Фальшивый талисман. Зашифрованный счет - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 15

Штурмбаннфюрер заметил его неудовольствие.

— Ганс, покажите ему, как стреляют офицеры рейха.

Майор вынул свой вальтер, подумал немного, вложил обратно в кобуру и взял пистолет Ипполитова. Сейчас мишени исчезали вдвое быстрее, однако майор поразил все десять. Отстрелявшись, вернул вальтер Ипполитову.

— Я сам выбрал для вас оружие, — пояснил, — берегите его, в нем все выверено.

Ипполитов не удержался от вопросительного взгляда на Краусса, тот кивнул утвердительно, и Ипполитов спрятал вальтер в карман, не без удовольствия поняв, что ему доверяют целиком и, может быть, даже приняли в свою компанию. Это сразу подогрело его воображение. Пистолет приятно оттягивал карман, придавал уверенность. Ипполитов неожиданно остановил Краусса, двинувшегося к двери, и произнес твердо, будто приказал:

— Давайте еще… и быстрее.

Увидел довольную улыбку на лице майора — сейчас пистолет его работал, кажется, как автомат. Ипполитов стрелял зло и неистово, да и рука не дрожала — считал, что все пули ложатся в цель. Но майор опять констатировал почти безразлично:

— Девять из десяти.

Ипполитов вставил новую обойму в пистолет, но Краусс успокаивающе взял его за локоть.

— Результат вполне приличный, — похвалил, — на сегодня хватит. Ганс займется шлифовкой вашего мастерства. — Штурмбаннфюрер направился к двери не оглядываясь — он был здесь начальством и принимал решения самостоятельно. Ипполитов понял это, и чувство превосходства сразу оставило его. Но все в конце концов логично, все идет как надо, он и в самом деле пока ученик, а вот когда вернется оттуда…

Они вошли в зал, похожий на тир, только в конце его стояли не мишени, а довольно-таки большая стальная плита, пробитая, очевидно, снарядами. Ипполитов удивленно огляделся, но орудия не было, да и какое орудие может быть в помещении, это же тебе не полигон, а подземный тир.

Майор повел их к столу, на котором лежала странная металлическая труба с ремнями, проводами и кнопочным выключателем. Он взял трубу почти торжественно, как берут очень дорогую вещь, взвесил на ладони и произнес тоном докладчика, который сделал очень важное открытие и гордился им:

— Новое оружие, господа, называется оно «панцеркнакке». Эта труба диаметром шестьдесят миллиметров кожаными ремнями крепится к правой руке. Видели плиту, — кивнул в конец тира, — так вот, господа, снаряд, выпущенный из «панцеркнакке», прожигает почти пятисантиметровую броню, как раскаленный штырь кусок масла. Стреляют из «панцеркнакке» реактивными снарядами кумулятивного действия. У снаряда довольно большая дальность полета. Выстрел бесшумный. Представляете, господа! Бесшумный выстрел из рукава пальто снарядом такой огромной силы!

Ипполитов заулыбался от неожиданности и удивления, с благоговением подошел к столу, потрогал ничем не примечательную внешне трубу, похожие на бутылочки снаряды.

— Оберштурмбаннфюрер Греффе говорил мне об этом оружии, — сказал он взволнованно. — Это для меня?

— Рейх вручает вам свое самое лучшее оружие, — ответил майор высокопарно.

— Можно попробовать? — спросил.

Майор переглянулся с Крауссом. Видно, нетерпение Ипполитова понравилось им.

Майор прочно прикрепил трубу к руке, осторожно заложил снаряд и вывел выключатель в левый карман пиджака Ипполитова. Тот отошел к стене, медленно поднял правую руку, словно хотел выкрикнуть нацистское приветствие, прицелился и нажал кнопку. Правую руку рвануло, но Ипполитов удержался на ногах. В конце зала раздался взрыв, в лицо ударила горячая воздушная волна — майор с Крауссом направились к плите, а он все еще стоял неподвижно, глядя на новую дыру в броне — дыру, только что пробитую им, Ипполитовым, из оружия, которого еще не видел мир.

Затем его поздравляли, майор даже пожал ему руку, а перед глазами у Ипполитова все стояла дымящаяся дыра в плите, и ноздри жадно вдыхали запах пороха и обожженной стали.

Глава 9

Полковник Карий потер подбородок ладонью, с отвращением почувствовав жесткость щетины. Совсем завертелся, не было времени и побриться.

Два часа ночи, пора спать. Полковник сочувственно посмотрел на усталые лица майора Бобренка и капитана Толкунова, произнес тоном, не допускающим возражения:

— Итак, договорились. В семь вокруг базара будут расставлены посты, мы возьмем его в кольцо, и в случае чего помощь вам всегда обеспечена. Олексюка доставим в переулок за школой, откуда он пойдет сам.

Полковник придирчиво посмотрел на капитана. Видно, осмотр удовлетворил его: поношенная гимнастерка придавала Толкунову вид ротного запасного полка. Но полковник все же заметил:

— Очень прошу, капитан, к Олексюку близко не подходите. Держитесь подальше, ближе будет майор в штатском, а впрочем, мы обо всем уже, кажется, договорились. Идите, можете четыре часа поспать, даже больше… — Он не уточнил сколько (да и кто считает часы отдыха розыскников — не ложись хоть неделю, а шпиона задержи). — Я полагаюсь на вас, — закончил полковник, провожая офицеров до дверей.

В глубине души Бобренок не верил, что агенты станут искать Олексюка. Он был сброшен, очевидно, для подстраховки, старший группы мог обойтись и без него, а в таких случаях не рискуют — зачем им без крайней нужды толкаться на базаре?

Но все могло случиться, и розыскники не имели права не использовать этот шанс.

Базар расположился на большой площади с деревянными палатками. В стороне стояло несколько возов, запряженных клячами; бабки возле них продавали кур, просили за них бог знает сколько, горожанки только щупали кур, раздували перья, стараясь хоть посмотреть на желтый куриный жир.

Олексюк, как и договорились, прошел мимо возов и углубился в гущу базарной толпы, где торговали с рук разным барахлом — от старой, латаной и перелатанной одежды и до совсем новых, но старомодных драповых пальто и узких, в полоску, брюк.

Моряк, неизвестно как попавший в этот полесский городок, подметал пыль с мостовой широченными клешами. Наконец он нашел, что искал: вдоль палаток протянулись деревянные столы, на которых ковельские бабки выставили кастрюли с разной снедью — предлагали здесь и вкусный украинский борщ, и горячее жаркое с картошкой, и даже вареники с сыром.

Моряк, подумав немного, сдвинул бескозырку на затылок и решительно направился к огромной кастрюле с борщом. Его можно было понять — даже до Бобренка долетал аппетитный запах борща. Утренние бутерброды показались майору сейчас такими жалкими и невкусными, что чуть было не поддался искушению, но не имел права отвлекаться на что-либо постороннее и только краем глаза наблюдал, как морячок уминает борщ из большой миски.

Олексюк шел, чуть прихрамывая, плечами раздвигал толпу — немного усталый пехотный лейтенант, возвращающийся из госпиталя в свою часть, и, бесспорно, ни у кого и мысли не могло возникнуть, что этот серый и ничем не приметный человек учился в шпионско-диверсионной школе, отлично владеет оружием и может дать отпор даже вон тому высокому, на полголовы возвышавшемуся над базарной толпой горлопану, который накинул на плечи женскую сорочку, а в руках держал несколько кусков хозяйственного мыла.

Горлопан громко расхваливал свой товар. Бобренок подумал, что при других обстоятельствах он обязательно проверил бы у него документы, но неожиданно обнаружил, что у парня пустой левый рукав, и не осудил его.

В конце рынка Бобренок увидел военную фуражку и сразу насторожился. Фуражка медленно продвигалась к Олексюку. Майор не мог видеть лица военного и погоны, но, судя по описанию агента, тот мог быть старшим группы Гороховым — кажется, чернявый, точно, чернявый, вот затылок виден, почти цыган.

Цыган разминулся с Олексюком, не останавливаясь, но Бобренок мог дать голову на отсечение, что они заметили друг друга, возможно, обменялись взглядами, может, Олексюк подал Цыгану какой-нибудь условный знак, они могли договориться: если что-то не так, нахмуриться, держать правую руку в кармане, дотронуться до носа, закусить губу — разве мало можно придумать условных знаков?