Шпионский берег (ЛП) - Герритсен Тесс - Страница 42

— Сплошное дерьмо, да? — говорит она. Она сдергивает с вешалок еще два платья и бросает их на кровать, на растущую гору выброшенной одежды. — О чем я только думала?

— Это определенно не дерьмо, Белла. — Я беру одно из платьев, которые она только что выбросила. Оно от итальянского дизайнера, шелковое, с изысканными деталями. Явно дорогое, оно предназначено для ношения в обтяжку. — Тебе просто нужно найти стиль, который тебе подойдет.

— Ты имеешь в виду, который спрячет меня.

— Тебе, безусловно, не нужно прятаться. Тебя должны увидеть.

— Моя мама считает иначе. — Она бросает в кучу платье с розово-оранжевыми психоделическими полосками. Скатертью дорога и этому. — Я думаю, что она меня стесняется.

— О, Белла. Я уверена, что это неправда.

— Ты с ней не встречалась. Мама идеальна. Она всегда была само совершенство.

Она стоит спиной ко мне, так что я не могу видеть ее лица, но я слышу дрожь в ее голосе, и теперь вижу, как поникли ее плечи, когда она стоит перед шкафом, заполненным одеждой, которая словно бы специально создана жестокой индустрией моды, чтобы унижать таких девушек, как она. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к ней, утешить ее, но это было бы равносильно пересечению эмоциональной черты, от которой я не смогла бы отступить. Мне приходится напоминать себе, что я здесь не для того, чтобы быть ее другом. Я здесь для того, чтобы использовать ее, воспользоваться ее доверием, а затем бросить. Я не могу позволить нашей привязанности стать еще глубже.

Я выглядываю в окно, из которого открывается вид на подъездную дорожку с величественными платанами, и вижу, как к парадной двери подъезжает "Рейнджровер". Из дома выходит Кит, чтобы поприветствовать новоприбывших, молодую пару, которая привезла с собой ошеломляющее количество багажа.

Белла подходит и встает рядом со мной у окна. — Ненавижу эти выходные, — говорит она, глядя сверху вниз на гостей. — Все эти люди подлизываются к папочке. Притворяются, что я им нравлюсь.

— Почему бы тебе им не нравиться? Мне ты нравишься.

— Ты — единственная причина, по которой это терпимо. В противном случае, я бы предпочла просто провести выходные в школе.

— Ты сказала об этом своему отцу?

— Он говорит, что я должна быть здесь, чтобы встретиться с этими людьми. Узнать их имена, выяснить, чем они занимаются.

— Потому что он ожидает, что когда-нибудь ты возглавишь его бизнес.

— Как будто я когда-нибудь захочу этого. — Она смотрит на меня. — Я хотела бы заниматься тем же, чем и ты. Работать в сфере моды.

Я улыбаюсь. — Ты вольна делать все, что захочешь. Это не его жизнь, Белла. Она твоя.

— Нет, это не так. — Она выглядывает в окно. — Он говорит, что я единственная, кому он может доверить руководство. Что мне на это сказать?

— Ты могла бы сказать ”нет".

Она фыркает. — Ты не знаешь папу.

Но я знаю его. Я знаю о нем то, чего не знает она; то, что привело бы ее в ужас. Вещи, которые вызывают у меня желание сказать ей: Беги, Белла. Беги быстро, беги далеко, пока его яд не заразил и тебя тоже. Но я не могу говорить ей такое. Я не могу спасти ее. Все, что я могу сделать, это стоять в стороне и наблюдать, как энтомолог с холодным взглядом наблюдает за пауком, опутывающим свою добычу.

Я не могу заставить себя взглянуть на нее, на эту девушку, которая является всеобщей пешкой. Вместо этого я подхожу к ее шкафу, просматриваю висящую там одежду и достаю черное коктейльное платье. Оно шелковое, с глубоким вырезом на лифе и расклешенной юбкой.

— Вот это, — говорю я, поворачиваясь к ней. — Надень его сегодня вечером.

— Мама его мне купила.

— Значит, у твоей мамы острый глаз.

Она берет платье и хмурится. — Оно черное.

— Оно будет хорошо на тебе смотреться, — улыбаюсь я. — Доверься мне.

В тот вечер Белла выходит на заднюю террасу в черном коктейльном платье, цвет которого подходит для любой фигуры. Я стою поодаль от вечеринки, потягивая бокал охлажденного розового вина, когда вижу, как она выходит из французских дверей, чтобы присоединиться к собравшимся. Прежде чем кто-либо успевает остановить ее, она хватает с подноса бокал белого вина и бредет вдоль периферии толпы, так и не проникая в нее полностью, словно притягиваемая магнитом. Она внимательно осматривает шведский стол, на котором разложены роскошные блюда, и без особого энтузиазма добавляет морковные палочки и спаржу к себе на тарелку, прежде чем направиться туда, где стою я. Дойдя до разделочного стола, она резко останавливается, чтобы посмотреть на жареные ребрышки, сочные и блестящие под нагревательной лампой.

— Это как половинка теленка, — говорит она.

— Это говядина абердин-ангусской породы, мисс, — говорит официант. — Самая лучшая. Хотите кусочек?

— Боже, нет! Я вегетарианка. — Сморщив нос, она продолжает идти и присоединяется ко мне на краю террасы.

— Это платье тебе очень идет, — говорю я.

— Как кто-то может есть такое кровавое мясо?

— Давно ли ты стала вегетарианкой?

— Как будто целую вечность назад.

И все же я помню, с какой жадностью она уплетала говядину по-веллингтонски на моем свадебном ужине в прошлом году. Вот вам и надежность показаний подростка.

— А где доктор Галлахер? — спрашивает она, оглядывая толпу.

— Он где-то наверху. Одну из гостий ужалила пчела в саду, и у нее из-за этого случилась небольшая истерика. Я рада, что ты сейчас здесь, потому что я никого не знаю на этой вечеринке.

Белла проводит морковной палочкой по лужице соуса с голубым сыром. — О, это все та же старая компания. Папа приводил их сюда и раньше.

— Ты знаешь, кто они такие?

- “Большинство из них. Папа продолжает повторять их имена, говоря мне, что я должна их запомнить. — Она с хрустом откусывает морковную палочку, затем указывает концом на двух мужчин, увлеченных разговором. — Этот человек — Дэмиен Коули. Он специалист по кредитам в Deutsche Bank. А другой мужчина — Олег, из Беларуси. Ему принадлежат отели по всему миру, и он был достаточно любезен, чтобы провести мой день рождения в отеле "Баттенберг" в прошлом году. Это его отель в Лондоне.

— Как фамилия у Олега? — спросила я.

— Ой, я не помню. Что-то славянское. Он довольно крутой. Он даже позволил мне выпить шампанского на мой день рождения.

Вот то, что действительно волнует подростка.

Я наблюдаю, как Олег и Дэмиен склоняют головы друг к другу в негромкой беседе. Деньги, познакомьтесь с прачечной самообслуживания. Я впечатлена тем, что Белла знает так много о коллегах своего отца. Очевидно, что Хардвик тренировал ее. Она может утверждать, что ее не интересуют его дела, но она явно уделяла им внимание.

На другой стороне террасы громко и пьяно смеется женщина. — А эта кто такая? — спрашиваю я.

— Ах, эта. — Белла фыркает. — В последний раз, когда она была здесь, ее вырвало на лужайку на глазах у всей компании. Это было так отвратительно. Я не знаю, почему он все еще женат на ней.

— Кто ее муж? — спросила я.

— Сэнди Шорхэм. Член парламента. — Она указывает на мужчину в очках, который похлопывает женщину по руке, пытаясь успокоить ее. Я знаю это имя. Шорхэм относится к тому типу людей, которые кажутся настолько бесцветными, что их легко можно не заметить, несмотря на его весьма узнаваемую позицию видного члена парламента от Консервативной партии.

Сильвия скользит мимо нас, ее черные волосы распущены и блестят, обтягивающее платье облегает каждый изгиб ее ягодиц. Несколько мужчин оборачиваются, чтобы посмотреть на нее, когда она проходит мимо, но она, кажется, плывет по течению в наркотическом оцепенении, не обращая внимания на их взгляды. Я еще не видела, чтобы она что-нибудь ела этим вечером; такая стройная фигура, как у нее, требует дисциплины.

— О, черт. Забери мой бокал. Быстрее!

— Что?

— Это папа. — Она протягивает мне свой бокал, и я беру его как раз в тот момент, когда Хардвик смотрит в нашу сторону. Он хмурится, глядя на нас двоих, стоящих рядом, и Белла одаривает его невинной улыбкой. Да, няня здесь, выполняет свою работу. Он кивает, затем отворачивается, чтобы присоединиться к кругу своих гостей.