Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 21

Юрко вертелся, сон одолевал его, но заснуть никак не мог — думал.

Глава 11

Самолет стоял посредине большого ангара, спрятанный от чужих глаз, и это еще раз порадовало Ипполитова: следовательно, операция действительно очень секретная и немцы придают ей большое значение.

Подошел инженер в штатском, поклонился вежливо — это понравилось Ипполитову, он выпятил грудь и произнес требовательно, будто был не обыкновенным агентом, а по меньшей мере генералом люфтваффе:

— Я хотел бы выслушать ваши объяснения, герр…

— Ханке, — подсказал инженер, — доктор Ханке к вашим услугам.

— Покажите самолет. — За последнее время Ипполитов явно обнаглел, держался с Крауссом на равных, бывали даже случаи, когда осмеливался возражать ему.

— Самолет называется «Арадо-332», — начал объяснять инженер. — Современный транспортный самолет, над созданием которого работали наши лучшие специалисты. Это — уникальный десантный моноплан, имеющий высокий потолок полета и большую скорость. Самолет оснащен современнейшими навигационными приборами, с помощью которых может свободно летать в любую погоду, днем и ночью, а также садиться на неподготовленное поле ограниченных размеров. Посмотрите, пожалуйста, — показал на шасси, — видите, самолет имеет специально сконструированное вездеходное шасси. Кроме обычных колес оно состоит из двенадцати пар резиновых катков. Вооруженный девятью пулеметами, самолет может отбиться от любых истребителей. Прошу войти внутрь.

Самолет понравился Ипполитову и внутри: просторно, хватит места и для десанта, и для обслуживающего персонала. Сел в кресло у борта, задумался.

— Вот что, — произнес он вдруг, — я должен буду как можно быстрее покинуть место приземления самолета. Это удастся сделать только на мотоцикле — никто не подаст нам туда «опель-адмирала». — Пошутил: — Чекисты, конечно, с удовольствием бы сделали это, но придется отказаться от их услуг! Итак, мотоцикл… В самолете должен стоять мотоцикл. И нужно сконструировать специальный трап, по которому мы прямо съедем на землю.

Инженер развел руками, но возражать не посмел и вопросительно посмотрел на Краусса.

— Блестящая идея, — подтвердил штурмбаннфюрер, — и надо сделать все, чтобы воплотить ее в жизнь.

— Но ведь, — возразил Ханке, — потребуется много времени.

— Нет, — решительно оборвал его Краусс, — много времени мы вам не дадим. Три-четыре дня — самое большое.

Когда они вышли из самолета, Краусса позвали к телефону. Он вернулся через несколько минут, взволнованный, и сразу распрощался с инженером. Поспешность была не присуща Крауссу, и Ипполитов спросил:

— Что-нибудь случилось?

— Не спрашивайте, герр Ипполитов. Одно высокопоставленное лицо изъявило желание увидеть вас.

У Ипполитова радостно забилось сердце. До сих пор, хоть его и чтили, хоть и исполняли разные прихоти, вращался он, так сказать, в средних эсэсовских кругах, элита не подпускала его к себе, и вот наконец…

— И кто же это? — с деланым безразличием спросил Ипполитов.

— Скоро узнаете, очень скоро, мы уже выезжаем!

До старинного замка Фриденталь всего час езды от Берлина. Вокруг замка — парк в английском стиле: вековые деревья, кусты и подстриженная трава.

Из концлагеря, размещенного поблизости, некогда сюда пригнали рабочих. День и ночь они возводили вокруг замка трехметровую стену. Колючая проволока с пропущенным через нее электрическим током завершила полную изоляцию Фриденталя от внешнего мира.

Такие предосторожности были не случайны: за стеной Главного управления имперской безопасности находились специальные курсы особого назначения «Ораниенбург», готовящие шпионов и диверсантов. Руководил ими владелец высших наград рейха, любимец Гитлера штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени.

Скорцени пожелал увидеть Ипполитова, чтобы собственными глазами убедиться, тот ли это человек, подходит ли для их замысла.

Штурмбаннфюрер прохаживался по кабинету, обставленному в старинном охотничьем стиле: на стенах — оленьи и лосиные рога, кабаньи головы, разное оружие, начиная от древних мушкетов и кончая ультрасовременными винчестерами, на полу — медвежья шкура…

Первым вошел в кабинет Ипполитов, за ним — Краусс, остановились на пороге. Ипполитов, как и рассчитывал Скорцени, явно оторопел. Он сразу узнал хозяина, просто не мог не узнать — портреты этого человека с рассеченной от подбородка до уха в студенческих баталиях левой щекой печатались во всех газетах, и, может быть, только младенцы не знали, кто такой штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени.

Скорцени изобразил на лице улыбку. Растерянность Ипполитова понравилась ему — махнул рукой Крауссу, чтобы тот оставил их наедине, и Краусс немедленно исчез из кабинета. И тени обиды не заметил Скорцени на его лице, хотя Краусс тоже был штурмбаннфюрером СС. Но что такое чин? Всего лишь майор по армейской градации, но сам фюрер после операции по освобождению Муссолини сказал Скорцени: «Я никогда не забуду вашей услуги». И генералы СС считают теперь за честь пожать ему руку.

— Что же вы стоите? Проходите, пожалуйста, располагайтесь… — Скорцени показал на кресло перед журнальным столиком. — Мне интересно поговорить с вами.

— Для меня это большая честь! — Ипполитов наконец почувствовал, что язык вновь слушается его. Даже улыбнулся, однако подошел к предложенному креслу каким-то деревянным шагом, почти так, как ходят рядовые перед генералом: держа руки по швам.

Скорцени опустился в кресло, вытянул длинные ноги, и сразу, хотя не подал никакого знака, в кабинет вошла девушка в черном мундире с подносом, на котором стояли бутылка коньяку, кофейник и две чашки. В кабинете запахло кофе. Предупредительность девушки, аромат кофе и французский коньяк высшей марки сразу улучшили Ипполитову настроение, придали уверенность, и он уже без внутренней дрожи посмотрел на Скорцени.

Штурмбаннфюрер понравился ему — энергичное лицо, и шрам совсем не портит его. Широкие брови, прямой нос и морщинистый лоб. Глаза смотрят пытливо.

Скорцени поднял рюмку с коньяком, хитро посмотрел на Ипполитова.

— Не смущайтесь, — сказал он успокаивающе, — смелее, ведь вам, вероятно, придется попадать в разные ситуации, и нужен твердый ум, решительный характер, чтобы выпутываться из них. Прозит!

— Я ценю ваше внимание, — ответил Ипполитов.

Скорцени снисходительно наклонил голову. Еще бы, попробовал бы этот тип, которого они вытащили из грязи, не согласиться с ним!

— Я для того и позвал вас, чтобы посмотреть, действительно ли вы такой, каким вас расписывают мои помощники…

Ипполитов сделал попытку подняться, но Скорцени махнул рукой, и тот снова уселся в кресло. На этот раз расположился удобнее, даже вытянул ноги, так как понял, что грозный штурмбаннфюрер не такой уж страшный — иногда очень храбрым человека делают отсутствие интеллекта и способности реально оценить свои поступки. И еще Ипполитов понял, что необходимо во всем соглашаться с штурмбаннфюрером, какую бы чепуху тот ни нес. Скорцени уже привык к лести окружающих, а эта болезнь неизлечима.

Скорцени же наблюдал за этим русским, первым, кого пригласили сюда, в кабинет, предложили удобное кресло и с кем он даже пьет коньяк. Но штурмбаннфюрер не испытывал ни малейшего раздражения: от этого человека слишком много зависело, возможно, судьба не только его, но и рейха — настоящая козырная карта, и если удачно пойти с нее…

— Я изучил вашу биографию, герр Ипполитов, и она понравилась мне, — сказал Скорцени.

Ипполитов чуть шевельнулся в кресле. Иронизирует или серьезно? Ведь штурмбаннфюрер не может не знать о его преступном прошлом, а воровство карается и в Третьем рейхе.

Очевидно, Скорцени прочитал смятение на лице гостя и уточнил:

— Мне нравится, что вы все время были в оппозиции к большевикам. Не имеет значения, в чем это проявлялось, главное, что боролись с режимом всеми способами, вплоть до крайних мер.

Ипполитов облегченно вздохнул. А Скорцени не так уж прост, по крайней мере надо обладать определенной фантазией, чтобы обыкновенную кражу назвать «крайними мерами». Повеселев, ответил: