Джессика - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 28

И, хотя он еще не чувствовал себя окончательно здоровым, на сей раз ему нужен был там не спрэй от насморка или микстура от кашля. У него вдруг мелькнула мысль, как похабно ухмыльнулся бы Рик, если бы узнал, что его сосед собирается зайти в аптеку перед свиданием, и он мысленно послал Рика и всех, ему подобных, к дьяволу.

— Какое снотворное я могу купить без рецепта? — спросил он фармацевта.

— У нас есть кёрклэнд и унисом.

— В чем разница?

— Кёрклэнд дает более сильный и продолжительный эффект, а также почти не вызывает привыкания. Обеспечивает долгий и глубокий сон. Если у вас хроническая бессонница, то это оптимальный вариант. Но если вам нужно, к примеру, просто пораньше заснуть перед контрольной, — аптека находилась прямо напротив общаги, и фармацевт, разумеется, знал, что большинство его посетителей — студенты, — или если вы вообще никогда прежде не пользовались снотворным и не знаете, насколько чувствительны к нему, тогда я рекомендую унисом.

— Я беру кёрклэнд.

— 96 таблеток — 7.99 или двойная упаковка — 12.99.

«Ну, так много мне вряд ли понадобится», — подумал Малколм и выбрал минимальный вариант.

— Он начинает действовать очень быстро, — предупредил аптекарь, вручая ему пузырек с коричневой этикеткой, — так что принимайте его непосредственно перед тем, как лечь в постель. И, разумеется, не перед тем, как садиться за руль, даже чтобы проехать короткое расстояние.

— Конечно, — кивнул Малколм. Расплатившись, он направился в парк.

Обдумывая, почему в прошлый раз ему снилась на скамейке всякая дрянь, а Джессика так и не появилась, он пришел к трем возможным ответам. Либо все дело было в том, что он был болен и, возможно, его мозг был чем-то вроде барахлящего приемника — генерировал собственный бред и глушил сигнал извне. Либо (эта версия была самой неприятной) сама Джессика не хотела или не могла говорить с ним — возможно, из-за затронутой им, пусть даже вскользь, запретной темы. Либо, наконец, неподходящим было время. Их первый настоящий разговор состоялся уже после заката. Может быть, в основе суеверных баек о мертвецах, являющихся только по ночам, все же лежит нечто реальное…

На сей раз Малколм ко всему подготовился. Хотя простуда еще не покинула его окончательно, жара и головной боли уже точно не было, и он засадил в нос и горло ударные дозы аэрозолей от насморка и кашля. Оделся он по-зимнему; день выдался теплее предыдущих, облаков и синевы в небе было примерно поровну, но Малколм понимал, что ночью в парке, особенно если небо прояснится окончательно, запросто похолодает до сорока[5], а то и ниже. Ну и самое главное — если ему нужен сон, он больше не будет пускать это дело на самотек, тем более теперь, когда он преизрядно отоспался за время болезни. Снотворное, которое отправит его на свидание с Джессикой быстро и на много часов — это именно то, что надо.

Для начала он поговорил с Джессикой так, как делал это обычно — на сей раз, впрочем, избегая любых намеков на предполагаемо запретную тему. А примерно за час до заката достал из кармана пузырек и отправил в рот продолговатую белую пилюлю, запив ее чаем из термоса.

Затем он тщательно замотал горло шарфом, застегнул куртку под подбородок, надвинул капюшон и затянул его завязками. Сразу стало жарко, и Малколм подумал, стоит ли надевать еще и перчатки. Затем все же достал их из карманов, но одна при этом выскользнула и упала под скамейку. Малколм нагнулся, чтобы ее поднять, и неожиданно оказался… в другом месте.

Это была бескрайняя пустыня. Серый песок тянулся во все стороны, образуя удивительно унылый и мертвый ландшафт. Воздух был каким-то мутным, солнца не было, но было, тем не менее, жарко и душно. А небо… один лишь его вид вызывал тошноту! Это была некая плотная, грязно-бурая комковатая масса, липкая и влажная на вид, низко провисшая над равниной под собственной тяжестью и готовая, казалось, вот-вот лопнуть и излиться вниз какой-то совершенно уже немыслимой гнойной мерзостью. И Малколм почувствовал, что ему надо выбраться из этого места прежде, чем это произойдет.

Он зашагал вперед, не выбирая направления — пейзаж все равно был одинаковым, куда ни посмотри — но его ноги вязли в песке, и даже, кажется, сам этот мутный и душный воздух был плотнее, чем полагается атмосфере, и мешал его продвижению. Малколм сбросил куртку, шарф, стянул через голову свитер, но идти все равно было мучительно тяжело. Он шел и шел, но, казалось, остается все на том же месте, поскольку пейзаж вокруг совершенно не менялся. Наконец он остановился передохнуть — и тут же позади него раздался чудовищный шум, с каким, вероятно, могло бы двигаться песчаное цунами.

Малколм в ужасе обернулся и увидел, как в песке разверзается гигантская воронка, диаметр которой стремительно растет, словно вся пустыня проваливается внутрь себя. И тогда Малколм бросился бежать, не помня себя от страха, но его ноги по-прежнему увязали в песке и, конечно, у него не было никаких шансов. Вскоре край воронки настиг его, и Малколм заскользил вниз, в глубину. Он отчаянно сопротивлялся, пытаясь выбраться вверх по склону уже с помощью всех четырех конечностей, но лишь проваливался все глубже и глубже. Все больше песка сыпался на него сверху, погребая с головой, забиваясь в рот и нос, не позволяя дышать. Задыхаясь, Малколм отчаянно рванулся вверх из последних сил…

И пришел в себя, сидя на скамейке. Красный шар солнца низко висел над водами озера. Малколму было по-прежнему жарко, а дышать ему мешал собственный шарф, в который он, уронив голову во сне, буквально зарылся носом. Юноша расстегнул куртку, стянул шарф вниз, сбросил капюшон.

«Надо было слушать аптекаря и брать унисом, — подумал он. — Если от сильного снотворного всякий раз будут такие кошмары… Да и не такое оно, похоже, и сильное. Сколько я проспал? Даже солнце еще не зашло».

— Привет, — услышал он девичий голос.

Джессика сидела рядом, все в том же простом летнем наряде — зеленая университетская футболка и джинсы — слишком легком для прохладного октябрьского вечера.

— Ты? Здесь? — только и смог пробормотать Малколм.

— Где же мне еще быть? — улыбнулась она, но улыбка вышла невеселой. Впрочем, ее лицо тут же просветлело: — Спасибо за цветы. Тюльпаны — мои любимые. Как ты догадался?

— Интуиция, — улыбнулся в ответ Малколм. — Ну, на самом деле мне самому они тоже нравятся. Здорово, что у нас общие вкусы, верно?

— Конечно.

— А тебе, кстати, спасибо за химию.

— Ты уже говорил, — снова улыбнулась она.

— Ну, почему бы и не поблагодарить еще раз, если есть, за что. Тем более, теперь я могу это сделать лицом к лицу. Ты меня и правда здорово выручила.

— А, ерунда, — махнула рукой Джессика. — Мне химия еще в школе нравилась. Хотя, честно говоря, я всегда была против подсказок и списывания. Помочь разобраться тому, кто не понимает — это одно, а подсказывать готовые ответы…

— Да я и сам никогда раньше шпаргалками не пользовался, — сконфуженно произнес Малколм.

— Но в тот момент это было единственное, что я могла для тебя сделать, — продолжала Джессика. — К тому же, это ведь… моя вина. Ты не подготовился к тесту из-за того, что проводил слишком много времени со мной, ведь так?

— Не вини себя, — поспешно возразил Малколм. — Я сам отвечаю за свои поступки. Но мне очень хочется тоже что-то сделать для тебя. Что-то более серьезное, чем цветы. Только скажи, что я могу сделать для тебя, Джессика?

Он давал ей повод заговорить о расследовании — если не прямо, то намеками. Несколько секунд девушка молчала, словно не решаясь что-то произнести, и Малколм поспешил предложить ей вариант, который позволил бы не называть тему убийства напрямую: — Может быть, передать что-то Мел?

Но на лице Джессики лишь мелькнула мгновенная гримаска.

— Мел… нет. Не стоит ее… беспокоить. По правде говоря, Мел всегда думала только о себе.

— У нее четверо детей, — напомнил Малколм. — И она прилетала сюда из Калифорнии ради твоего дня рожденья.