Притяжение, будь рядом, когда я умру (СИ) - Мальцева Виктория Валентиновна - Страница 23

– А тебе не нужно собираться в школу?

– А я уже собралась. А у вас сейчас лето, да?

– Ну, почти.

– Клёво. Вот бы мне жить полгода дома в Австралии, пока лето, а потом к тебе в Канаду тоже на лето! Так и получилось бы круглый год лето!

– А я бы весь год в зиме жил.

– Ну так езжай в Арктику!

– Может, и поеду. Как ты, уже совсем, наверное, перестала скучать по Канаде?

– Скучать перестала, а в гости к тебе с удовольствием бы приехала!

– Ну так и приезжай, – предложил Мэтт. – Слушай, Сара, ты… не помнишь мисс Джонсон?

– Какую ещё Джонсон?

– Иву Джонсон.

– Нет.

– Это… такая немного пухленькая и очень милая девушка, которая присматривала за детьми в воскресной школе. Ты ещё говорила, что по определённым дням она учила вас вязать в библиотеке… и вы плели браслеты из шнурков.

– А-а-а! – внезапно осенило Сару. – Точно-точно! Ты же до сих пор носишь её браслет! Я помню её! Да, она была классная! Самая лучшая, чего уж там. Жаль, что не она учила нас и всему остальному тоже… Честно говоря, Ива – единственная причина, по которой я вернулась бы в Канаду!

Мэтт вздохнул: слово «вернуть» как-то странно в нём отозвалось, словно отзеркалилось от неизвестной ему поверхности внутри самого себя. В принципе, Сара уже ответила на его вопрос, и он мог бы её больше ни о чём не спрашивать, но почему-то всё-таки спросил:

– Разве это не ты его связала? Тот браслет…

Сара на пару мгновений замолчала, словно нарочно, чтобы Мэтт вдавил трубку в ухо сильнее, но вместо её голоса услышал собственное ускоренное биение сердца.

– Нет. Твой браслет вязала Ива. И та бусина, фиолетовая, кажется, раньше принадлежала её бабушке. Так вот, она нам рассказывала, будто бы её бабушка со всей серьёзностью верила, что бусина сделала её счастливой. И сама Ива тоже в это верила, правда, смеялась. Бабушка отдала бусину Иве, только когда умер дед. И кстати, это не просто бусина, это фиолетовый жемчуг. Это я уже как девушка, а не как девочка тебе говорю. Она, должно быть, и стоит состояние…

У Мэтта что-то задрожало внутри.

– О! А вот и мама… передаю!

– Привет, брат!

– Привет, Таш. Как ты?

– Нормально пока.

– Когда рожать?

– Всё так же в августе, Мэтт. Ничего не изменилось. Ты как?

– Тоже норм. Я хотел спросить… как можно… там я не знаю, склеить или что… короче, мой красный браслет в больнице разрезали. Я теперь ломаю голову, как его… вернуть, в смысле, починить.

– Можно придумать тысячу и один способ, Мэтт. Но, зачем?

Честно говоря, ему такой вопрос не приходил в голову.

– А у тебя не найдётся совета без этого «зачем»?

– Найдётся. Поищи любую рукодельницу в инсте в твоём районе и попроси поколдовать, она определённо сделает лучше, чем ты. Что-нибудь да придумает.

Совет и впрямь дельный – сам бы Мэтт до такого не додумался.

– У меня ещё вопрос есть… – не совсем решительно вдруг начал он.

Этот вопрос не был им запланирован или хоть сколько-нибудь обдуман, он как-то спонтанно сам по себе возник.

– Предположим, есть человек. У этого человека возникают чувства к другому человеку. Другой человек совершает такой поступок, который… даже не обижает, а переводит чувства в иное состояние… противоположное.

– От любви до ненависти? – хмыкнула Таш. – Что именно ты натворил, братец?

– Чёрт, всё не так просто, как в твоих книжульках! И не повод для стёба!

– На самом деле, в жизни всё куда как проще, чем в «книжульках», только они уже лет десять как не мои, потому что у меня трое детей, Мэтт!

– Ладно, прости. И не злись… я не хотел.

– Её обидеть ты, видимо, тоже не хотел, а теперь не знаешь, как разгрести?

– Разгребать уже нечего. Причём давно. Семь лет прошло.

– Так… а зачем же, в таком случае, ты завёл этот разговор?

– Хотел… не знаю… Матери больше нет, она всегда знала ответы на такие вопросы.

– Какие вопросы? Можно ли из пепла раздуть пожар?

Молчание.

– Я не знаю, что ответить.

– Из пепла точно нет, Мэтт. А из углей, да – можно. Всё зависит от того, что именно ты сделал и что после себя оставил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 14. Люби меня так, словно ненавидишь

Самым страшным теперь для Ивы был стресс. Собственно, именно его так и боялась Каролина, отчитывая дочь за то, что та добровольно ввязалась в историю спасения человека. Правда, злилась она только до тех пор, пока не выяснилось, что человеком этим оказался никто иной, как Маттео Росси – сын её соседки и подруги, лучший друг детства её дочери и… а вот об этом «и» Каролине не было ничего известно, но, как и любая другая мать, она отдала бы руку на отсечение за то, что это «и» существует.

В отличие от Шанель, Каролина никогда не была столь самонадеянна, чтобы прочить Маттео в мужья своей дочери, но и она всегда ощущала это «нечто» между детьми, оно было настолько реальным, что иногда, казалось, его можно было пощупать руками. Находиться в комнате, в которой присутствовали Мэтт и Ива, было невозможным: становилось трудно дышать и каждый неизменно ощущал себя третьим лишним – появлялось навязчивое желание удалиться и оставить этих двоих наедине. А ведь они были совсем ещё детьми, и интимность между ними была невозможной. Хотя, что такое интимность, и чем она отличается от близости, а говоря о последней, разве в первую очередь мы не имеем в виду родство душ?

Люди, наделённые незаурядным эмоциональным интеллектом, а Каролина была именно такой, всегда понимали, что подобные вещи невозможно культивировать или воссоздать, они как волшебство неуловимы, непредсказуемы и неподвластны влиянию. Можно легко соблазнить физически, но не духовно. Это слишком тонкая материя, чтобы люди когда-нибудь обрели над ней власть.

И именно поэтому Каролина знала: болезнь её дочери так или иначе, но связана с Мэттом. И если кто и мог ей по-настоящему помочь, то только он – Маттео Росси и никто другой, просто потому, что он и есть тот единственный, кто был способен нанести ей такой урон.

В связи с чем жизнь Мэтта, как и его благополучие, Каролина охраняла, как свои собственные, даже невзирая на то, что допускала: Иву ждёт рецидив и, возможно, он будет опасным, но она, как и всякая мать, обладала материнским сердцем, а это другая очень тонкая материя.

Ива насильно впихнула в себя последние ложки пудинга, приготовленного из раздробленных семян чиа, цельного молока, банана и черники. Черника была её единственной радостью в этом завтраке: о йогуртах, круассанах и прочих быстрых способах позавтракать для нормальных людей ей вот уже несколько недель, как пришлось забыть.

У Ивы снова начал падать вес. Сколько бы она ни ела, насколько калорийной ни была бы пища – организм отказывался её усваивать и накапливать так нужный ей жир.

Её давнишней стратегией борьбы со стрессом и тревожностью был фокус на текущем. «По одному шагу за раз» – таким был девиз выживания.

Ива заперла дверь и направилась к машине – она уже опаздывала в клинику.

Около дома напротив стоял грузовик, в каких перевозят мебель и пожитки меняющие место жительства семьи. Именно семьи, потому что такие, как Ива, переезжают в лучшем случает на собственной машине, а встречаются и те, кому хватает и пары рюкзаков.

Ива удивлённо остановилась. Дело в том, что семейство Найтингейл поселилось в этом доме всего полгода назад, было крайне довольно покупкой и не собиралось съезжать в ближайшие пятьдесят лет. Район оказался идеальным для того, чтобы воспитывать детей и планировать новых. Кроме того, Амелия Найтингейл была снова беременна, а разве в таком положении женщины затевают переезд?

– Амелия! – окликнула Ива хозяйку, отдававшую распоряжение грузчикам.

– Ива! Милая, Ива! Как же я буду по тебе скучать!

– Вы переезжаете?

– Да, как видишь, – весело заметила та. – Но Тобика будем всё равно привозить к тебе – лучшего ветеринара для него нам не найти!

– А что стряслось? Вы же вроде не собирались?