Сепаратист (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 62

Кера бросила на столик пару монет и поспешила обратно к карете.

В комнату к Доменико она ворвалась без стука, и даже не пытаясь скрываться от слуг. Сначала она не слишком торопилась. Режим работы крематория знала прекрасно, так что была уверена — у них еще целый день, чтобы вытащить компаньона. Однако уже подъезжая к дому, почувствовала, что Диего стало хуже. Нужно торопиться. Не стала, по обыкновению пробираться в свою комнату тайком, избегая внимания прочих обитателей и «охраны» навязанной доминусом Валерием. Они-то и попытались остановить неизвестную девушку. Первым порывом было отшвырнуть назойливых смертных с пути, но богиня сдержалась.

— Пошли прочь, колоны, — холодно проговорила она, и охранники действительно отошли в сторону, сами не до конца понимая, чем их так напугала эта миловидная и хрупкая девушка.

Доменико в своей комнате был не один — он беседовал с доминусом Валерием. Хотя по ощущением это была не мирная беседа, а разговор двух врагов. По крайней мере, от Доменико Кера не ощущала ничего, кроме ненависти и презрения, изрядно скрашенных горечью — отголосками страдания по погибшему другу. В другое время она бы насладилась этим изысканным сочетаниям, но сейчас нужно было торопиться. Впрочем, разговор уже заканчивался.

— …Мы уже все это обсуждали, доминус Валерий. Все ваши аргументы я слышал, а вы слышали мои. Думаю, дальнейшее обсуждение не имеет смысла. Могу только посоветовать вам лучше учить историю, она многому учит. Вспомните хотя Пунические войны. Карфаген не знал недостатка в золоте, у него были гениальные полководцы, но он был разрушен, потому что во главе стояли торговцы и политики. Уверен, та же участь ждет и новообразованные республики, и только надеюсь, что хотя бы Памплона не разделит участь старого врага Рима. Привык я уже к этим людям. А теперь прошу прощения, как видите, у меня дела.

Валерий, с интересом глянув на визитершу, вежливо поклонился и отбыл. Домину Еву он видел только один раз, да и то мельком, и, конечно, не узнал ее в гриме. Кера едва дождалась, когда за ним закроется дверь, и выпалила:

— Диего нужна помощь. И мне.

Последние несколько дней для Доменико ознаменовались непрекращающимся чувством тоскливого бессилия. Неизбежная смерть брата, которой он не мог помешать очень ударила по молодому эквиту. Поначалу он еще рвался, пытался продумывать варианты, пытался советоваться с Керой. Но девушка была удивительно пассивна и холодна, отчего у Доменико даже начали закрадываться сомнения — а так ли уж сильно она привязана к Диего? Как ни крути, она богиня — кто может угадать мысли богов? Раньше эта загадочная отстраненность только сильнее привлекала его к этой опасной женщине, но не теперь, когда Диего вот-вот расстреляют, а она не хочет сделать ничего, чтобы спасти друга. Только твердит с отстраненным видом, что Диего справится, но Доменико в это уже не верил. Доминус Ортес сам не понимал, почему так сильно привязался к брату. Смешно, они знакомы несколько декад, а он относится к Диего так, будто они с детства жили в одном доме. Да, ему всю жизнь хотелось брата — лучше старшего, и вот он чудесным образом появился. Но ведь фактически они совсем незнакомы. Порой Диего вызывает инстинктивную опаску — иногда его взгляд становится пугающе пустым, и в такие моменты от него хочется держаться подальше. Доменико видел — такое замечает не только он. Диего будто смотрит сквозь тебя, и видит нечто совсем иное, недоступное смертным. В то же время брат совсем не является тем бешеным зверем, которым его расписывают в суде и в газетах. Да, он не колеблясь убивает людей, но что бы там не говорили в Риме, и как бы не пытался очернить кузена Валерий, у них война. А на войне убивают, и редко когда это происходит в поединке.

Доменико видел — брат полон ненависти, отчаяния, злобы и желания отомстить. Однако при всем этом он оставался человеком. А еще, иногда Доменико вдруг понимал, с какой сердечной добротой относится к нему почти незнакомый кузен. Где-то в глубине души, несмотря на вынужденную жесткость и даже жестокость Диего оставался очень добрым человеком, и это подкупало и обезоруживало.

И вот теперь его расстреляют, а он ничего не сможет сделать. Он пытался, видят боги. Предательство Валерия подкосило, но не обезоружило. Воспользовавшись советом Диего, однажды он подпоил Валерия, превратив вино у того в желудке в чистый спирт, и попытался уговорить того снять охрану хотя бы на вечер. Ему бы хватило, чтобы сбежать, а там… чем боги не шутят, возможно, он смог бы что-то сделать. Не вышло. Валерий просто вырубился, напоследок успев попросить проводить гостя домой. Кажется, он еще и заподозрил что-то, по крайней мере больше в присутствие пленника не пил даже воды. Манипулировать кровью у Доменико пока не получалось.

После расстрела Доменико понял, что не успокоится. Сейчас его позиции слабы, но он отомстит обязательно. Горечь и боль были так велики, что он бы, наверное, не сдержался и объявил о своих намерениях Валерию, хоть и понимал, что делать этого не стоит. Помогло внезапное появление домины Евы. Он быстро завершил разговор и выпроводил гостя. Не успокоился, нет — гнев тлел внутри и, наверное, он и девушке наговорил бы чего-то, о чем бы потом жалел, но не успел.

— Диего нужна помощь. — сказала домина Ева. — И мне.

В первую секунду он даже не осознал услышанного. А потом до него дошло. Диего нужна помощь.

— Он жив?! — Доменико чуть не закричал. Сдержался — мало ли кто услышит.

— Да. Но это ненадолго, — кивнула богиня беды. А потом лаконично, в своей манере, рассказала где брат, что ему грозит, и почему нельзя вытащить его силой. Более того, оказывается, у домины Евы даже план есть, вот только одной справиться действительно может не получиться.

Доменико не стал выяснять, почему он узнает о таком только сейчас. Время утекает сквозь пальцы. По словам богини, брату становится хуже с каждой минутой, и скоро он и в самом деле может умереть. Доменико почувствовал себя будто Атлант, переложивший тяжесть небосвода на плечи Геракла. Парень включился мгновенно, без раскачки, и тут же развил кипучую деятельность.

Все, о чем мечтал мастер Иннуарий — чтобы этот день невероятно нервный день, наконец, закончился. А ведь время едва перевалило за полдень! Он знал, что сегодня привезут казненного, но даже представить не мог, какими это обернется проблемами. Сначала лейтенант жандармов потребовал приступить к кремации немедленно, хотя ничего еще не было готово. Потом на него будто из рога изобилия начали сыпаться неприятности. Истопник девять раз сообщал о досадных задержках. Девять раз, только вдуматься! В его-то идеально отлаженном хозяйстве. То на растопку пролилась пожарная бочка, неожиданно давшая трещину. То вдруг чем-то забило тягу, то вдруг оказалось, что новомодные спички не желают разжигаться, потом печь, почти уже растопленная вдруг погасла без видимых причин, а там и сам истопник подвернул ногу и чуть не пробил себе голову, рухнув на кусок угля. Череда мелких неприятностей сама по себе выводит из себя, а тут еще лейтенант, стоит над душой, и интересуется, не пытается ли мастер похоронных дел саботировать приказ. Отвратительно. Но вот, наконец, печь растоплена и горит ровным пламенем, скоро тело преступника будет сожжено и этот мерзкий лейтенант наконец уберется восвояси.

Мастер Иннуарий облегченно выдохнул, и вдруг окно траурного зала рассыпалось осколками, и в помещение ворвался многоголосый крик. Выглянув наружу похоронных дел мастер успел увидеть целую толпу подростков, которые скандировали имя казненного и орали какие-то лозунги. Много Иннуарий рассмотреть не успел, пришлось уклоняться от очередного кирпича, но и так было понятно — ущерба он сегодня получит столько, что неизвестно, когда вообще сможет его компенсировать. Работы в последнее время хватает, народ мрет с завидной регулярностью, вот только в основном бедняки, с которых и взять почти нечего. Приходится снижать цены и сжигать мертвых пачками, чтобы сэкономить на далеко не бесплатных дровах и угле. Молодежь как с цепи сорвалась. Где-то в глубине души мастер их понимал и даже поддерживал, но при чем здесь он и его заведение?!