Тень темной королевы - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 73

Эрик молча кивнул, а Ру снял свой плащ, прикрыл ее и помог ей подняться. Ее всю трясло; посмотрев на Эмбрису, она сказала:

— Я говорила ей, чтобы она делала все, что они скажут. Но она царапалась и кусалась. Она кричала и плакала, и нос у нее был забит. Когда ей зажали рот, она задохнулась.

Кивком головы Эрик велел Ру отвести Финию к лошадям, а сам, сняв с себя плащ, обернул им Эмбрису и, подняв ее на руки, покачал, словно она спала.

— Теперь ты никогда не найдешь себе богатого мужа, — тихо сказал он.

Вернувшись к лошадям, Эрик увидел, что его лошадь держит под уздцы де Лонгвиль. Он передал ему тело Эмбрисы, вскочил в седло и снова взял труп у де Лонгвиля. Когда сержант садился на свою лошадь, Эрик сказал:

— Они слишком легко отделались.

— Знаю, — ответил де Лонгвиль.

— Они должны были умереть на медленном огне.

— Согласен, но я не хочу никого заставлять страдать.

— Почему? Неужели вас волнует, что случится с таким дерьмом?

Де Лонгвиль подъехал вплотную к Эрику:

— Меня не волнует, что случится с таким дерьмом. Ты мог бы отрезать у них по кусочку в неделю, и мне было бы плевать на их вопли. Но вот то, что произошло бы потом с тобой, Эрик, меня очень волнует. — Не дожидаясь ответа, он отъехал и приказал:

— В галоп! Мы должны догнать капитана.

Всю дорогу Эрик размышлял над тем, что сказал ему де Лонгвиль. Он так и не понял, что тот имел в виду, но был очень встревожен его словами.

До лагеря они добрались уже в темноте, и, заслышав стук копыт, часовой громко окликнул их:

— Кто идет?

— Молодец, — похвалил его усталый де Лонгвиль. — А теперь быстро опускай мост, иначе я оторву тебе уши.

Не узнать его голос было невозможно, и часовые без лишних слов перекинули мост через ров, окружающий лагерь. Подковы прогремели по дереву и железу, а навстречу отряду уже шел Кэлис.

— Зила объединился с бандитами, — скупо доложил де Лонгвиль. — Они спалили деревню. Потом они ушли, но не все. — Он взглянул на Эрика. — Пять человек задержались. Они убили девушку, а мы — их.

Кэлис кивнул и жестом пригласил де Лонгвиля в командирскую палатку. Эрик взял поводья его лошади и повел вместе с остальными к загону. Больше часа у него ушло на то, чтобы вычистить и остудить лошадей, сменить подстилки и задать свежего корму. Каждое движение давалось с трудом, ныла каждая косточка, и Эрик знал, что это не простая усталость. Чтобы убить человека, нужно не так уж много усилий.

По пути к палатке он вспоминал сегодняшний день. Первый человек, которого он убил, был всего лишь препятствием на дороге. Он вовсе не старался его обезглавить, просто хотел смахнуть в сторону. Луи потом говорил что-то насчет того, какой это был страшный удар, так же как и удар, которым он рассек Саджера, но Эрик думал об этом как-то отстраненно, как будто сражался кто-то другой. Еще он мог отчетливо вспомнить запахи: чад горящей деревни, дым костра на поляне, вонь пота, железный привкус крови во рту и запах страха. Он чувствовал, как отдается в руке каждый удар, и слышал грохот собственной крови в висках, но все это казалось каким-то далеким, почти исчезающим, и Эрик никак не мог собрать воедино все, что произошло.

Он знал, что хотел замучить убийцу Эмбрисы. Он хотел, чтобы тот испытал боль в тысячу раз сильнее ее боли, но теперь он умер, отделавшись минутным страданием. Если верить Бигто, его будет судить Богиня Смерти, но что бы там ни было, в этой жизни он уже не испытает боли.

Возможно, де Лонгвиль был прав. Эрик подумал, что сейчас страдает только он сам, и мысль об этом была одновременно печальной и раздражающей. Эрик подошел к палатке и увидел, что Ру заканчивает укреплять ту секцию, которую должен был поставить он, Эрик.

— Спасибо, — сказал Эрик, исподлобья глядя на Ру.

— Просто я подумал, что ты и так тратишь слишком много времени, ухаживая за моей лошадью, — сказал Ру.

— И за моей, — добавил Бигго.

— И вообще за всеми лошадьми, — подвел итог Луи. — Послушайте, вам не кажется, что мы должны платить этому парню за то, что он берет на себя наши обязанности?

Эрик посмотрел на Луи и с удивлением встретил теплый открытый взгляд обычно вспыльчивого и высокомерного родезанца.

— Это уж точно, — согласился Бигто. — Хотя проще, мне представляется, взять на себя его часть работы по разворачиванию лагеря, как сегодня.

— Я сам в состоянии справиться со своими обязанностями, — ответил Эрик. — Мне не нужны няньки, и никто не должен делать мою работу вместо меня. — Он сам поразился, как раздраженно звучит его голос, и внезапно понял, что очень рассержен.

Бигго протянул руку через узкий проход, разделяющий три спальных места с каждой стороны палатки, и сказал:

— Дружище, не кипятись. Дело в том, что ты и так делаешь больше, чем должен. Все молчат и никто не признается, что для нашей кучки головорезов ты стал конюхмастером.

При слове «головорез» перед глазами Эрика возник де Лонгвиль, перерезающий горло бандитам, и он неожиданно ощутил тошноту и жар, словно при лихорадке. На мгновение прикрыв глаза, Эрик пробормотал:

— Спасибо вам. Я знаю, вы хотели как лучше… — Он чуть помолчал, потом выпрямился настолько, насколько позволял низкий потолок палатки, и вышел. — Я скоро вернусь. Мне надо отдышаться.

— Через два часа заступаем в караул, — крикнул вслед ему Ру.

Шагая по лагерю, Эрик старался унять тошноту. Он чувствовал себя так, будто бы отравился, и еле успел добежать до отхожего места.

В желудке жгло как огнем. Эрик склонился над сточной канавой, и его вырвало. Потом еще раз. И еще. Ему казалось, что из него вылетает пламя. Когда наконец его немного отпустило, он чувствовал себя совсем обессиленным. У ближайшего ручья он умылся, а потом поплелся туда, где у костра сидел Оуэн Грейлок с большой плошкой тушеных овощей и краюхой хлеба в руках.

Хотя его только что вырвало, едва учуяв запах еды, Эрик почувствовал страшный голод. Он схватил деревянную плошку и зачерпнул ею прямо из котла, погрузив туда, к ужасу Грейлока, руки.

— Осторожно! — крикнул Оуэн. — Боги, ты же обваришься.

Эрик поднес плошку к губам, сделал шумный глоток и, утирая губы, сказал:

— Жар мне не вредит. У кузнечного меха я к нему привык. Наоборот, мне вредит холод. Оуэн рассмеялся.

— Проголодался?

Вместо ответа Эрик отломил себе большой кусок хлеба.

— Не могли бы мы немного поболтать?

Оуэн жестом предложил Эрику сесть рядом. Поблизости никого не было, если не считать двух дежурных по кухне, которые были заняты уборкой и подготовкой к приготовлению завтрака.

— С чего прикажешь начать? — сказал Оуэн.

— Мне хотелось послушать, как вы сюда попали, но сначала можно у вас кое-что спросить?

— Валяй.

— Когда вы убивали людей, то что потом чувствовали? Оуэн надул щеки и с шумом выпустил воздух.

— Непростой вопрос. — С минуту он помолчал, затем сказал:

— Эрик, мне приходилось убивать людей, как правило, в двух ситуациях. Как мечмастер своего лорда, я приводил в исполнение смертные приговоры, и мне пришлось повесить не одного человека. Каждый раз это бывало по-разному, но легко — никогда. И еще многое зависело от того, кто это был. Убийцы, насильники, разбойники, они… Я, пожалуй, не чувствовал ничего особенного, может быть, лишь облегчение, когда все кончалось. Но когда случай был сомнительный, вроде того, как вышло с тобой, тогда это было весьма неприятное занятие. Я чувствовал себя как после долгой-долгой горячей бани. Впрочем, это бывало редко. Ну а в бою все происходит очень стремительно, тем более что ты обычно чересчур занят тем, как уцелеть самому, и тебе некогда задумываться о переживаниях. Такой ответ тебя устраивает?

Эрик кивнул, чавкая овощами.

— Отчасти. А вам никогда не хотелось видеть, как человек мучается?

Оуэн задумчиво почесал затылок.

— Пожалуй, нет. Кое-кого я действительно хотел видеть мертвым, но его мучения? Нет.