Слабо не влюбиться? (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна - Страница 5

– Тёмыч, здорово! – Иванов пожимает руку предателю Соколову, который по обыкновению скалится во все тридцать два. – Ты чего здесь?

– Да вот, мы тут с Васькой деньжат решили подзаработать. Вы с ней, кстати, знакомы?

Коленька поворачивает голову ко мне, и его близорукий взгляд, брошенный поверх очков, мгновенно обжигает кожу. Нутро наполняется чем-то булькающим и горячим, и я чувствую, что начинаю неумолимо краснеть.

– Привет, – мой голос срывается в визгливый фальцет, а ладонь взлетает вверх в жалком подобии приветственного жеста.

Я не могу определиться, что именно хочу сделать: то ли просто помахать рукой, то ли изобразить знак мира двумя пальцами. Поэтому в итоге у меня получается какое-то невнятное безобразие, которое со стороны наверняка выглядит как нервный тик.

– Привет, – отзывается Иванов, и его изящные губы трогает легкая улыбка. – Я часто видел тебя в школе, но мы вроде не общались.

– Нет, не общались, – блею я.

Земля уходит из-под ног, пульс зашкаливает, по спине катится холодный пот. Матерь божья! Кто ж знал, что разговаривать с симпатичными мальчиками так сложно! Да я же в обморок сейчас рухну!

– Так пообщайтесь! В чем проблема? – выдает засранец Соколов. – Васька -классная девчонка. Скажи же, Колян?

Пипец, товарищи. Чувствую себя старой девой на выданье. Раз уж Тёма решил заделаться в свахи, то почему действует так топорно?! Коленька же сейчас догадается о моей тайной любви!

– Несомненно, – поддакивает Иванов. – Очень приятно познакомиться с тобой, Василиса.

Слыхали? Вот мой Коленька какой: тактичный, вежливый. Не то что Соколов, у которого тормозная система с рождения отсутствует!

– И мне приятно, – лепечу я, едва помня себя от волнения.

– Колян, я тогда тебе в личку Васькин номер скину, – словно не замечая напряжения, которым пропитан воздух, продолжает Тёма. – Сконнектитесь там, если че. Погуляете.

Коленька вздергивает уголки губ чуть выше, а я натурально погибаю от стыда. Нет, от такого позора мне вовек не отмыться. Убью Соколова! Четвертую!

– Хорошо, буду ждать, – с неожиданным энтузиазмом отвечает Иванов, а потом (о боже!) подмигивает мне.

Подмигивает, представляете?!

Вдох-выдох, Вася.

Вдох. Выдох.

Так, стоп. Это же не обман зрения? Мне ведь не померещилось, верно? Коленька правда не против со мной пообщаться? Тот самый Коленька, по которому я уже второй год сохну? А-а-а! С ума сойти!

Прощаясь, мальчишки снова жмут друг другу руки, а я отчаянно пытаюсь изобразить спокойствие, хотя подозреваю, что мои пылающие щеки и трясущиеся ладони выдают меня с потрохами.

– Ну че, Васек, – закинув руку мне на плечо, усмехается Артём, – слабо погулять с занудой Ивановым и при этом не краснеть как рак?

– Отстань, – брыкаюсь я. – И вовсе он не зануда!

– Зануда-зануда, – посмеивается наглец. – Скоро сама в этом убедишься.

– Ой, а ты прям все про всех знаешь! – отчего-то мне обидно за Коленьку. – Торгуй давай, Соколов! Не отвлекайся!

Отворачиваюсь от друга и повыше задираю подбородок.

– Эй, малая, чего кусаемся-то? – недоумевает мальчишка. – Это ж я тебя с твоим Ивановым свел! Ты мне спасибо сказать должна!

– Спасибо, – ерничаю я. – Доволен?

– Спасибо в карман не положишь, – парирует он. – С тебя массаж ног.

– Еще чего! – фыркаю. – Я не просила тебя мне помогать!

– Да без моей помощи ты бы за ним до выпускного хвостиком таскалась, так и не решившись заговорить!

Конечно, таскалась бы. Я ведь в принципе жутко стеснительная. Но массировать Тёмкины копыта я все равно не собираюсь! Слишком много чести!

– Ладно, Васек, расслабься, – после недолгого молчания примирительно выдает Соколов. – Ничего мне от тебя не нужно. Я ж по дружбе подсобил.

Когда он со мной так разговаривает, с улыбкой и ласково, я не могу на него злиться. Вот правда. Сразу начинаю таять, словно ледышка на сорокаградусной жаре.

– Спасибо, – отвечаю я. На этот раз искренне. – Как думаешь, я ему понравлюсь?

– Солнцева, да этот ботан после десяти минут общения будет без ума от тебя! – Тёма треплет меня по волосам. – Даже не сомневайся!

Эх, все-таки я немного погорячилась. Несмотря на вздорность характера, друг у меня что надо. Вот за такие моменты я его и люблю! Умеет он поднять настроение! Как никто другой умеет.

– Ты лучший, Тём, – чувствуя необъяснимую теплоту в сердце, говорю я. – Ну хочешь, я тебе и правда пятки помассирую? Для тебя ничего не жалко.

– Ладно уж, малая, живи, – отмахивается он. – Давай лучше распродадим все скорее, и сразу в Мак рванем. А то так жрать хочется.

Кивнув, снова затягиваю волосы в пучок и расправляю плечи. Навскидку у нас осталось чуть больше пяти килограммов огурцов, а значит, они разойдутся меньше, чем за час.

Еще немного – и нас ждет веселье. Сегодня мы с Тёмой заслужили!

Глава 5

Когда запасы огурцов наконец иссякают, Соколов театрально раскланивается перед сердобольными старушками, запихивает внушительную выручку в карман своего потасканного рюкзака и, по привычке закинув руку мне на плечо, устремляется к остановке.

Мы весело болтаем, обсуждая минувший день, когда у тротуара притормаживает нужный нам троллейбус, до отказа забитый людьми. Толкаться в толпе разгоряченным летним зноем тел совсем не хочется, но выбор невелик: либо ехать в тесноте в душной жестяной коробке, либо пилить целых пять остановок на своих двоих. А мы с Темой и так изрядно подустали.

– Ох, давай хоть к окну, что ли, проберемся, – ворчу я, направляясь к распахнувшимся дверям троллейбуса. – А то опять все ноги оттопчут…

– Блин, у меня кеды белые, – вздыхает друг, опуская взгляд на свои новенькие конверсы, а затем хитро щурится и добавляет. – А слабо на краше прокатиться? Зайцем?

Несколько секунд во мне происходит ожесточенная внутренняя борьба. С одной стороны, такая вот «невинная» поездочка вполне способна обернуться большими неприятностями: нас могут оштрафовать, да и рога у троллейбуса вроде как под напряжением. Но с другой – признаться Артёму в том, что мне слабо, язык не поворачивается. Я же не какая-то там размазня, которая боится административных штрафов и электричества! Я – Вася Солнцева, и мне все нипочем!

– А давай! – соглашаюсь я, с упоением наблюдая знакомый шальной блеск в глазах друга. – Только ты первый лезь.

– Без базара, – кивает Соколов, отступая от металлических дверей, в которые, работая локтями, ломится народ с остановки.

Поправив рюкзак на плечах, Артём огибает троллейбус и цепляется за перекладины лестницы, ведущей на крышу. Пара-тройка размашистых движений – и вот он уже наверху. Сидит, свесив ноги, и с вызовом мне улыбается.

– Матерь божья! Ишь че удумали! – раздается испуганный вопль у меня за спиной. – А ну-ка слезайте, безобразники! А не то полицию сейчас вызову!

Оглядываюсь на звук и вижу полную бабульку с раскрасневшимся как помидор лицом. С небывалой прытью она семенит к нам, угрожающе размахивая тросточкой и, кажется, вот-вот вцепится в меня своими пухлыми ручищами. Ну или съездит по голове этой самой тросточкой. Судя по ее разъяренному лицу, бабулька взбеленилась не на шутку.

Торопливо хватаю поручни, и в этот самый момент троллейбус лениво, будто превозмогая себя, трогается с места. Быстро-быстро перебирая ногами и руками, взбираюсь на крышу и плюхаюсь рядом со своим хохочущим другом, которой без всякого стеснения демонстрирует разъяренной бабульке средний палец.

– Тём, ну ты чего! – возмущенно бью его по ладони. – Она же старая! Так нельзя!

– Старая и злая как собака, – Соколов продолжает заразительно смеяться. – Поверь, малая, она бы нас с тобой не пощадила.

Оклемавшись от первого шока, я усаживаюсь поудобней и принимаюсь озираться по сторонам. Троллейбус тащится еле-еле, поэтому мимо вполне себе размеренно плывут серые здания многоэтажек, зеленые шевелюры тополей и разноцветные вывески магазинов, выстроившихся вдоль дороги.