Путешествие на Запад. ТОМ II - Чэн-энь (Чэнъэнь) У - Страница 85

Заклинание, которое стал читать Трипитака, произвело свое действие, и у бедного Сунь У-куна голова раскалывалась от боли. Не в силах вынести мучений, он взмолился.

– Учитель! Смилуйтесь! Я сделаю все, чтобы вернуть императора к жизни!

– Что же ты думаешь делать? – поинтересовался Трипитака.

– Необходимо обратиться в Царство смерти и попросить владыку ада Янь-вана вернуть душу императора, иначе оживить его невозможно, – отвечал Сунь У-кун.

– Не верьте ему, учитель, – вмешался в разговор Чжу Ба-цзе. – Раньше он и не думал говорить об этом, а обещал сделать все здесь.

Трипитака и на этот раз поверил Чжу Ба-цзе и снова начал читать заклинание. Тут Сунь У-кун, отчаявшись, поспешил отказаться от своего намерения.

– Ладно, я не буду обращаться к Янь-вану и верну императора к жизни без его помощи.

– Не слушайте его, учитель, и продолжайте читать заклинание! – подливал масла в огонь Чжу Ба-цзе.

– Ах ты подлая тварь! – не вытерпел Сунь У-кун. – Так это ты настраиваешь учителя против меня!

– А ты что думал, дорогой братец! – крикнул, катаясь по земле от смеха, Чжу Ба-цзе. – Думал, только ты можешь подшучивать надо мной, а я над тобой не могу?

– Учитель! – стонал Сунь У-кун. – Пощадите! Я все сделаю!

– Как же все-таки ты его оживишь? – снова спросил Трипитака.

– Я отправлюсь на облаке к Южным воротам неба и там, минуя дворец Северной звезды и зал Священного небосвода, проследую прямо за тридцать третье небо во дворец Тушита, где живет великий бессмертный Лао-цзюнь. У него я попрошу пилюлю бессмертия и при помощи ее верну императора к жизни.

– Ну, тогда отправляйся живее! – обрадованно сказал Трипитака.

– Сейчас уже третья ночная стража, – произнес Сунь У-кун. – Пока я вернусь, совсем рассветет. Однако нельзя. чтобы тело императора оставалось без всяких почестей. Хорошо было бы найти хоть плакальщика.

– Не болтай глупостей, – рассердился Чжу Ба-цзе. – Эта обезьяна наметила в плакальщики, конечно, меня.

– А ты собираешься схитрить? – съехидничал Сунь У-кун, – так знай, что если ты не будешь плакать, я не смогу оживить императора.

– Отправляйся, брат, по своим делам, а я уж как-нибудь без тебя обойдусь, – отвечал Чжу Ба-цзе.

– Но ведь оплакивать можно разными способами, – продолжал Сунь У-кун. – Можно просто кричать – это называется голосить. Можно пустить слезу. Но по-настоящему нужно причитать и плакать так, чтобы за душу взяло!

– Ну-ка я попробую! – сказал Чжу Ба-цзе.

Тут он достал откуда-то клочок бумаги, скрутил трубочки, воткнул себе в нос и стал громко чихать. Наконец глаза его увлажнились слезами, которые текли безостановочно. В то же время он монотонным голосом причитал, говорил о счастье, которое было, и о постигшем несчастье. Он плакал до того прочувствованно и жалобно, что у Трипитаки даже защемило сердце и показались на глазах слезы.

– Вот это настоящий надгробный плач! – улыбаясь, сказал Сунь У-кун. – Но смотри не останавливайся. Как только ты прекратишь плач, я тотчас же узнаю об этом и всыплю тебе, мерзавец, двадцать ударов своим посохом.

– Иди, иди, – смеясь, сказал Чжу Ба-цзе. – Я могу плакать хоть два дня подряд.

Ша-сэн слушал, слушал, затем пошел отыскал несколько ароматных свечей и, вернувшись, зажег их.

– Ну, вот и чудесно! – смеясь, сказал Сунь У-кун. – Каждый из нас проявил почтительность и уважение. Теперь мне будет легче выполнить свою задачу.

Наступила полночь. И вот наш чудесный Мудрец распростился с учителем и своими братьями и взмыл в облака. В один миг он очутился у Южных ворот неба и, минуя зал Священного небосвода и дворец Северной звезды, проследовал прямо на тридцать третье небо, во дворец Тушита, туда, где неведома печаль. Великий Лао-цзюнь сидел посреди своей чудесной мастерской, где изготовлялся эликсир жизни. Слуги, размахивая банановыми веерами, раздували огонь в очаге.

Завидев Сунь У-куна, Лао-цзюнь предупредил слуг:

– Будьте осторожны! Разбойник, похитивший эликсир бессмертия, снова явился сюда!

– Почтенный господин, – молвил Сунь У-кун, приветствуя Лао-цзюня, – не следует так обижать человека. Зачем остерегаться меня? Теперь я уж ничего подобного себе не позволяю.

Но Лао-цзюнь не унимался.

– Ты, негодяй, – продолжал он ворчать. – Пятьсот лет назад ты учинил в небесных чертогах буйство, украл у меня почти весь эликсир бессмертия и лишь потом был пойман бессмертным Эр-ланом, который доставил тебя в мою мастерскую на сорок девять дней. Сколько угля я потратил, чтобы переплавить тебя! Потом тебе посчастливилось освободиться; ты принял буддизм и теперь сопровождаешь Танского монаха в Индию. А помнишь на горе Пиндиншань, когда ты дрался с волшебником? Ты ни за что не хотел возвращать мне мои талисманы. Зачем же ты сейчас пожаловал сюда?

– Ну, ваши талисманы я тогда, на горе Пиндиншань, вернул вам сразу же. Почему же вы ругаетесь и продолжаете в чем-то подозревать меня?

– Отчего ты не пришел обычным путем, а проник в мой дворец тайком? – спросил Лао-цзюнь.

– После того как мы с вами расстались, – начал рассказывать Сунь У-кун, – мы пришли в страну Уцзиго, на западе. Правитель этой страны был обманут волшебником, который явился к нему под видом даоса, а затем поднял ураган и погубил самого правителя. После этого волшебник превратился в точную копию правителя и занял трон. И вот вчера ночью, когда наш учитель читал священные книги в монастыре Бао-линь, душа погибшего правителя явилась к нему и попросила, чтобы я помог восстановить справедливость и уничтожил волшебника. Однако доказать, что волшебник совершил преступление, я не мог; поэтому мы с Чжу Ба-цзе ночью проникли в императорский сад, взломали ворота и нашли тело императора, которое находилось в хрустальном колодце и осталось целым и невредимым. Мы доставили его в монастырь. И когда наш учитель увидел покойника, он проявил к нему сострадание и велел мне любым способом вернуть его к жизни. Однако спуститься в царство мрака и разыскать там душу императора он не разрешил. В общем, я не знаю, как вернуть императора к жизни, и вот пришел сейчас к вам за советом. Умоляю, пожалейте меня, дайте тысячу пилюль бессмертия.