Притяжение, будь рядом, когда я умру (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 24

– Ох, вот не даром же говорят: никогда не сообщай господу о своих планах, ты его только рассмешишь! – Амелия залилась смехом. – Но на этот раз, грех жаловаться, он поступил с нами милосердно.

– Так что стряслось? – Ива действительно опаздывала в клинику.

– Ничего, моя дорогая. Ничего плохого. Всего-навсего на прошлой неделе появился симпатичный чудак и заявил, будто-то бы этот дом дорог его сердцу. Так дорог, что он также спросил: как много нужно, чтобы мы убрались из него в течение трёх дней? А мы, не будь дураками запросили переезд в Китсилано. Парень оказался то ли тоже не дурак, то ли жмот, короче заявил, что даёт нам ровно триста пятьдесят тысяч сверху от риэлтерской оценки за то, чтобы нас тут не было. Мы с мужем рассудили, что этого конечно на Китсилано не хватит, но и триста пятьдесят тоже на дороге не валяются. За три дня мы ничего не нашли, а вот недели хватило – переезжаем сегодня. Кстати, он ещё и переезд согласился оплатить, только бы поскорее мы отсюда вымелись. Такие дела. Надеюсь, не будем об этом жалеть, – улыбнулась она.

Ива стояла ни живая, ни мёртвая. И Амелия решила добавить:

– Да, он странный, но, как я уже упомянула, симпатичный. Ты одна, он один… кто знает? – подмигнула соседка. – Правда… будь с ним осторожна, у него, – тут она приблизилась к Иве и прошептала ей на ухо, – у него шрам на лице… вот такой!

Амелия показала примерный размер шрама, раздвинув большой и указательный пальцы.

– На скуле, – уточнила Ива за неё.

– О… вы знакомы?

– Более чем, – устало призналась Ива.

Она наткнулась на Мэтта в приёмной своей клиники. Свободных кресел уже не осталось, поэтому он стоял, расставив в стороны ноги и засунув руки в карманы своих шорт – ни дать, ни взять гора, которую не обойти, не объехать. Выражение лица у Ивы было: «Опять ты, сволочь?», и это вместо приветствия. Она прошагала мимо него в свой ветеринарский алтарь, нервно хлопнув дверью.

Мэтт и хотел бы оставаться невозмутимым, но такое её поведение уже переходило все границы. Поэтому он, не раздумывая, вломился в святая святых вслед за ней и без приглашения.

В комнате, увешанной шкафами и диспенсерами ваты, перчаток, пластиковых и деревянных палочек, тампонов разной величины и множеством других мыслимых и немыслимых расходных материалов в ветеринарном деле, корпела над металлическим столом Луна. Что она делала, Мэтт так и не понял, потому что Ива, завидев его, вскрикнула, отпрянула в сторону, натолкнувшись на другой металлический столик и едва не опрокинув его.

– Не думал, что я настолько страшный. И чтобы кусался, тоже не припомню. В чём твоя проблема, Ива?

– Моя проблема? – почти вскрикнула она, потирая ударенный локоть.

Далее последовала пауза, в течение которой Мэтту почудилось, будто он услышал столько всего, в том числе и того, чего ему совсем бы не хотелось слышать, что он даже пожалел о своём вопросе.

Ива тоже, словно поскандалив с ним взглядом и мыслями, выдохнула и уже более спокойно спросила:

– Где Бен?

– Зачем тебе Бен?

– Объяснить всё насчёт кота.

– Перчик – мой подопечный. Бен тут ни при чём. Кроме того, он сегодня занят со своей арабской семьёй.

Да, это было правдой. Выходной у Бена был только один – суббота, а по воскресеньям он работал мужем, отцом и зятем в необъятном семействе Медины.

Луна, как завороженная, переводила взгляд с Мэтта на Иву и наоборот. Затем, словно опомнившись, поспешила прочь из комнаты.

– Стой! – резко окликнула её Ива. – Я сама принесу пациента.

Стоило ей выйти, как Луна, зашипела на Мэтта:

– И у тебя ещё хватает наглости спрашивать, в чём её проблема? Да это просто невиданная наглость! Просто неслыханная убогость души!

– Убогость души… – машинально повторил Мэтт – он ещё не слышал такого выражения.

– Это же надо! Хрупкая девушка, в прямом смысле рискуя собой, спасла твою задницу, а тебе хватило бесстыдства подать на неё в суд!

– За что? – не поверил своим ушам Мэтт.

– Как за что? Ты совсем… что ли?

И тут Мэтт вспомнил: София. Да, она что-то такое орала в больнице, но он ни секунды не воспринимал её слова всерьёз. София вечно орала какие-нибудь угрозы в его адрес, главным образом, что уйдёт и заберёт Брайсона с собой, но так ни разу и не ушла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Чёрт… – сказал он.

Луна поджала губы.

– Ты не знал? – неуверенно поинтересовалась она.

Мэтт покачал головой.

– Мда-а-а, – заключила Луна. – Ну, в таком случае, просто знай: у тебя совершенно отбитая жена.

Внезапно открылась дверь, и Ива внесла переноску с Перчиком.

– Новости хорошие. Перчик благополучно пережил ночь, ест пьёт и регулярно мочится. Кровь в моче, конечно, ещё есть – во-первых, воспаление никуда не делось, а во-вторых, я наверняка поранила ему мочеиспускательный канал, когда вынимала камень. Я понаблюдаю его ещё пару дней, и после уже можно будет забрать его домой, – выпалила Ива на одном дыхании.

Она оторвала взгляд от кота, переноску которого водрузила на стол и открыла, пока сообщала Мэтту последние новости, и обнаружила, что из комнаты куда-то исчезла Луна.

– Луна! – тут же позвала она.

А Мэтт завис в воспоминании о том, как Ива обнимала его в больнице. Это были совсем кроткие объятия, словно его обняла не взрослая женщина из плоти и крови, а маленький воробышек, но они никак не шли у него из головы. Порой, ему казалось, будто он до сих пор грудью ощущает её тепло. А ещё Мэтт понял, что не свихнулся во время беспамятства в больнице только потому, что к нему приходила Ива. Не Каролина, не Мак, а именно Ива. Это её он ждал каждый день, то и дело вглядываясь в дверной проём, и, как дурак, притворялся спящим, когда она приходила, потому что на уровне интуиции ощущал, будто его руки испачканы в каком-то дерьме, и он не хочет, чтобы Ива об этом узнала. Только это были не руки, а рот, и Ива прекрасно обо всём знала. Но он же об этом тогда не помнил, а когда вспомнил, его стал занимать только один вопрос: почему приходила Ива?

– Зачем ты приходила в больницу? – мягко спросил он.

– А что? В этом тоже есть какое-нибудь преступление?

– Нет. Но, всё-таки, зачем? Я всё понимаю насчёт моего спасения: ехала мимо, увидела аварию, выполнила гражданский долг. Но почему приходила в больницу? Это ведь не входило в твои обязанности… я всерьёз думал, что ты – больничная медсестра… а когда узнал, что работаешь в «Нежных лапках», прямо расстроился, – Мэтт немножко улыбнулся, вглядываясь в Ивино лицо и как-бы подсказывая ей «правильный» ответ.

«Ну же, улыбнись!» – мысленно внушал ей он. «Взмахни ресницами, игриво отведи взгляд, и мои руки уже через мгновение будут на твоей талии!» Мэтту безумно, до ломоты в пальцах, хотелось её обнять и… прижаться губами к её губам. Или хотя бы к щеке для начала, а дальше как пойдёт, но шло у него всё и всегда по одному сценарию: если он хотел девушку, он её получал.

Но Ива была Ивой.

– Я приходила, потому что меня попросила мать. Видишь ли, она сокрушалась, что тебя никто не навещает, а сама она не успевает вовремя делать всё, что нужно. Кроме того, она же не живёт в больнице, а ухаживать за тобой только в её смену было недостаточно. А Мак, которая добровольно вызвалась помогать, вынуждена была по моей вине осесть дома. По моей вине, потому что как раз в то время я прооперировала её собаку, и той требовался уход. Так что, меня поставили перед фактом: натворила дел – разгребай. Вот и всё.

Бен был прав, что стоит только Иву разговорить, и мир вокруг меняется. Но на этот раз он поменялся почему-то не в лучшую сторону. Улыбка слетела с лица Маттео Росси, и всё, что он мог теперь – это изо всех сил стараться не опустить плечи.

Желание поцеловать Иву пронзило его ещё в тот день, когда они с Беном привезли Перчика в её клинику. Она была вся такая собранная и деловая, настоящая богиня в глазах хозяев своих пациентов, потому что именно от неё зависело, будут ли и как долго жить их любимцы. Мэтт не мог отвести взгляд от её худых плеч и предплечий, похожих на хрупкие веточки, но способных на такие вещи, как спасти чью-то жизнь. Он чувствовал гордость, глядя на неё. Она чётко знала, чего хотела и к чему шла, и вот она её жизнь, именно такая, какую Ива себе и писала в юности. Она не просто добилась всего, чего хотела, она была полезна миру в меру своих сил и способностей.