — удивился Гюнтер. — Наверно, знаете здесь все вдоль и поперек?

— Это не так просто, — снисходительно улыбнулся Леребур. — Территория государства огромная.

— Есть где воевать! — засмеялся Карл. — И за что…

— Конечно, — подтвердил Леребур. — Неслучайно проклятые янки повадились сюда. Не люблю их. Где только можно поживиться, непременно сунут свой нос. Уран, кобальт, промышленные алмазы… Я уже не говорю о меди, такой богатой руды нет нигде.

— Ясно, — отметил Гюнтер, — поэтому здесь и неспокойно. Кстати, вы должны знать всех местных знаменитостей, не встречалось вам имя Пфердменгеса?