Пионер в СССР (СИ) - Ларин Павел - Страница 13

— Слабительное. — Толстяк, как ни в чем ни бывало, уставился на всех нас, пожав плечами.

Я прикрыл глаза. Мысленно попытался себя успокоить. Просто у меня такое чувство, что куда я ни пойду в этом прекрасном месте — психи всегда рядом.

— Вася…Скажи, как ты думаешь, какой эффект наступает после слабительного? — Спросил я Толстяка ласковым голосом.

Мишин уставился на меня. Его лицо стало сосредоточенным и напряжённым. Очевидно в этот момент в голове Васи шел умственный процесс. Тяжело, со скрипом, непонятно, куда, но шел.

— Так, это…Пронесет его. — Выдал, наконец, Мишин.

— Потрясающие способности в дедукции. Вот знаешь, смотрю на тебя и поражаюсь. Редкого ума человек. — Я несколько раз демонстративно хлопнул в ладоши.

Мишин сарказма в моем голосе не услышал. Наоборот — гордо распрямил плечи. Типа, да, он такой!

— Да ладно, Ванечкин. — Вася даже слегка покраснел от удовольствия. — На самом деле я просто обращаю внимание на любые детали. Понимаешь? Потом анализирую их. Жизнь — это открытая книга.

— Отличная аллегория. Жаль только ты неграмотный…

Ряскин услышав мою фразу, прыснул в кулак. Даже Богомол тихо захихикал себе под нос. А вот Мишин ни хрена не понял. Сначала. Почти минуту он молчал, глядя мне в глаза. А потом опять покраснел. Только на этот раз совсем по другой причине.

— Эй, Ванечкин, ты намекаешь, что я тупой? — У Васи даже щеки стали больше. Его раздуло от обиды и возмущения, как лягушку в момент опасности.

— Мишин, я не намекаю. Прямо говорю. Ты сам подумай. Ну, хорошо, даже если удастся напоить Константина этой ерундой, что ждёт нас дальше? Он будет каждые десять-пятнадцать-двадцать минут бегать в туалет? И точно не уляжется спать. Сложно заснуть при том, что существует угроза обосраться. Слепленные из вещей манекены уже не проканают. Как часто будут приступы, мы не знаем. И что? Я совсем не против устроить Константину адски веселую ночь. Но одного не пойму. Как ты собираешься сбежать из корпуса, если по этому корпусу между туалетом и спальней будет метаться Прилизанный. Это — первое. Второе… Вам не кажется, что сто́ит переждать хотя бы несколько ночей?

— Почему? — Теперь Ряскин с искренним удивлением пялился на меня вместе с Мишиным.

— Почему⁈ Потому что за три дня мы успели засветиться везде и во всем. За нами наблюдают воспитатель и вожатые. Наши… — Я окинул взглядом подростков, которые суетились по комнате, готовясь к ужину. — Наши товарищи при первой же возможности задушат нас ночью. Потому что весь отряд в который раз наказывают за то, что делаем мы. И потом… я сегодня…

В голове в этот момент щёлкнуло. Черт. Передо мной сидят пацаны. Подростки. Нужно назвать им причину, которая в этом возрасте может показаться значимой.

— И вообще, у меня сегодня свидание. — Выдал я.

Ряскин, Мишин и Богомол качнулись вперед, ко мне. Как три мартышки, загипнотизированные удавом.

— Серьёзно? — У Толстяка моментально прошла вся обида, а глаза загорелись восторгом. — С девчонкой?

— Офигеть… — Ряскин хлопнул меня по плечу. — Вот это Ванечкин. И когда только успел?

Богомол ничего не стал говорить, он снова хрюкнул. Теперь его хрюк имел интонацию восхищения.

— С Фокиной. — Добил я своих товарищей.

Мишин охренел, услышав имя. И явно расстроился. Он изо всех сил старался сохранить высокомерное и слегка скучающее выражение лица, характерное для чучела лося, висящего над каминной полкой. Но получалось у него это чертовски плохо. Похоже, Вася искренне был увлечён Машей. Впрочем, Ряскин обалдел не меньше.

— С Фокиной⁈ — Он так громко это переспросил, что все остальные пионеры, находившиеся в комнате, застыли на месте и обернулись в нашу сторону.

— Чё уставились⁈ Собирайтесь, вон. Скоро жрать пойдём. — Тут же накинулся на них Мишин.

Вася явно был расстроен услышанной новостью.

— Эх…черт…– Он почесал затылок. — А я ведь сам рассчитывал…Думал на дискаче приглашу Фокину на медляк. Музыка, все дела…звезды…Сами понимаете…

— Да уж, Петька…Вот ты всех нас обскакал. — Ряскин покачал головой.

Только Богомолу было по хрену, он продолжал улыбаться и вертеть башкой, переводя взгляд с одного на другого.

Я развел руками, мол, пацаны, извините. Хотя, конечно, больших усилий стоило не заржать в голос. Они реально на полном серьёзе рассчитывали мутить с самой красивой девочкой в лагере? Идиоты, млять…Просто малолетние идиоты.

— После случая с Матильдой, это самая страшная минута в моей жизни. — Трагично произнёс Мишин. Потом посмотрел мне в глаза и с не меньшим трагизмом добавил. — Но что не сделаешь ради счастья друга…

— Кто такая Матильда? — Тут же с сочувствием поинтересовался Ряскин. Видимо, речь шла о какой-то личной драме.

Я, честно говоря хотел спросить то же самое, но по другой причине. Просто единственное, что могу представить в объятиях Мишина — это жратва. Все. Вообразить, как он заинтересовался девчонкой… Ну только если причина та же. Если у этой девчонки есть еда. Или она сама похожа на еду. Другие варианты исключаются. Для Толстяка нет ничего важнее собственного неумного аппетита.

— Матильда… О-о-о-о-о…это была очень страшная история… — Мишин понизил голос и поманил нас, намекая, чтоб мы подвинулись ближе. — Случилось все… Прошлой весной. Сплю, значит, я, никого не трогаю. И сквозь сон, как будто кто-то зовет меня по имени странным голосом. Открываю я глаза и слышу потусторонний, совершенно нечеловеческий голос:

— Ваааасяяяя…

У меня все внутри похолодело. Я думаю, уж не приснилось ли. И тут опять еще более страшным голосом:

— Ваааааасяяяяяяя……

Сердце у меня пропустило штук пять ударов. Волосы на моей голове встали дыбом, и моментально, как мне кажется, поседели. Думаю, вот это номер. Я лежал просто парализованный, не в силах сдвинуться и посмотреть, что же там.

Тут из своей комнаты мамка выглянула. Тоже проснулась. Она посмотрела куда-то вглубь коридора. В этот момент вновь раздался жуткий, нечеловеческий вой, похожий на стон, который звал меня. Мамка и говорит говорит так тихо:«Вот же сволочь…»

А я лежу, не могу разлепить губы, от сковывающего меня страха. Кое-как пересилил себя, и спросил:«Что там?»

Мишин замолчал, выдерживая паузу. Ряскин машинально подвинулся еще ближе. Учитывая, что сидел он на одной кровати с Толстяком, а места там вообще-то не очень много, ещё чуть-чуть и Рыжий просто заберётся на Васю. Даже Богомол перестал улыбаться и хихикать. Толстяк обвёл нас взглядом.

— Ну⁈ — Ряскин от нетерпения подпрыгнул на месте. — Мать ответила?

— Да. Кошка блюет. Утром уберу. Вот что мамка сказала. — Мишин вздохнул. — А я лежал на мокрой от пота простыне, и чувствовал, как потихоньку вставшие дыбом волосы укладываются на место…Ребята, это жутко, когда блюёт кошка. Просто ужас… Вот сейчас такое же ощущение. После признания Ванечкина…

— Тьфу, блин! — Антон вскочил с кровати. — Придурок! Думал, правда там Матильда. А у него кошка…Ну, ты, блин, и дебил…

Пацаны, тусовавшиеся по комнате, снова испуганно замолчали, уставившись на нашу компанию.

— Вам что, заняться нечем? — Набросился на них Толстяк. — Харе подслушивать.

Несколько пионеров высказались про то, что нам, всем четверым, надо лечить голову. В принципе, с этим высказыванием частично я был согласен.

— Знаешь… — Ряскин подошел ко мне, положил руку на плечо и заглянул в мои глаза. Учитывая, что он стоял, а я сидел, сделать это было не очень просто. — Мы, как настоящие друзья, обязаны помочь тебе. Касторка точно не подходит. Нам нужно сделать так, чтоб Константин Викторович или крепко уснул, или вообще ушёл из корпуса.

— Уйдет он, как же… — Мишин хмыкнул. — Слышал, что сказала Нина Васильевна? Вожатому устроиться на ночлег с раскладушкой в дверях комнаты.

В этот момент Богомол издал очередной странный звук, а потом отчетливо произнёс.

— Вожатый влюбился в вожатую. Жених и невеста.

Фраза эта вообще не имела никакого смысла. Первые несколько секунд. А потом меня осенило. Прилизанный явно увлечен Еленой Сергеевной. И если, к примеру, она назначит ему встречу, то Костик побежит, роняя тапки. Естественно, меня совсем не устраивает, чтоб Леночка реально позвала придурка на ночную прогулку. Но… Это ведь может быть не совсем правдой…