Предать нельзя любить - Коваль Лина - Страница 7

Арсений Рудольфович устраивается справа. Рукав его пиджака в критической близости от моего запястья.

Крепче сжимаю кожаную сумку пальцами, отсчитывая этажи на электронном табло.

– Сегодня не накинетесь? – спрашивает иронично, расстегивая пуговицу на пиджаке.

Резко поворачиваю голову, пытаясь натянуть безразличную улыбку.

– То была разовая акция. Ваши губы… – мажу взглядом по широкому подбородку. – Кое-кого мне напомнили.

Победно смотрю в омуты морского цвета, в которых зарождается ледяной шторм. Лицо Долинского перекашивается.

– Напомнили? – произносит и немного хмурится.

– Да-да, – слегка склоняю голову. – Простите, Арсений Рудольфович, такого больше не повторится.

Как бы мне ни хотелось…  Додумываю и луплю себя по щекам мысленно.

– Не повторится? – морщится.

– Да, – отвечаю, выбираясь из лифта первой.

– То есть мне не нужно волноваться, когда оказываюсь с вами в закрытых пространствах?

Бросаю раздраженный взгляд за спину. Все мое самообладание рассыпается как песок сквозь пальцы.

– Конечно, не нужно, – отвечаю равнодушно. – К тому же… – снова чуть поворачиваю голову и прикусываю нижнюю губу, после чего роскошно улыбаюсь. – Мне совсем не понравилось.

Пожимаю плечами, чувствуя за спиной нарастающее напряжение.

– Поэтому простите, Арсений Рудольфович. Теперь ваши губы в полнейшей безопасности.

Стараясь меньше вилять бедрами в узкой юбке, продвигаюсь к рабочему месту.

– В следующий раз, – говорит Долинский, обгоняя меня на повороте. – Когда вам кого-то напомнят другие мои части тела, держите себя в руках.

Уныло разглядываю идеально выстриженный затылок и привычным движением демонстрирую свой  язык широким плечам.

Надоеда.

Босс вдруг круто останавливается, и я практически  врезаюсь в твердое тело. Недоуменно высовываюсь из-за плеча, виновато рассматривая свое отражение в перегородке.

Перемещаю взгляд на мужское лицо, которое выражает только единственную мысль. Мол, ты опять за своё?

Чертыхаюсь под нос.

Что за офис? Одни зеркала и стекла. Никакого личного пространства.

– Приберегите ваш язык для собеседования, – мрачно выговаривает Арсений Рудольфович. – Кстати, в десять жду вас у себя.

Глава 8. Арина.

– Можно, Арсений Рудольфович? – спрашиваю еле слышно.

– Входи, – долетает низкий голос.

Крепко зажав в руке телефон, неуверенно вваливаюсь в кабинет и прикрываю тяжелую дверь. Озираюсь по сторонам, отмечая аккуратность и чистоту в обстановке. Широкий стол тоже за время моей работы разгрузился, документов на нём стало в разы меньше. Это откликается приятным удовлетворением от проделанного труда.

– Садись, – не сводя с меня тяжелого взгляда, кивает в сторону кресла.

Располагаюсь напротив, и поправляю юбку. Краем глаза улавливаю чашку недопитого кофе и вскрытые блистеры с таблетками на столе.

– Приступим? – говорит босс, опираясь локтями на поверхность стола. Его лицо морщится, словно от головной боли. – У нас не так много времени.

– Арсений Рудольфович. Можно, кое-что скажу? – интересуюсь севшим голосом.

– Говори, – хмурится.

– К сожалению, боюсь что не отвечу ни на один ваш вопрос, – понуро опускаю голову.

Он молчит. По-моему, просто в шоке от такой чистосердечности.

– Тогда мы слишком поспешили с твоим приемом на работу. Деньги за потраченное время получишь на карту. Не будем друг друга задерживать, Плевако.

– Но… почему?! Я же стараюсь быть полезной. Привела в порядок картотеку, разобрала все запросы за полгода. Разве оттого, что у меня никудышная память, я не могу быть превосходным сотрудником? – спрашиваю горько, на глазах невольно выступают слезы.

Я правда этого не понимаю.

Почему мужчины устанавливают дурацкие правила и ограничения там, где их можно избежать?!

– Арина… – предостерегающе произносит Долинский. – Я приведу тебе простой пример. Ты можешь явиться во врачебный кабинет и сколько угодно заниматься канцелярией, но врачом ты от этого не станешь.

– Я… – коротко смотрю в сторону и возвращаю взгляд на строгое лицо. Неужели так все закончится? – … у меня это с детства. Не могу ничего запоминать.

Чувствую на себя изучающий взгляд.

– В конце концов, зачем обязательно учить это наизусть? – коротко пожимаю плечами. – Есть ведь интернет. Всегда под рукой.

Хватаюсь за телефон на столе и демонстрирую вспыхнувший экран.

– Арина, – цокает Дракула и отрицательно покачивает головой. – В этом и заключается главная проблема современности. И я так предполагаю, что твоя в том числе.

– Какая проблема? – зацепляюсь за абстрактную тему.

Арсений Рудольфович откидывается на спинку стула и прикрывает глаза, словно очень утомился от моей глупости.

– Ну, смотри. Каких-то сорок-пятьдесят лет назад люди для того, чтобы располагать специфической информацией читали книги, труды ученых, штудировали научные статьи в библиотеках. Для того чтобы подготовиться к экзамену студенты усваивали материал. Ну, ладно, – вскидывает загорелую ладонь. – Максимум строчили шпаргалки. Только в этот момент память тоже работала и что-то в голове да откладывалось. Понимаешь?

– Да, – соглашаюсь вяло. Потираю горящую щеку.

– А в наше время? Каждый тешит себя надеждой, что он специалист и мудрец, просто базируясь на том, что может в любой момент открыть Википедию. Человек чересчур много времени проводит в интернете. Формируется призрачная иллюзия: всё, что имеется во всемирной сети – это и есть познания самого индивидуума. Отсюда прорва шарлатанов и умников. В голове у них ноль. Отними телефон – поговорить не о чем.

– Никогда не считала себя умной, – удручающе вздыхаю.

– А что ты сделала, чтобы начать так думать?! Я просмотрел твой диплом. Там неплохие отметки. Как ты справлялась, если не знаешь элементарного?

Фыркаю про себя.  Никак я не справлялась. Отошла в мир иной бы со скуки в первый же день учебы. Внезапно начинаю злиться и нервничать.

На Долинского, потому что прицепился со своими расспросами.

На себя за то, что вообще очутилась в подобной ситуации.

– Ну и совершенно тупой тоже себя не считаю, – с вызовом смотрю в холодные как море глаза, в которых тут же вспыхивает ирония.

– Я тоже так не считаю, – произносит он, словно успокаивает пятилетнего ребёнка. – Но может поменьше дефилировать по барам?!

Мое лицо заливается румянцем. Всё-таки узнал меня в субботу, зануда!

– Кстати, почему ты была в парике? – сужает подозрительно глаза. – Есть от кого прятаться?!

Незаметно сжимаю кулаки и не могу затормозить прорывающиеся эмоции.

– Да, Господи. У нас была тематическая вечеринка. Что криминального в парике?!

– Ничего, – пожимает Арсений плечами. – А почему тогда сбежала?!

Черт бы побрал этих рассудительных адвокатов с причинно-следственными связями!

– Думала, вдруг приставать начнёте, – раздражительно ухмыляюсь.

Широкие плечи содрогаются от хохота, будто я сказал что-то сверхсумасшедшее.

– Забавно, Арина, – выговаривает сквозь смех.

Фыркаю и сама еле сдерживаю легкую улыбку. Мне нравится то, как теплеют сери-синие глаза, когда он смеется. А еще как меняется его лицо.

– Арсений Рудольфович, – укладываю руки в умоляющем жесте. – Не увольняйте меня, пожалуйста. Я всему научусь, вот увидите.

– Арина, – тянет он неторопливо. – У меня нет времени тебя натаскивать. Мне нужен готовый специалист.

– Ну ведь его пока нет?! – восклицаю. – А я уже здесь. Я всё сделаю, чтобы вам понравилось.

Прикусываю язык от двусмысленности фразы.

– Это я уже тоже понял, – на секунду зажмуривает глаза и резко поднимается с места. – Ладно. Оставайся до первого предупреждения.

Тяжело выталкиваю воздух из легких и прикладываю руку к груди. Радуюсь ровно до того момента, пока не слышу:

– Поступлю с тобой, как наш преподаватель по Конституционному Праву. Приготовишь конспект от руки.