Принц крови - Фейст (Фэйст) Рэймонд Элиас - Страница 74

— Ваше высочество, — промолвил Дигай, — мы перед вами в долгу. Если вы хотите, чтобы мы отплатили, просто скажите.

Боуррик поклонился.

— Вы очень щедры, ваше высочество. Мы надеемся, что дружба между нами сохранится на долгие годы.

— Я буду скучать по тебе, Эрланд, — сказала Шарана.

Эрланд, чувствуя, что краснеет, ответил:

— И я буду скучать, принцесса.

— И, хоть мы недолго знали друг друга, по тебе, Боуррик, я тоже буду скучать, — прибавила принцесса.

Прищурив глаза, Эрланд повернулся к брату.

— Что….

— Прощайте, друзья, — сказал Боуррик, пришпоривая лошадь. В тот же миг двинулись и крондорские гвардейцы; Эрланд остался в одиночестве.

— Погоди! — крикнул он, тоже пришпорив лошадь, чтобы догнать брата. — Я хочу поговорить с тобой!

Отряд двинулся вперед; Джеймс, обернувшись, увидел, что с ним поравнялся Накор. Покинув город, они доехали по дороге в Хаттару.

— Накор, ты едешь с нами? — спросил Джеймс. Маленький человечек улыбнулся:

— Часть пути. Боюсь, когда Боуррик и его брат уедут, в Кеше станет скучно. Гуда уже ни о чем думать не может, только о Джандовае и таверне, которую он там построит. Когда никого не знаешь, очень одиноко.

Джеймс кивнул.

— А Звездная Пристань? Ты не думал поехать туда?

— Ба! На остров чародеев? Какое там веселье?

— Может быть, просто им нужен человек, который научил бы их веселиться?

— Может, и так, но, я думаю, этот человек — кто-нибудь другой, а не Накор Синий Наездник.

— Почему бы тебе не поехать с нами до Звездной Пристани, пожить там немного, а потом и решить?

— Можно и так. Только, думаю я, мне там не понравится.

Джеймс немного помолчал.

— Ты знаешь чародея Пага?

— Пага все знают. Он очень могущественный волшебник. Никто после Макроса Черного не может с ним сравниться. Я — плохой заклинатель и знаю только несколько простых фокусов. Поэтому мне там не понравится.

Джеймс улыбнулся:

— Он кое-что мне сказал. Он сказал, что если мне когда-нибудь придется говорить от его имени, то я должен сказать вот что…

— Что-то, от чего я захочу поехать в Звездную Пристань? — с ухмылкой спросил маленький человечек. — Должно быть, это что-то удивительное.

— Я уверен, он знал, что я встречу тебя или кого-нибудь, на тебя похожего, кто привнесет в искусство волшебства в Звездной Пристани нечто новое, и знал, что это очень важно. Думаю, поэтому он и просил меня запомнить вот какие слова: там нет никакой магии.

Накор искренне рассмеялся.

— Он очень остроумный человек, особенно для чародея.

— Ты поедешь в Звездную Пристань?

— Да, — кивнул Накор. — Думаю, ты прав. Паг хотел, чтобы я туда поехал, и знал, что тебе придется сказать мне именно это, чтобы заманить меня.

— Отец о многом знал раньше других, — сказала Гамина, которая все это время молча ехала рядом с мужем. — Думаю, он знал, что Академия чародеев, предоставленная сама себе, отгородится от всего мира и займется внутренними проблемами.

— Чародеи любят сидеть по пещерам, — согласился с ней Накор.

— Тогда сделай мне одолжение, — сказал Джеймс.

— Какое?

— Объясни, что значат эти слова о том, что там нет никакой магии.

Накор задумчиво прищурился.

— Остановитесь, — сказал он. Джеймс, Гамина и Накор свернули на обочину, чтобы пропустить тех, кто ехал за ними. Накор вытащил из своего мешка три апельсина и спросил Джеймса:

— Ты умеешь жонглировать?

— Немного, — ответил Джеймс.

— На, попробуй, — Накор бросил ему апельсины.

Джеймс, ловкость которого казалась сверхъестественной, поймал фрукты, подбросил их в воздух и начал быстро жонглировать ими, удерживая одновременно лошадь на месте.

— А с закрытыми глазами можешь? — спросил Накор.

Джеймс вошел в ритм и зажмурил глаза; он изо всех сил старался не открывать их, хотя ему все время казалось, что апельсин уже пролетел мимо ладони.

— А теперь попробуй одной рукой.

Джеймс уронил апельсины и открыл глаза.

— Что?

— Я просил тебя жонглировать одной рукой.

— Зачем?

— Это просто трюк, понимаешь?

— Не совсем, — ответил Джеймс.

— Жонглирование — трюк. Это не волшебство. Но, если ты не знаешь, как его делать, оно кажется волшебством. Вот почему люди бросают жонглерам монетки на ярмарках. Чтобы уметь жонглировать одной рукой, надо кое-чему научиться. А когда ты научишься делать это без участия рук, то поймешь, о чем говорил Паг, — сказал исалани, погоняя лошадь.

Арута и Анита стояли перед тронами; старшие сыновья вошли в зал. За те четыре месяца, что молодые принцы были в отъезде, принц и принцесса испытали и горе и радость: сначала узнали, что Боуррик пропал, а потом — что он нашелся. И в душе их осталось пустое место, как осталось оно на церемонии там, где раньше стоял барон Локлир.

Братья встали перед родителями и официально поклонились. Аруте показалось, что они изменились. Он отправлял в Кеш мальчиков, а вернулись мужчины. Теперь они вели себя уверенно там, где раньше были просто развязны, решительно — там, где были порывисты, а в глазах читались следы встреч со злом и жестокостью. Арута просматривал донесения, которые доставляли ему скороходы, но только сейчас прочувствовал их.

— Мы рады, что наши сыновья вернулись, — сказал он громко, чтобы все могли слышать. — Мы с принцессой счастливы приветствовать их.

Потом он сошел с возвышения и обнял Боуррика и Эрланда. Анита тоже обняла обоих, чуть задержавшись, когда ее щека прижималась к щеке Боуррика. Елена и Николас подошли поприветствовать старших братьев, и Боуррик, прижав к себе сестру, сказал ей:

— После Всех этих благородных кешианских дам ты — простое, но редкое сокровище.

— Простое! — воскликнула она, отталкивая его. — Ничего себе! — Эрланда она попросила:

— Расскажи мне о дамах кешианского двора. Все-все. Что они там носят?

Боуррик и Эрланд переглянулись и расхохотались.

— Не думаю, сестричка, что ты заведешь здесь подобную моду, — произнес Боуррик. — Кешианские дамы не носят почти никакой одежды. Нам с Эрландом это зрелище показалось очень привлекательным, но, боюсь, папа, взглянув один раз на свою дочь в кешианском придворном костюме, навсегда запрет тебя в своей комнате.

Елена покраснела.

— Ну все равно расскажешь мне все. Мы должны готовиться к свадьбе барона Джеймса, и мне понадобится что-нибудь новое.

Николас тихо ждал своей очереди, стоя рядом с отцом, и Боуррик с Эрландом одновременно заметили его.

— Привет, братишка, — сказал Боуррик. Он наклонился так, чтобы его глаза оказались вровень с глазами Николаса. — Как ты поживаешь?

Николас обвил руками шею Боуррика и заплакал.

— Сказали, что ты погиб. Я знал, что нет, а они говорили, что да. Я так боялся.

Эрланд почувствовал, как непрошеная влага подступает к глазам, и, повернувшись к Елене, еще раз заключил ее в объятия. Анита всхлипывала от радости, да и Елена тоже, и даже Арута с трудом сдерживался.

Наконец Боуррик поднял мальчика и сказал:

— Хватит, Ники. Мы оба живы и здоровы.

— Да, — подтвердил Эрланд. — И скучали по тебе.

— Правда? — спросил Николас, вытирая слезы.

— Да, — ответил Боуррик. — В Кеше я встретил мальчика, который был ненамного старше тебя. Тогда-то я и понял, как сильно скучаю по тебе.

— Как его зовут? — спросил Николас.

— Его звали Сули Абдул, — ответил Боуррик, по его щеке текла слеза.

— Какое необычное имя, — сказал Николас. — А что с ним случилось?

— Я расскажу тебе о нем.

— Когда? — с нетерпением семилетнего ребенка спросил Николас.

Боуррик поставил мальчика на пол.

— Может быть, через пару дней возьмем лодку и поедем на рыбалку. Хочешь?

Николас выразительно закивал, и Эрланд взъерошил ему волосы.

Арута кивком головы отозвал Джеймса в сторонку, к ним присоединился и герцог Гардан.

— Завтра я обо всем с тобой поговорю, — сказал Арута Джеймсу, — но, судя по донесениям, ты заслужил нашу величайшую благодарность.